Глава 3

Тамила не знала, может ли доверять оборотню, но если бы он захотел ее изнасиловать или убить, то давно сделал бы это. Она надеялась, что раз он аристократ, то в нем есть их хваленое благородство. Правда, ей никогда не встречался никто по статусу выше, чем глава их деревни, да и тот был таким же простым мужиком, как и другие.

Они шли вдоль реки, куда именно — Тамила не знала. Главное — чтобы оборотень не продал ее в рабство в публичный дом, но тогда она скорее сама покончит с собой, чем перед кем-то раздвинет ноги. Не то чтобы она берегла свою честь для будущего мужа, просто никогда не задумывалась о том, что у нее могут быть отношения, как у любой другой деревенской девушки. Парни чурались ее, обходили стороной. Да, они приходили к бабушке, затем и к ней на лечение, брали лекарства, но никогда не пытались сблизиться. Хотя она не единожды ловила на себе слишком внимательные взгляды мужской половины, но ей было неприятно это внимание — оно пугало. Лучше пусть на нее никто не смотрит, не замечает, чем так откровенно, как они. Любая другая на ее месте радовалась бы, что на нее засматривается сын мельника или мясника, но не Тамила… И вот сейчас она идет по лесу бок о бок с незнакомым и, скорее всего, опасным мужчиной. Иначе от кого он мог сбежать и так глупо попасться в простую ловушку?

Об оборотнях ей рассказывала бабушка, уважительно отзываясь об этом племени. Изредка под покровом ночи к ним из леса заглядывали несколько таких мужчин или женщин. Бабушка лечила всех без разбору, в уплату ей приносили кто что может: в основном отдавали едой, но порой несли и ткани. Из них бабушка шила себе и внучке одежду, а потом научила и Тамилу.

Игла в руках девушки превращалась в магическую: из-под нее выходили такие наряды, каких не было ни у одной девицы. Дочь местного богатея ходила в дорогих платьях, но от их модного вида людям скорее становилось смешно, нежели завидно, несмотря на богатую вышивку из золотых нитей и жемчуга с камнями. В деревне это смотрелось нелепо.

Тамила же носила дешевые, но добротные ткани, легкие, ладно сидящие по фигуре в летнее время, а в зимнее — теплые и удобные. Тимару она собственноручно сшила шапку с шарфом и перчатки, утеплила его куртку мехом. Кузнец остался доволен ее работой.

Тарог — единственный, кто в тот злополучный день встал на защиту Тамилы, но его словам никто не внял. Нападать на кузнеца мужики не стали только из уважения к его ремеслу. Но Тамила видела, сколько боли было во взгляде мужчины, пока ее тащили через всю деревню к сараю. Не смог он вразумить людей, так хоть помог сбежать. Тогда, сидя в сарае, Тамила слышала его голос: он заговаривал зубы надсмотрщику и подливал вина, пока Тимар возился с задвижкой.

В глубине леса, когда она неслась без оглядки, ветер доносил до нее шепот кузнеца: «Беги, малышка Тами, спасайся!» И она спаслась… наверное. Кто знает, что взбредет в голову ее спутнику.

День клонился к вечеру, а они и не думали останавливаться на привал. Целебная сила природы помогла Тамиле подлечить ноги, но просить об отдыхе высокомерного оборотня она не хотела. Он давно уже обернулся черным волком и сейчас резво бежал впереди нее. Ведьма двигалась на упрямстве и собственной выдержке дальше и дальше под светом звезд — единственным, что освещало им дорогу по пустынному полю.

Здесь не росла пшеница, не было и корнеплодных — обычное непаханое поле с низкой травой.

Под утро Тамила стала клевать носом — ей захотелось упасть и не шевелиться; но волк продолжал бег, пока они не достигли края леса.

Отсюда с высокой горки была видна низина, а дальше — острый шпиль темного замка. Вокруг — ничего, только прорубленная сквозь густые заросли тропа. Когда-то и она была покрыта деревьями, теперь же вместо них торчали корявые пни.

Волк ткнул ее носом в бок и потрусил к тропинке, ведущей вниз. Здесь в горке были вырублены ступени, но земля под ногами всё время обваливалась, так что Тамила даже удивлялась, как она не сорвалась, пока спускалась. Только девушка хотела присесть на пенек, как волк зарычал. Поняв предупреждение, ведьма вздохнула и побрела следом за ним. Уже на подходе к замку ноги стали ей отказывать, и она ухватилась за кованую ограду. Высокие стрельчатые ворота словно упирались в небо — темное, затянутое тучами. Вот-вот должен был начаться дождь, в воздухе пахло грозой.

Волк снова зарычал. Тамила скривила лицо и с трудом толкнула калитку. Та со скрипом подалась, открыв проход ровно настолько, чтобы девушка смогла протиснуться боком.

Во дворе царило запустение. Это была большая территория: некогда белые, а ныне посеревшие от времени и погоды, покрытые мхом фонтаны и садовые статуи, заросшие и давно не стриженные кустарники и деревья. Никто не ухаживал за этим местом, и оно казалось мрачным. В мутных окнах черного каменного замка ничего нельзя было разглядеть.

Дверь главного входа оказалась не запертой, и девушка осторожно ее приоткрыла — несмазанные петли противно заскрипели. Внутри пахло затхлостью, повсюду лежала пыль, и Тамила закрыла лицо ладонью, чтобы ненароком не чихнуть и не потревожить эту мертвую тишину. У нее было плохое предчувствие. И, судя по всему, у волка тоже: его мощные лапы напряглись, мышцы под шерстью заходили буграми, и вместе с рыком он исторг едва слышный вздох, обернувшись человеком.

— Когда-то это был один из величественных замков нашего королевства. Теперь — обычная развалина, — констатировал оборотень, осматривая высокий потолок: с деревянных балок и дорогих люстр свисали клочья паутины, по углам слышались шуршание и мышиный писк.

— Заночуем здесь, — он прикрыл дверь и уверенно направился изучать заброшенное обиталище.

Ведьма следовала за ним по пятам. Спокойствие мужчины передалось и ей.

Оборотень очень быстро нашел кухню, пошарил в чулане, выудил оттуда бутылку вина, пачку сухарей — и уселся за стол. Бутылку он откупорил с едва слышным хлопком и, не найдя чистого бокала, хлебнул прямо из горла.

— Отменный вкус, — он захрустел сухарями.

Тамила поочередно проверила все шкафчики и нашла для себя мисочку с крупой. Здесь имелась раковина — значит, замок не так уж стар, иначе пришлось бы таскать воду из колодца, который еще необходимо найти. Водопровод — это прекрасно. В ее деревне такое новшество имелось только в доме главы. Когда бабушка лечила его от тяжелых ран, то постоянно охала от восхищения, приговаривая, до чего же удобно так жить.

Ведьма подумывала, не принять ли ванную, когда в коридоре послышались странный цокот и звук слишком тяжелых для человека шагов. Поставив миску на стол, чтобы ненароком не разбить, девушка перевела испуганный взгляд на оборотня. Тот молча приложил палец к губам и поманил ее к себе.

Они скрылись за дверью черного хода, откуда вверх тянулась винтовая лестница.

Некто зашел в кухню и, учуяв их запах, страшно заревел. Рев был похож на медвежий, но куда громче.

Таща девушку за руку, Микель бросился наверх. По пятам их преследовал рев, но, видать, лестница для зверя оказалась узкой. Вскоре они добрались до приоткрытой двери — и тут же бросились в нее. Зверя это не остановило — он уже несся за ними через весь холл и, миновав широкие ступени, взобрался на второй этаж.

Микель наткнулся на другую лестницу и устремился по ней еще выше. Тамила еле поспевала за ним и уже думала, что у нее не выдержит сердце…

Они оказались в башне. Мужчина закрыл дверь на засов и отошел подальше. Через несколько мгновений раздался громкий удар. В несчастную, но на удивление прочную дверь долбились с другой стороны, ревели, царапали дерево… В конце концов зверь угомонился и, рыча, ушел прочь.

Башня оказалась небольшой спальней — должно быть, когда-то здесь жила какая-нибудь аристократка.

Таких изящных зеркальных столиков Тамила никогда не видела: беленое дерево с золотым орнаментом. На нем лежали щетка для волос с драгоценными камнями на ручке и шкатулка, из которой выглядывало жемчужное ожерелье. Рядом стояла широкая кровать под бледно-голубым балдахином, а за ней обнаружилась узкая дверца в ванную и туалет. Что это была за ванная! С круглой, из дорогого камня, емкостью для купания. В шкафу лежали пыльные полотенца и сорочки, но главное — из крана текла теплая вода!

Тамиле стало плевать и на рыскающего где-то за дверями спаленки зверя, и на оборотня, из-за которого они оказались здесь. Наконец-то она сможет спокойно смыть с себя пот и страх всех этих дней и лечь на нормальную кровать, а не на горку еловых веток!

Закрыв перед носом мужчины дверь на защелку, ведьма сбросила грязное, пропотевшее платье и, открыв кран, взялась за лейку душа. Всем этим она пользовалась впервые, поэтому действовала по наитию. На полочке стояли покрытые пылью флаконы с разными жидкостями. Разобравшись, где мыло, она наконец-то привела в порядок свои бордовые волосы, до красноты растерла кожу мочалкой и застирала платье с бельем. Наряд она вывесила здесь же, у окна: за ночь всё должно высохнуть, но даже если останется слегка влажным — это лучше, чем ходить грязной. Бабушка всегда учила ее быть чистоплотной, хотя прочие деревенские об этом не особо заботились. Но ни одна уважающая себя ведьма не могла позволить подобное пренебрежение гигиеной.

Вытряхнув от пыли одну из сорочек, Тамила облачилась в нее и, обернув волосы полотенцем, вышла из ванной.

Оборотень разлегся на кровати: судя по всему, он уже наполовину опустошил бутылку. Глаза его блестели и были слегка затуманены.

— Твоя очередь. Или ты так и будешь лежать немытым? — строго спросила Тамила.

— Нет, оставлю это простолюдинам, — он поставил бутылку на тумбочку и, проходя мимо девушки, повел носом. — М-м-м, а ты, оказывается, умеешь приятно пахнуть. Рад, что хотя бы чистоплотности тебя научили. Неприятно, знаешь ли, делить ложе с немытой девкой, — и скрылся в ванной.

— Д-девкой? Вот скотина… — прошипела она, топнув ногой. — Чтоб у тебя шерсть повылазила на одном месте, — откинув покрывало, она все-таки чихнула.

Как только голова коснулась не слишком пыльной и такой мягкой подушки, Тамила провалилась в глубокий сон.

Она не видела и не слышала, как из ванной, абсолютно обнаженный, вышел Микель. Как его ладонь бродила над ее оголенным плечом, скрытой под одеялом талией. И не почувствовала, как матрас прогнулся под его весом.

Впервые он делил кровать с целью сна, а не плотских утех.

— Дожил… — пробурчал он себе под нос, прикрыв веки.

Он еще не настолько пал в собственных глазах, чтобы насиловать невинную девушку, а именно такой эта ведьма и была. Будь Тамила инициированной, она помогла бы ему освободиться от цепи на шее. Этот серебряный поводок испортил ему восемь лет жизни.

…В восемнадцать герцог Микель Вестар, сын аристократа, поступил в ковен ведьмаков. Он хотел пойти по стопам своего крестного отца — лорда Давена, который являлся одним из глав ковена. Мать была против: ей претила мысль, что ее единственный и горячо любимый сын будет сражаться с темными, опасными тварями и положит жизнь на алтарь борьбы с ними. Она мечтала о внуках, о том, что ее мальчик удачно женится, и невесту уже подыскала. Но Микель был непреклонен. И когда к двадцати трем годам он закончил учебу, его выбрала в напарники самая обворожительная и сильная ведьма — Асмира.

Тогда ее имя было для него синонимом удовольствий. Он шептал его, когда ведьма мучила его тело страстью, одаривая ласками, дурманя сознание и… обрекая на служение. Тогда-то она и надела на него серебряный поводок. Микель с благодарностью принял его, даже не подозревая о том, в какую ловушку попал по своей собственной воле.

О чем мог думать желторотый юнец, оказавшись в опытных руках такой искусительницы, которой тогда было около тридцати лет, — как ему сейчас. Но тогда она была для него всем: воздухом, без которого он не мог дышать, огнем, который сжигал его тело, после чего он снова воскресал под ее острыми ноготками и нежными руками, игривым языком и ртом, которыми она настолько умело пользовалась, что заставляла его забыть собственное имя.

Так он и забыл о том, что является свободным оборотнем, а не слугой своей госпожи-ведьмы. Осознание того, что с ним происходит, время от времени одолевало его, пока он не вдыхал пьянящий дурман ее тела и снова не уходил в страну грез. Она говорила ласково, а целовала страстно, и ради этих поцелуев он готов был на всё, абсолютно на всё, даже убить собственную семью.

Эта мысль испугала и отрезвила его. Он начал присматриваться к Асмире и понимать, что всё происходящее — это не мечта, а настоящий отвратительный кошмар. В котором его госпожа участвует в немыслимых оргиях, деля свое тело с посторонними мужчинами. Ее вотчина — бордель, из которого она выползла, как ядовитая змея, оказавшись в ковене и заработав себе статус сильной ведьмы.

Он пытался сбежать, вырваться, но поводок не давал ему далеко уйти: с каждым шагом, увеличивающим расстояние, он душил его огненным жгутом, причинял боль, ломал кости, скручивал сухожилия — и тогда непокорный раб возвращался к своей госпоже.

Микелю становилось дурно до тошноты, когда он видел Асмиру, одетую в полупрозрачный алый шелк, не скрывающий ее расплывшейся талии и уже не таких упругих грудей, а главное — запаха грязной страсти. Его рвало от ее аромата, он молил о смерти… Но начинался новый день — и следовали новые поручения, в которых он больше не был воином-защитником, а был беспощадным палачом. Таким, что вышибает людям мозги, совершенно не заботясь, есть ли у них семьи или средства для уплаты того или иного долга ведьме, не думая о том, для чего ей нужны невинные дочери и маленькие дети, и не осознавая, что тот изувер, который ходит за ней, словно тень, — это и есть он сам, Микель Вестар. И он проклинал тот день, когда увидел эти завлекающие в бездонную пучину зеленые глаза, когда провел пальцами по вьющимся рыжим волосам, погладил овальное лицо с молочной кожей и развратными губами, которые Асмира так соблазнительно облизывала, закусывала, всячески демонстрируя свою похоть. Эту женщину невозможно было удовлетворить, она жаждала испить своих любовников до последней жизненной капли.

О том, что госпожа ведьма перестала следовать правилам ковена, Микель понял давно. Она могла с легкостью убить всю его семью его же собственными руками — стоило ей лишь поцеловать парня, больно сжать его тогда еще короткие светлые волосы, одурманить своими чарами и сладковатыми зельями вперемешку с духами; любое ее желание становилось законом. Он многому у нее научился и знал куда больше, нежели его однокурсники, но так нельзя было дальше жить — ему нужно было спасение, но какое?

Судьба помогла ему, а быть может, и Смерть решила прибрать к своим рукам ту, которая вместо нее несла в людской мир столько горя.

Наступили ночи кровавой луны. Именно тогда Асмира снимала с себя всю одежду и гуляла вдоль болот, наслаждаясь ночною тьмой и тишиной. Она собирала травы и коренья, чтобы потом готовить из них свои смертоносные зелья, одно из которых и было тем самым, одурманивающим разум Микеля. Он молча ждал ее, сидя на бревне и стараясь не смотреть на ее отвисшую грудь, широкие бедра, на которых виднелись следы чьих-то поцелуев.

И вот тогда из черной густой воды появилась болотная виверна. Этот тип монстров был опасен своими ядовитыми испарениями, которые они изрыгали вместо огня. Их острые когти тоже были ядовиты: один порез — и человек может умереть.

И как Микель тогда сдержался, не сорвавшись с места, не произнеся ни звука от увиденного? Но когда его госпожа перестала душераздирающе кричать, а ее окровавленная плоть превратилась в сплошное месиво в пасти монстра, оборотень ощутил одновременно и радость, и боль утраты. Он не мог поверить, что так легко отделался от своей мучительницы. Но всё, что от нее осталось, — это платье, висящее на ветке, и разбросанные вперемешку с лужицами крови пучки трав и кореньев.

Виверна хотела напасть и на него, но Микель, ощутив внезапный прилив сил, впервые смог свободно обернуться волком — и припустил так, как не бегал никогда. За ним уже давно никто не гнался — наевшаяся до отвала тварь скрылась в глубинах болота — а Микель всё бежал и бежал. И только когда его лапа попала в капкан, он почувствовал отрезвляющую боль. Тогда-то ему и посчастливилось встретить Тамилу.

Ведьма с волосами цвета вина, глазами-изумрудами и нежной бледной кожей. Она была молодой, невинной и такой свежей — глотком воздуха, которого ему так не хватало. Если бы не раненая лапа, он набросился бы на нее и овладел на месте: ведь так давно он не испытывал настоящего желания, не наслаждался молодым прекрасным телом, а занимался любовью лишь по приказу своей госпожи.

И сейчас молодая ведьма спит рядом с ним крепким и беззаботным сном. Она не знает, чего он хочет от нее: ведь серебряный поводок всё еще на нем и снять его может только инициированная ведьма. Так ему говорила мертвая ныне госпожа… но стоит ли верить словам покойницы? Хватит с него насилия и крови девственниц! Он сделает это позже, когда Тамила привыкнет к нему и не будет ждать опасности.

Почему Микель не захотел обращаться за помощью в ковен? Потому что знал: у Асмиры там есть свои соглядатаи, не говоря уже о тех юнцах, которые участвовали в ее оргиях. Все они не прочь будут заполучить себе в услужение такого сильного оборотня, как он, а для этого назовут любую весомую причину, вплоть до обвинения его в убийстве госпожи. Это было страшным нарушением кодекса ковена и каралось смертной казнью. А во второй раз боги ему не помогут. Нет, пока он не готов так рисковать вновь обретенной свободой. Он потерпит, смирится с необходимостью носить поводок, повременит…