2 Пепел

Дэини сидела у самого входа, привалившись спиной к шероховатому камню. На самом краю, на границе, под спасительным козырьком пещеры. Сделай пару шагов – и покинешь надёжное прикрытие. Но здесь, во мраке и тишине неглубокого каменного зала, можно было не опасаться губительных колдовских молний Кирдефиар. А в том, что небесные огни были порождением магии, никто уже не сомневался – слишком прицельно и беспощадно они атаковали путников. Естественной природе такая бессмысленная жестокость несвойственна.

Мужчины расположились рядом, негромко обсуждали что-то – Романова не вслушивалась. Они проводили ревизию уцелевших вещей.

А тех осталось немного. Кайл успел прихватить свой вещевой мешок. У Насти уцелел рюкзак лишь потому, что был у неё на спине, когда всё случилось. У Даларда только оружие сохранилось. А так, по-хорошему, всё, чем они владеют – это то, что на них надето.

У Кайла в сумке нашлось что-то из съестного. Неплохо.

Но Романовой сейчас – не до еды. Она отказалась от угощения, даже не вникая особенно, что там предлагают.

А Далард уже с удовольствием жевал. У него с ногой, к счастью, всё обошлось. Никаких переломов и вывихов. Похоже, просто ушиб сильно. Теперь Первый рыцарь уже передвигался, как обычно, самостоятельно. Только пригибался всё время. В низкой пещере богатырю из Орсевилона постоянно казалось, что он сейчас головой за что-нибудь зацепится.

Настя смотрела вдаль, на притихший каньон.

Вечерние тени стремительно накрывали узкую тропу. Смертоносные молнии прекратили свою атаку. Но грозные мутные тучи по-прежнему нависали над ущельем. Тёмные их недра время от времени вздрагивали, густая чернильная взвесь разрывалась мертвенно-бледными вспышками, и гром рокотал ворчливо где-то в самой глубине.

Мысли, что проносились в голове Насти, казались зеркальным отражением этого угрюмого сумрачного неба.

Сегодня им чудом удалось избежать гибели. Но с каждой минутой Настя всё отчётливее понимала, что, на самом деле, их спасительный приют – западня, ловушка. Они сами себя загнали в капкан, из которого есть только один выход – туда, под водопад огненных стрел, что подарят мгновенную гибель, вместо мучительной смерти от голода и жажды.

Да, что-то из еды, к счастью, у них осталось. Но этого хватит от силы на один день. И что потом? А без воды человек сколько протянуть может?

 У Первого рыцаря с собой фляжка, наполовину пустая. Это весь их запас. На троих… Что дальше?

Из этой пещеры нет выхода. Это тупик. Дорога через каньон отрезана. Их гибель предрешена. Они просто немного отсрочили свою смерть…

На тропе ещё тлели останки лошадей. И смотреть на это без слёз не получалось вовсе.

Искорка! Милая Искорка! Славная, преданная, послушная девочка. Сколько дорог вместе пройдено! Верой и правдой она служила Насте, делила с ней все трудности, радости и беды. И больше её нет…

Небеса, за что? Чем же они так прогневили Духа-Создателя? Отчего удача вдруг покинула?

Рыжую кобылку, похожую на солнышко, когда-то привёл для Насти Эливерт… «В масть к Вашим локонам, миледи!» – так он сказал тогда.

И больше его нет! Как нет Искры. Как нет и остальных его подарков, на которые он никогда не скупился. Судьба безжалостно отняла не только атамана, но даже то, что как-то было связано с ним. Даже вещи, купленные в Филофдоре, сгорели в небесном огне.

Нет. Не всё сгорело. Осталось кое-что из одежды. И солнечно-виноградные серьги в потайном кармашке рюкзака. И этот дивный лисий жилет.

Настя провела ладонью по пушистому рыжему меху с такой трепетной нежностью, словно это была священная реликвия. Словно так она могла дотронуться до того, кого уже никогда не коснётся её рука.

Слёзы снова хлынули из глаз против воли. Сердце сдавило, душа до краёв наполнилась солёной горечью. И память мгновенно воскресила картинку.

Вот он! В тот, самый лучший день… Сидит в большом кресле в лавке эрры Лорры, закинув ногу на ногу, грызёт орехи, ухмыляется привычно и смотрит с таким искренним непритворным восхищением.

Смотрел ли кто-нибудь прежде на тебя так, Рыжая? Посмотрит ли кто-нибудь ещё так?

Нет, на это был способен только Эливерт. С таким неподдельным обожанием смотреть в глаза собственной смерти!

Когда-то, наверное, он так смотрел на свою Аллонду… Белокурая голубка. «Иуда» из Эсендара. Та, что продала его Лахти «за тридцать сребреников».

Да, с женщинами у него как-то не очень складывалось… Ничего, кроме смерти и горестей, они атаману не приносили.

И ты, Рыжая, ничем не лучше! Это ты его затянула в сети. Это ради тебя он поехал на Север. Спасти хотел, защитить, уберечь от опасностей.

Это ты – ТЫ! – должна была рухнуть с проклятого моста!

«Великая Мать, ну почему ты не меня убила, почему? Так всем было бы лучше. Эл должен был жить! А я… Не место мне в этом мире!»

Ворон пошёл за ней, зная, что ничего ему не светит.  Видел, как она смотрела на Кайла, слышал, что она говорила полукровке. Знал о ней то, что никому неведомо. И всё равно пошёл…

Надеялся? Может быть. Или просто не мог иначе?

«Эл, я никогда тебя не предам! Поверь!»

«Да ведь ты уже это делаешь!»

Так и есть.  Что это, как не предательство? Когда у тебя есть власть над человеком, ты никогда не используешь её во вред, если ты его любишь. Это и есть доверие – знать, что тот, кому ты веришь, никогда намеренно не сделает тебе больно, не совершит ничего, что может тебе навредить, не подвергнет тебя опасности, даже ради того, чтобы оградить от беды себя.

Всё в этой жизни закономерно.

Не ценила ты, что имела, Рыжая! Нет, не ценила. Только теперь, всё потеряв, поняла, чем владела. Когда за один день всё вдруг с ног на голову перевернулось. Эливерт мёртв, Наир  сгинул без вести, лошади сгорели,  и сами они  – без вещей, без пропитания, сидят здесь и не знают, откуда ещё новую беду ждать, когда смерть нагрянет.

Странный сон в  Филофдоре был неспроста. И теперь легко понять, отчего пытались предостеречь духи мироздания.

Золотая коса, которую сама обрезала…

«Понимаю, что всё – ничего уже не исправишь, обратно не пришьёшь! Как будто эти волосы – самое бесценное, что у меня в жизни было, а я их вот раз, и под корень!»

Так и есть. Даже винить некого. Всё сама.

Любовь – бесценный дар Небес! Преданность – бесценный  дар Небес! Друзья  – бесценный дар Небес!

И тот, кто преподнесёнными сокровищами не дорожит, в итоге лишается всего.

«Прости меня, Великая Мать! Прости за всё! Если бы всё исправить можно было! Почему же мы понимаем всё слишком поздно? Когда уже ничего не изменишь, когда уже всё погублено бесповоротно. Если бы я сейчас могла вернуться назад, я никогда, никогда бы…  Я бы всё по-другому сделала, клянусь! Клянусь, Всеблагая! О, Небеса, ну почему уже ничего не исправить? Мать Мира, соверши чудо! Ты же это умеешь! Сделай так, чтобы всё это было сном! Страшным сном. Как я хочу проснуться и понять, что весь этот бред мне только привиделся… Милосердная, одно маленькое чудо! Клянусь, больше никогда и ни о чём я тебе просить не стану! Одно единственное желание!  Пусть я сейчас открою глаза, а мы ещё в Жемчужных Садах!»

В лицо дохнуло вечерней прохладой. Ветерок принёс с собой запах гари и дыма.

Настя открыла глаза.

Серая пустошь.

Никаких дивных цветов, розовых букетов и прекрасных дворцов.

Вечерний сумрак стремительно накрывает отвесные скалы. Кирдефиар – Земля Горящих Небес, их последнее пристанище. Ветер гоняет по тропе позёмку из золы и пыли. Невесомое тусклое облачко сгоревших надежд.

Вот и всё, что тебе  осталось, Рыжая! Вот твоё прошлое, настоящее и будущее. Пепел…

Не бывает чудес! Жизнь рассыпалась в прах. Всё сгорело. Сгорело дотла.  И только пепел остался…

***

– Когда-то мы считали лэгиарнов своими собратьями. Много листьев сменилось  с тех пор. Были времена, когда Свободный Народ приходил сюда, к Первому Древу. Приходил с поклоном, дабы испить его великой мудрости. Но и в прежние дни находились те, кто желал зла этому лесу и его обитателям…

Наир слушал леснянку, не сводя с неё глаз. Никогда прежде видеть лесных дев ему не доводилось. Странное это чувство – говорить с легендой, со сказкой.

В детстве Миланейя, укладывая его спать, рассказывала занятные истории о Долине Ветров и её обитателях. Наир очень любил сказки о Первых Землях: о драконах, что живут у озера Те, о созданиях с островов Аишмаяр, что полжизни проводят в глубинах Спящего моря и имеют рыбьи хвосты, но, выходя на берег, обретают ноги, как у лэгиарнов и людей. А больше всего он любил слушать сказки о девах, что живут в ветвях деревьев на берегу Лидоны. Они называют себя «Дочерями Первого Древа».

Слушая сестру, Наир всегда думал, что леснянки похожи на бессмертных Лэрианора: духи леса, что любят деревья и травы больше всего на свете. Он  и представлял их похожими на Миланейю, только ещё прекраснее. 

– …И мой народ оберегал эти края от врагов. Вот тогда и появилось это заклинание – Приветствие мира. Дарующая Жизнь научила ему лесных дев. Каждый, кто приходил с добром, мог сказать заветные слова на границе леса, и магия надёжно оберегала его жизнь. Никто из обитателей этих земель не смел поднять руку на такого гостя…

И вот перед ним стоит леснянка… Даже в снах Наир не мог вообразить, что она будет такой! Нет, не сказать, что она безобразна. Просто она – другая. Совсем другая.

Это точно не человек и не лэгиарн. Эта странная кожа, почти зелёная и тонкая-тонкая. Сквозь неё видны тёмные ниточки вен, как прожилки листьев.

Волосы словно пучки травы, высохшей на жарком летнем солнце. Сколько оттенков в них намешано: золото колосьев, серебро полыни, изумрудные нити мха.

Глаза зверя. Жёлто-зелёные щёлочки без ресниц. Узкие вертикальные зрачки. Когда она говорит, видно тонкие клыки хищника. Острые ушки на макушке – словно у лисы или собаки.

И самое главное. Она была нагишом! Ну, то есть, нет...

То есть да! Одежды на леснянке не было. То, что Наир сначала принял  за наряд, неприлично короткий и почти ничего не скрывающий, на самом деле,  оказалось чем-то вроде… нароста. 

Тело леснянки, груди, спина и  всё то, что пониже, как будто покрыли слоем глины, что высохла и потрескалась. Казалось, что она облачилась в какое-то странное одеяние. Но стоило ей приблизиться, Наир понял, что все эти странности – часть её тела. И если уж осмелиться рассмотреть то, что рассматривать как бы неприлично, то наросты эти скорее схожи с замшелой древесной корой.

А ещё ноги и руки  девушки! Показалось, что на ней высокие сапоги и длинные перчатки-наручи. Но и тут глаза лэгиарна обманули – конечности леснянки покрывала то ли чешуя, то ли  плотная змеиная кожа с пёстрым рисунком – пятнышки, как мелкий горох.

Однако лесной деве и этого показалось мало. Всё её точёное тело было изукрашено всевозможными рисунками, узорами. Вот это уже сделано специально, а не дано от природы. На груди красовалась замкнутая в кольцо змея, на лбу – трилистник клевера.

А сколько на ней украшений! Тут уже сомнений нет – настоящая женщина, хоть и дух лесной. На шее – переплетение шнурков с камнями, перьями, ракушками, браслетов на обоих запястьях штук по двадцать, и в волосы что-то там ещё вплетено.

Колчан за спиной с полупрозрачными стрелами и лук отливают холодным лунным блеском. Словно лёд, застывший в столь причудливой форме.

И всё-таки, несмотря на диковинность, что-то было в ней. Сила и красота. Нечеловеческая. Так можно любоваться ярким цветком или деревом с могучими корнями и пышной кроной, причудливой скалой или статной фигурой молодого  оленя с ветвистыми рогами.

 Крохотная, едва ли достанет до плеча Наиру. Тонкая, как юное деревце, руки и  ноги – гибкие веточки. Но это тоже иллюзия.

Мускулы проступали под зелёной кожей, как натянутые канаты. Вся такая тягучая, гибкая и сильная, как змея.

И опасная. Очень опасная. В этом сомнений не было.

– Приветствие мира обретало силу,  лишь  дарованное чужаку добровольно кем-то из лесных дев или другим приглашённым гостем. Вырванное же силой, по принуждению или под пыткой, оно теряло своё волшебство, превращалось в пустые слова. Так мы оберегали себя от происков врагов. Особенно, когда в Долине Ветров появились смертные. 

Но однажды один из твоих собратьев предал нас. Обманул доверие и открыл тайну Приветствия мира тому, кто желал уничтожить мой народ. Под личиной гостей в  наш лес явились  недруги. Скованные заклятием мы не могли дать им отпор. И многие сестры пали в тот день. Прежде, чем Первое Древо изменило чары Приветствия мира.

С тех пор и поныне мы не можем убить того, кто произнёс заклинание, но лишь пока он сам держит слово. Если ты попытаешься напасть на меня или моих сестёр, волшебство исчезнет, и я смогу ответить тебе злом на зло. А ещё говорят, что магия заклятия убьёт тебя  прежде, чем моя стрела. Так что лучше не думай про меня плохо!

– Не надо меня пугать! – усмехнулся Наир. – Я уже сказал: я не замышляю ничего дурного. Мне нечего опасаться.

– Я предупредила. А, кроме того, с той поры силу имеет лишь Приветствие мира, что даровано чужаку из уст леснянки. Или заклинание, которое гость помнит сам.

Первое Древо в мудрости своей решило оградить нас от возможного  нового предательства. Ты можешь всему миру рассказать о заветных словах, но любой, кто от тебя услышит их, будет убит, едва только вступит на тропы этого леса. И вся магия мира ему не поможет!

Мы с тех давних пор стали мудрее… Никому не открываем своих тайн. И убиваем каждого, кто приходит в наш лес. Чтобы случайно враг не проскользнул.

– Но это жестоко! – Наир покачал головой. – За что убивать тех, кто не сделал вам зла? Если они заблудились, как я, с дороги сбились… Разве это справедливо?

– Когда они зло сотворят – будет уже поздно. Нас осталось не так много, чтобы рисковать понапрасну. Люди и лэфиарны в Первых Землях знают наши традиции, они нас боятся. Незваные гости нынче появляются здесь реже, чем драконы.  Поэтому ты меня так удивил! Много сотен лет мы никому не дарили права на Приветствие мира. И я не верила, что кто-то их Свободного Народа ещё помнит заветные слова. Но ты сумел пробудить память предков! Вспомнить то, что давно утеряно. Создать истинное заклинание, что связало мне руки. Это чудо, которое я не могу постичь!  Ты необыкновенный. Юный мальчик по имени Весна,  я вижу в тебе нечто редкостное. И не могу разгадать. Ты очень странный…

Леснянка шагнула ближе. Дрогнули узкие лепестки зрачков. Она пристально вглядывалась в глаза лэгиарна.

– Солнечная кровь! Ну конечно! Оттого столько света в твоих глазах. Твои предки были из лэдэинов. Вот как ты смог это сделать! Сотворить заклинание. Кровь «детей солнца» дала тебе эту силу создавать волшебство.

– Да, ты права,  в моём роду была женщина из рыжего племени. Но к магии я не имею никакого отношения. Способностей у меня никогда не было, и нет. А слова эти я произнёс совершенно случайно. Сам не знаю, как это вышло. Но я искренне рад этому. Ведь теперь ты меня не убьёшь, так?

­ – Да. Пока ты сам не причинишь вред мне или моим сёстрам. А ведь ты этого делать не станешь?

– Никогда!

– Тогда я скажу тебе… Я тоже рада, что ты нашёл заветные слова, весенний мальчик! Впервые в жизни мне хотелось нарушить вековую традицию и отпустить тебя, а не пронзить стрелой, как я всегда поступала с чужаками.

***

Кайл  аккуратно присел рядом. Протянул ей руку, улыбнулся чуть заметно.

– Ваш ужин, миледи!

На раскрытой ладони лежало несколько кусочков вяленого мяса.

Настя качнула головой, вздохнула и заставила себя ответить ему такой же вымученной улыбкой.

– Спасибо! Ешь сам. Я совсем не хочу. Правда.

– Дэини, эти крохи можно проглотить, даже если вовсе не голодна! Я настаиваю.

Анастасия покосилась на полукровку, нехотя взяла один из кусочков и принялась усердно жевать.

­ – Так-то лучше. Силы тебе ещё понадобятся…

– Это всё, что у нас осталось?  – спросила девушка.

– Нет, на завтра будет по целых два сухаря! – ободряюще заявил Кайл.

– А потом?

Кайл долго смотрел вниз, на потемневшую дорогу.

–  Я не знаю, что потом… – честно ответил Северянин, заглянул ей в глаза, ища понимания. – После всего, что случилось сегодня, я даже не уверен, что у нас будет это «потом»…

– Н-да… Не это я хотела сейчас от тебя услышать!  – горько усмехнулась Рыжая, сгребая последний ломтик мяса с его ладони.

– Знаю. Но я не умею лгать. Нам остаётся только молить Мать Мира о чуде!

Настя поднялась, собираясь уйти вглубь пещеры, холодно обронила:

– Я больше не верю в чудеса. И Ей я тоже больше не верю.

Рыжая сделала пару шагов…

И тут по каньону прокатился новый раскат грома. Белая вспышка на миг осветила низкие своды пещеры. Настя испуганно обернулась. Кайл подскочил, всматриваясь в густые сумерки.

– Что там? –  поинтересовался Далард, уже улёгшийся спать.

– Опять началось, – хмуро откликнулась Романова. – Никого нет. В кого они целят?

– Смотри, смотри! – вдруг воскликнул полукровка.

Рыжая уже и сама заметила мелькнувшую в камнях тень. Кто-то стремительно прокладывал себе путь вдоль отвесной стены каньона, ускользая от смертоносных молний.

В следующую секунду в пещеру ворвалось что-то неуловимо быстрое, тёмное и мохнатое. Полукровка отскочил в сторону, отдёрнул Настю.

Существо, едва не сбив их с ног, метнулось обратно к выходу, но очередной залп небесного огня заставил его испуганно замереть.

Вспышка снаружи осветила зверя во всей красе…

Кошка. Огромная кошка. Что-то вроде барса или пантеры. Тёмная, почти чёрная бархатная шкура, серые пятна на вздрагивающих боках. Огромные раскосые глаза расширились от ужаса.

Хищник оскалил клыки, зашипел предостерегающе, припадая к земле.

– Сильварус, – ошарашенно выдохнул Кайл.

– Он опасен?

Настя робко выглянула из-за плеча полукровки, понимая, что вопрос глупее придумать сложно. Загнанный зверь опасен всегда. Разве, глядя на эти клыки и когти, могут  сомнения возникнуть?

Далард подскочил, сжимая меч. Кажется, сон у него прошёл.

– Тише! Тише! – кого Северянин пытался успокоить, осталось загадкой. Наверное, всех сразу.

– Он сейчас кинется! Его убить надо! – встрял Первый рыцарь.

– Погоди ты головы рубить! Он ведь такой  же беглец, как мы… – одёрнул его Кайл. – Мы все в  одной западне. Дэини, ступай к Даларду. Только медленно. Не пугай  животное.

Настя сделала шаг, другой…

Сильварус заурчал недовольно. Но с места не двинулся.

Рыжая вдруг присела осторожно и положила  на каменистый пол неподалёку от дикой кошки последний кусочек своего ужина. После чего медленно, без резких движений, отошла  в дальний угол пещеры.

– Вот так, ­ – похвалил Северянин. – Мы тебя не тронем. И ты нас не трогай! Ложись! Ложись, друг!

Кайл отступал, не сводя глаз с кошки. Та, не отрываясь, смотрела на людей. Прошло немало времени, прежде чем чёрная бестия успокоилась и растянула своё длинное тело вдоль стены. Она ещё поглядывала на людей настороженно и при любом звуке  вскидывала голову, но дрожать и шипеть перестала. Друзья сидели в углу и, в свою очередь, с опаской смотрели на незваного гостя.

Кошка вдруг потянулась, подцепила когтём преподнесённый Настей кусочек мяса и неторопливо его сжевала.

– Ну, вот он и отужинал, – усмехнулся полукровка. – Теперь на нас не позарится. Можно спать ложиться!

– Ты в своём уме? Спать, когда у тебя под боком такая тварь сидит! – ужаснулся Далард.

– Друг, неужели Небеса нас сегодня от смерти уберегли, дабы мы теперь голодному сильварусу на корм пошли? Это смешно. Будь что будет! Я – спать.

***

– А твоё имя?

Невинный вопрос… Но леснянка даже в сторону отскочила, уши прижала, как рассерженная кошка, прошипела оскалившись.

– Зачем тебе моё имя? Может, ты всё-таки чародей? Ты думаешь, если я из леса, так я глупа? Со мной это не пройдёт! Я не скажу тебе моё имя, даже не надейся!

– Тише, угомонись! ­– Наир поднял руки в знак примирения. – Не хочешь – не говори! Что за важность? Я не знаю даже, как к тебе обращаться. Вот и спросил. Просто «леснянка» – это как-то неучтиво…

Девица прищурилась, поглядела испытующе.

– Зови меня Вереск. Не знаю, маг ты или не маг, но имя своё истинное я тебе не открою.

– Вереск… Очень красиво, – дружелюбно улыбнулся Наир. – Тебе подходит. И мне этого достаточно. Но я не совсем понимаю, как твоё имя связано с магией? Что я такого страшного спросил?

– Духа можно связать его именем. Разве ты и этого не знаешь? – фыркнула насмешливо леснянка. – Заставить служить. Конечно, на это особый дар нужен, сила. Не каждому дано. Но с тобой лучше дважды подумать. Ты Приветствие мира откуда-то узнал, вдруг и магия имён тебе подвластна. Я не умею приказывать. А вот Мать Сатифа может. Не только моим сёстрам. Она очень могущественная. Сильнее только Хозяин. Он даже ей может приказать.

– Сатифа это…

– Царственная. Старшая в нашем племени. Она говорит с Первым Древом и  Дарующей Жизнь.

– А кто такой Хозяин?

Вереск,  с любопытством разглядывающая Глелоу, погладила лошадь, а та и не думала пугаться, потянулась к леснянке, как  к старой знакомой.

– Ты знаешь хоть что-то? –  зелёная обернулась к лэгиарну и покачала головой с явным неодобрением. – Хозяин всех Чёрных Земель. Всё здесь его! Мы лишь хранители его Владений. Знаешь, ты не слишком умён, как я погляжу! Как можно отправляться в дорогу, даже не узнав, куда она ведёт?

Наир вздохнул.

– Да, я дальше своего леса редко выбираюсь. И здесь мне всё в диковинку. Просто со мной были люди,  которые о многих землях Долины Ветров знают не понаслышке. У них опыт побольше моего. Я на них надеялся…

– Люди? – Вереск сразу насторожилась, подобралась, как зверь, заслышавший охотников. – Смертные явились сюда с тобой?

– Нет. Они остались на том берегу реки. Когда мост рухнул…

– Мост? Старый мост? Неужели вы пытались по нему перебраться? – ужаснулась леснянка. – Да ведь он проклят! Об этом все знают в  Первых Землях!

– Я не знал. Я не из Первых Земель.

Вереск проворно вскочила на  покрытый мхом громадный комель. Уселась, словно птичка на ветку, на его раскидистых корнях, наконец, оказавшись чуть выше Наира. Наверное, взирать на него снизу вверх она посчитала унизительным.

– Древний мост через Лидону заколдован. Так гласит легенда. Его чары не позволят перейти реку ни одному смертному. Это мост для духов, зверья и нелюдей. И для слуг Хозяина, разумеется… Но про них-то сразу не поймёшь, люди это или нет. Ты смог перебраться на эту сторону, потому что ты из Свободного Народа.  А если на мост взойдёт человек, то рухнет в пропасть.

– Он и рухнул, – Наир не сдержал тяжкий вздох. –  Мой друг теперь  на дне Лидонского ущелья из-за этих чар.

На несколько мгновений в лесу стало тихо-тихо.

Вереск безмолвно смотрела на него янтарными глазами кошки, и что-то  в выражении её лица менялось неуловимо.

– Лидона любит кровавые жертвы, – тихо сказала леснянка после долгого молчания. – Она беспощадна и коварна. Злая река. Я не люблю её. Хоть для меня и сестёр она не опасна. Но я всё равно стараюсь держаться от неё подальше. И тебе советую! Эти воды никогда не упустят случая заполучить новую жизнь.

Вереск соскочила на землю, кивнула приглашающе.

– Пойдём! Я отведу тебя к Первому Древу.

– Зачем? – удивлённо бросил ей в спину Наир.

– Надо ведь тебе куда-то идти, – усмехнулась леснянка, обернувшись  вполоборота. – Ты всю ночь собрался стоять здесь и болтать попусту?

– Знаешь, Вереск, я собирался спуститься ниже по течению, туда, где кончаются скалы,  и отыскать своих друзей.

– Боюсь, ты больше никогда их не увидишь, – тихо обронила лесная дева, глядя в сторону. – Они в Чёрных Землях. А  Хозяин этих владений даже беспощаднее Реки Скорби.

– Я всё-таки надеюсь, – твёрдо произнёс лэгиарн. –  Поможешь? Укажи мне путь! И ещё… Мне надо знать, кто такой этот Хозяин.

– Я расскажу, – кивнула Вереск.  – А теперь идём! Увидеть Первое Древо тебе не помешает. Оно очень мудрое. Оно родилось вместе с этим миром и умрёт вместе с ним.  Ему столько лет, что я даже не знаю сколько. Первое Древо знает ответы на все вопросы.

– Так уж и на все? – не поверил лэриан, послушно шагая за леснянкой.  

Следом устало плелась Глелоу.

– Сам увидишь! Тебе его советы точно пригодятся. Ты не очень-то умён. И знаешь слишком мало о Первых Землях. Так что, если хочешь выжить и друзей своих найти, ступай за мной!

– Вереск!

Леснянка обернулась – в сумерках глаза её горели совсем по-звериному.

– Спасибо тебе!

Та в ответ только пренебрежительно фыркнула и пошла дальше, стремительная и лёгкая, как подхваченный ветром осенний листок.

– Шаэлгарди…  – неожиданно добавила она через мгновение.

– Что?

– Моё истинное имя. Шаэлгарди.

***

Кайл всегда спал чутко. Возможно, сказывался жизненный опыт – вечные скитания и ожидание опасности, но, скорее всего, это был ещё один дар лэмаярской крови. Вот и сейчас сквозь сон парень уловил нечто встревожившее его, открыл глаза и некоторое время лежал, прислушиваясь к тишине ночи.

Скалы хранили безмолвие. Никаких птиц или насекомых, что привычно стрекотали во тьме лесов или  Приозёрной равнины. Снаружи абсолютная тишь.

А здесь, под каменными сводами – шумно посапывает неразличимый во тьме пещеры сильварус, заглушая мерное спокойное дыхание  Первого рыцаря. Далард хоть и заявлял, что не уснёт, покуда с ним по соседству живой зубастый  людоед ошивается, сдался быстро и давно уже почивал. А Дэини…

Кайл понял, что его потревожило сквозь сон.

Снова плачет… Почти беззвучно. Пока все спят, и никто не слышит её тихих всхлипов. Бедная девочка… Такая сильная,  но такая ранимая! Старается и не может удержать судорожно рвущиеся из груди рыдания. Боль, страх и одиночество, словно лезвие клинка, вспарывают сердце, истекают солёными слезами, душат во тьме, как злобные ночные духи.

Северянин умел чувствовать людей.

Давным-давно….

Кея называла это «читать души». В ту пору, когда он жил в Эруарде, юноша умел делать это мастерски.

Но с годами он приучил себя не пользоваться этим талантом.

Знать чужие мысли – многие мечтают об этом…

На самом деле, заглядывать в чужие сердца – не самое приятное занятие. Красивые и чистые души – явление редкое. А окунаться в чужие страхи, зависть, ненависть, похоть, жадность или другую подобную мерзость – это всё равно, что с головой нырнуть в гнилое болото или навозную кучу. Кайл не мог побороть брезгливость. Как можно продолжать улыбаться человеку, когда ты зачерпнул изнутри у него такого дерьма, что тебя наизнанку сейчас вывернет?

Нет уж, чужая душа – потёмки, и лучше туда не заглядывать!

Даже если это душа, достойная уважения. Там тоже бывает такое, что другим видеть и знать не следует. Сомнения, слабости, сожаления… Да мало ли, что ещё! У каждого должно быть нечто своё, от других запрятанное глубоко, свой секрет. Люди имеют на это право. И кто он такой, чтобы лезть в чужой мир и чужие тайны?

 Кайл понимал тех, кто на него злился за подобные выходки, потому что  не хотел бы оказаться на их месте. В собственную душу он никого не пускал, да и сам заглядывать страшился. И уж точно не хотел бы, чтобы кто-то другой узнал, что он там, во тьме былого, прячет.

А ещё… подобные способности как будто сближали. Заглянув в  сокровенные тайны другого, уже нельзя просто забыть, отвернуться, отмахнуться – да кто он мне такой?! И это тоже пугало и угнетало.

Кайл не привык привязываться, не привык доверять, не привык быть открытым. Он – одиночка. Таким – близкие противопоказаны.

И про проклятие забывать тоже не стоит! Вот так почувствуешь в ком-то родственную душу и навлечёшь на его голову несчастье, сам того не желая.

Нет, уж лучше без этого обойтись!

Далард единственный, кто как-то умудряется обойти проклятие. Но они ведь редко видятся. Служба, дела королевские в разные стороны разводят. Может, в этом и суть? Это поход на Север их так надолго свёл вместе, а обычно, даром что друзья, пару раз за полгода где-нибудь в Кирлиэсе встречаются.

Но сейчас не о Первом рыцаре мысли… 

С некоторых пор Кайл начал снова улавливать в себе эти давно забытые ощущения. Слышать чужую душу. Ловить отголоски чужих эмоций. Как будто это отголоски его собственных мыслей и желаний.

Он запрещал себе это. Он одёргивал себя каждый раз, когда что-то внутри  тянулось зачарованно, влекомое любопытством, туда, к далёкому свету чужого сердца… Заглянуть за запретную дверь и увидеть сияние другой души.

Её души!

Всё выходило из-под контроля, и это пугало. Собственное непреодолимое желание пугало. Собственная слабость пугала. Пугало, что  это стремление, давно побеждённое и погребённое, так легко воскресло обратно к жизни.

А ещё пугало то, что он иногда улавливал… Самые крохи. Ведь Кайл боролся с искушением нырнуть туда, на самое дно. Но даже кратких соприкосновений душ хватало с лихвой.

С Настей что-то творилось последнее время. Внутри у неё будто звенел набатный колокол. И он не мог ни обращать внимание на этот безмолвный зов. Не мог ни чувствовать, что внутри неё словно ураган бушует. Дэини что-то изводило, что-то лишало её покоя. 

Кайл хотел помочь. Хотел искренне. Ведь ловить отзвуки её терзаний и для него было мучительно.

Но он так и не отважился сделать этот шаг, позволить себе заглянуть в зеркало её души.

А теперь… Теперь заглядывать нужды не было. Сегодня её тёмную горечь он чувствовал даже на расстоянии. Боль утраты –  это слишком знакомо, чтобы суметь отгородиться. Это невозможно не замечать!

Сколько бы лет не прошло… Такое не забывается.

Вот  и сейчас, даже сквозь сон, её боль обожгла его сердце. Кайл слышал, как Дэини плачет. Хотя с её стороны не долетало ни звука. Чувствовал, как она дрожит, сжавшись в комочек.

Ночью в горах холодно. Стылые камни высасывают тепло, будто пиявки. Сколько не кутайся в тёплый плащ, всё равно не согреться.

Но дело не только в ночной прохладе, эта дрожь…

Ей больно, страшно, тоскливо, голодно, холодно, сиротливо. Вот и дрожит, как слепенький кутёнок, которого отняли от матери и бросили одного.

Кайл силился различить в непроницаемой тьме хотя бы её силуэт...

Странно, и даже немного смешно – ведь казалось, сердце давно льдом оделось, после всего, что в жизни видел. Но почему тогда жжёт так нестерпимо? Неужто не угас ещё огонь? Может статься, он и согреть ещё способен…

Кайл придвинулся ближе. Замер нерешительно.

А если он ошибается? Если ей вовсе не нужно его участие? Если Дэини истолкует это…

Северянин осторожно протянул руку, коснулся её вздрагивающей спины, почувствовал, как она оцепенела на миг, напряглась всем телом. Полукровка придвинулся ещё ближе, рука его бережно обняла Настю за талию. На пару мгновений он застыл так же, как и Рыжая, слушая, как взволнованно забилось её сердце. Потом укрыл её половиной своего плаща, осторожно прижимаясь к её спине и чувствуя, что девушку по-прежнему лихорадит.

Сейчас, в безмолвной ночной тьме, Дэини казалась такой маленькой, хрупкой и беззащитной, как крохотная птичка, замёрзшая в зимнюю стужу так сильно, что даже сил лететь не осталось. Как хотелось согреть её и больше никогда не выпускать из своих объятий!

Она внезапно повернулась к нему, придвинулась вплотную, обняла, прижимаясь ледяными ладонями, скрываясь в кольце тёплых рук, уткнулась лицом ему в грудь. И Кайл почувствовал её горячие слёзы у самого сердца…

***

– Ну что ты там плетёшься? – проворчала Шаэлгарди.

– Я не вижу в темноте, как ты, – устало откликнулся Наир.

В беспросветном мраке леса блеснули два зелёных огонька – леснянка соизволила на него бросить взгляд.

– И как ты только дожил до сегодняшней ночи с твоей-то никчёмностью? –  хмыкнула в ответ темнота. – Совершенно беспомощный!

– Благодари Небеса, что я хотя бы не человек! С ними ещё хуже! – добавил лэгиарн. – Я хоть что-то вижу и слышу. Река шумит где-то рядом, да?

– Да. Эх, был бы человеком – я бы тебя просто убила и  не мучилась теперь! Ладно, не обижайся! Скоро остановимся на ночлег. Здесь нельзя. Плохое место. Лидона рядом. Надо перебраться на тот берег.

– Постой, Шаэлгарди! Так мы уж добрались? Это и есть брод? Мои друзья здесь должны переправиться?

– Нет, это всего лишь один из притоков Реки Скорби. Дальше снова обрыв и скалы. Путь тебя ещё долгий ждёт. И не называй меня тут по имени! Она может услышать.

– Кто?

– Река.

Наир промолчал. Будь на его месте человек, он решил бы, что леснянка безумна. Но будучи лэгиарном, парень понимал, что мир вокруг несколько глубже и сложнее, чем многие мнят. И если он каких-то вещей не знает или не видит, это ещё не значит, что этого  вовсе нет.

– Ты не бойся! Тебя Приветствие мира защитит даже от Лидоны. Главное не испугаться. Помни – у неё над тобой власти нет.

Шум воды уже различался ясно.

Деревья расступились внезапно. И с небес хлынул лунный свет, наполняя колдовским сиянием белый занавес тумана, что расползался по берегу. На чёрном полотне вод сверкали звёздные блики. После безмолвия леса река казалась шумной и болтливой: шелест камышей, журчание струй, плеск, голоса ночных птиц, лягушек, насекомых.

– Ступай за мной! И ничего не бойся!

Леснянка обернулась. В лунном свете глаза сияют, как болотные огни, кожа отливает синим… Жуть!

Она нырнула в облако тумана, заглушившего тихий всплеск волны.

Наир замер у чёрной кромки вод.

– Вереск! А ты…

– Иди за мной! Тут неглубоко.

Вода, вопреки ожиданиям, оказалась тёплой и мягкой. Обступила ласково. Упругие струи, словно играясь, норовили утащить в сторону. Но это была лишь забава. Наир не чувствовал больше страха. Чтобы там ни говорила леснянка – это просто река, такая же, как тысячи других.

Туман остался у берега. Лунная дорожка слепила серебром. Звёзды сияли в вышине, звёзды сияли в глубине тёмных вод. И Вереск, шествующая впереди, тоже казалась светящейся, как звёзды.

Громкий всплеск напугал Глелоу. Кобыла дёрнулась в сторону и едва не уронила хозяина. Но Наир удержал соловую, и они снова продолжили свой путь. Чёрные воды расступались с трудом, казались густыми, плотными.

Что-то светлое на мгновение показалось над водой, и снова исчезло в беспросветной глубине. Новый всплеск в тумане у самого берега. Камыши зашелестели, будто их потревожил ветер. И смех, тонкий, как звон первой капели, разлетелся над гладью ночных вод.

Снова нечто скользнуло рядом, едва не задев Наира. Можно подумать, что это большая рыба. Но почему-то в голову лэгиарна настойчиво лезли совсем другие мысли.

– М-м-м… Гляньте только! – долетело вдруг до слуха «сына леса».

– Какой сладкий! – беспечный смех снова в камышах.

– Полон жизни… – шепнули волны слева.

– И сладкой, сладкой крови… – отозвалась река с другой стороны.

– Обожаю лэгиарнов… Редкос-с-с-стное лакомс-с-с-тво!

Бледное узкое лицо, с глазами угольно-чёрными, поднялось из воды в двух шагах от Наира. Длинные локоны струились в волнах, как водоросли на стремнине.

– Не слушай их! – крикнула Шаэлгарди, прибавляя ходу. – Пошли прочь, пиявки!

– Пфф! Злая ты, сестрица!

Что-то стремительно выскользнуло из зарослей ракит и исчезло в глубине, серебряные брызги разлетелись фонтаном, обдали Наира и его спутницу.

– Нам так голодно и одиноко… – проскулил кто-то позади. – Поделись добычей, Вереск!

И лэгиарн почувствовал, как его спины коснулась чья-то стылая рука, мёртвая ледяная длань.

Желание броситься к берегу со всех ног становилось непреодолимым.

– Такой сладкий! Останься с нами, не уходи!

Рука, как змея, обвилась вокруг.

– Кыш! Прочь пошли, гадины склизкие! – свирепея, прикрикнула леснянка.

– Пфф! – рассерженно откликнулись тёмные воды.

Хладная рука отцепилась. Снова всплеск и залп брызг, окативший с головой.

– Вереск  решила оставить его себе. Зачем он тебе, сестрица? Всё равно не съешь. Глупые коряги,  убиваете понапрасну,  от прихоти! Проливаете медовую кровь впустую.  А мы голодаем…

– Мать Лидона нынче принесла нам кровь. Вкусную, сладкую… Кровь человека. И мы поспешили на зов. Но он уже был мёртв.

– Да, да, скверная падаль…   Пустой. Поживиться нечем…

– Мать Лидона ни капли жизни в нём не оставила – всё забрала. А теперь и ты нас обижаешь! – капризно прошелестело  во тьме камышей. – Только дразнитесь! А нам снова голодать…

Волна всплеснула совсем рядом. Неведомая тварь вцепилась в Наира, дёрнула. Дно выскользнуло из-под ног. Он ушёл под воду почти с головой, забарахтался, пытаясь вскочить. Вереск неожиданно оказалась рядом, выдернула его из глубины за шиворот, деловито и не очень-то любезно, поставила на ноги.

Рука леснянки сжала его ладонь, и лэгиарн с удивлением ощутил, как в кожу впиваются острые колючие коготки.

– Пиявки мерзкие! – прошипела Шаэлгарди.

Они снова двинулись к берегу, уже проступившему сквозь белое молоко тумана. И лишь когда под ногами оказалась твёрдая земля, Наир нашёл в себе силы вздохнуть полной грудью. Недобрый смех долетел  им в спину, словно речная нечисть не удержалась от этакой ехидной пакости на прощание.

Леснянка и  лэгиарн поспешили оставить  берега реки и скрыться в безмолвном лесу.

– Эти жабы про твоего друга говорили…

– Я понял.

– Мы обязательно отыщем тех, остальных! –  пообещала Вереск. – Я помогу, Наир! Если только они ещё живы…

– Они живы.

***

Настя проснулась в уютном коконе плаща, с трудом выбралась из лабиринта ткани, поёжилась зябко.

Снаружи занимался  холодный рассвет. В горах утро немногим теплее ночи.

Лихорадить её, к счастью, перестало. А вот  голова тяжёлая после долгих слёз и бессонницы. Если бы не Кайл, она бы, наверное, так и не смогла уснуть.

Оказывается, иногда, чтобы помочь человеку, его надо просто вовремя обнять. 

Кайл…

Настя испуганно огляделась. Далард по-прежнему спал, тоже закутавшись в свою шерстяную накидку. С головой зарылся, зато пятки торчат наружу.

А полукровка исчез. Но куда он мог деться?

О, Небеса, а где эта жуткая «пантера», что ночевала вместе с ними в пещере?

Романова проворно вскочила на ноги, бросаясь к выходу. И ровно в этот миг в низкий проём, согнувшись, нырнул Северянин.

– Уже проснулась! Вот и чудно! Далард, живо вставай!

Полукровка потряс приятеля за торчащую из-под плаща ногу.

– Поднимайся! Поднимайся! – поторопил Кайл в ответ на невнятное мычание. – Сильварус ушёл.

Эта фраза предназначалась Насте, но Первый рыцарь тотчас подскочил, потёр глаза и удивлённо спросил:

– Как это ушёл? Куда?

– Домой, наверное. В логово, – Кайл торопливо собирал остатки их вещей.

– Я проснулся, а его нет. Посмотрел наружу. Всё тихо, спокойно. Тучи исчезли. Солнце из-за скалы выползает. Решил наружу высунуться. Как видишь, испепелить меня никто не пытался… Я там даже заметил следы на тропе. Где кот наш пробежал. Чуть заметные в пыли, но есть…

Кайл подхватил свой вещевой мешок, сунул Насте её рюкзачок, посмотрел на своих растерянных друзей и со вздохом закончил:

– Похоже, мы можем идти… Небесное сумасшествие закончилось.  Не знаю, надолго ли… Ждать продолжения мы не станем. Идём!

– Так… а если снова начнёт? – схватил его за руку Первый рыцарь.

– Сильварус успел выбраться из ущелья. Последуем за ним и останемся живы. Если нам повезёт…

***

Кайл шёл первым. Шёл торопливо, пристально всматриваясь  в каменистую тропу у подножья скал, словно ищейка в поисках зверя. Что он там различал на этих гладких серых камнях, для Насти оставалось загадкой. Никаких следов сильварус, разумеется,  не оставил. Но полукровка отыскивал их даже там, где отпечатков не было.

Настя и Далард его не отвлекали. Целиком и полностью доверившись своему проводнику, безропотно шагали за ним, да старались не отставать и не мешать.

А Северянин стремительно перепрыгивал с камня на камень, всё ближе продвигаясь к желанным вратам каньона.

Они по-прежнему бежали вдоль восточной стены, не выходя на дорогу. Но Настя понимала, что путь этот выбран неслучайно. Кайл вёл их по следам чёрной кошки.  Приходилось перебираться через груды острых  шатких валунов и россыпи курумников. Вероятно, Северянин опасался выходить на средину ущелья. Ведь никто не знал закономерности появления смертоносных молний. Быть может, они появлялись лишь в определённое время. Но оставалась вероятность того, что они начинали атаковать, как только кто-то выходил на дорогу. Рисковать и проверять – никто особо не желал.

Рыжая не забывала поглядывать вверх. С опаской и тревогой. Но небо сегодня оставалось чистым и благостным. Так что временами даже думалось, уж не привиделось ли вчерашнее безумство стихии в страшном сне.

Но доказательством реальности всех несчастий служили останки их лошадей, так и не уничтоженные полностью небесным огнём.

До спасительного проёма в скалах оставалось совсем немного. Но преодолеть этот последний отрезок пути невозможно, не выходя на дорогу.

– Если снова начнётся, беги со всех ног вперёд, ясно? Нас не жди! Не оглядывайся! ­ – серьёзно велел полукровка.

Анастасия только кивнула послушно. Она сильно сомневалась, что поступит так и бросит друзей, но спорить с Кайлом сейчас не время.

– Храни нас Мать Мира! – решительно выдохнул Северянин.

И Настя вдруг поняла, что не желает выходить из-под спасительного прикрытия скал. Словно её магнитом притянуло, приклеило к стене. Ни за какие сокровища мира!

Но рыцари уже шагнули вперёд. И девчонка, закусив губу, последовала за ними.

Это было страшно. Чертовски страшно! Настя ждала до последнего, что сейчас небо обрушится им на голову. Но ничего не произошло.

Друзья переглянулись, и лица их внезапно просветлели.

– Бежим! – крикнул Кайл, но уже без страха и тревоги. Даже как-то радостно.

И они пустились со всех ног к спасительной границе, к выходу из ущелья.

И даже миновав эту заветную черту, ещё бежали какое-то время, оставляя далеко за спиной коварную западню бездушных скал Кирдефиар.