6

Глава 6

Мужские посиделки продолжились, но у меня закончился ресурс амулетов, пришлось спрятать их под подушку и уснуть. Утром лорды, как ни в чем ни бывало встречали дам на крыльце. Все свежие, любезные и очень-очень внимательные к юным гостьям.

Первая травля шла по росе. Нам подвели коней, помогли сесть и указали, в какой стороне будут поднимать зверя. Отец берег крестьянские поля и в неурочное время не гонял по ним, губя урожай. Вот и на этот раз охота шла в лугах, благо до сенокоса было еще далеко.

Запели рожки, залаяли собаки, дамы кокетливо подобрали юбки и вуали, готовясь к бешеной скачке, к азарту погони среди зеленых хлещущих ветвей и пьянящих ароматов лугов. Как ни оберегали нас родители, проживая в огромном замке, полном людей, трудно не услышать что-то потаенное, запретное. Вот и я как-то раз нечаянно подслушала разговоры маминых дам после одной из охот. Там было много завуалированных намеков на страсть мужчин, разгоряченных схваткой со зверем, на мягкость ковра, брошенного на траву под тонким прикрытием шатра, про жаркие поцелуи, равные укусам…

Разглядывая веселящихся дам, их предвкушающие улыбки, игривые взгляды кавалеров, я чувствовала, что мне отчего-то обидно! Зубы сами прихватили полную нижнюю губу, а руки дернули повод, и тут рядом раздался спокойный голос:

— Леди Фарина, пожалейте лошадь, рваные губы ее не украсят!

Я чуть обернулась и натолкнулась на взгляд лорда Натана. Вспомнила его утверждение накануне. Выходит, узнал. Что ж. Фыркнув, я послала коня вперед. Пусть попытается догнать! У наших гостей были неплохие кони, но все же обычные, а у меня под седлом была кобыла ахалтекинской породы. Быстроногая, изящная, вся — стремление и скорость. Да невысокая, но и я гораздо легче любого из приглашенных лордов.

Когда моя Лана вырвалась вперед, сначала никто не понял, что произошло, заподозрили, что она понесла, поэтому вслед устремились всадники, а я вдруг почувствовала себя легко! Засмеялась (пусть ветер уносит со щек слезы) и погладила свою красавицу, шепча в ухо:

— Быстрей, моя Лана, быстрей!

Кобыла птичкой взлетала над препятствиями, легко проносилась под низкими ветками, играючи обогнала тяжеловесных лордов, сидящих на напыщенных жеребцах. О, как у меня играла кровь! Хотелось кричать от восторга, и каждый прыжок Ланы напоминал полет! А потом все кончилось. Откуда-то сбоку вжикнула стрела. Моя ловкая лошадка почти увернулась, почти! Сначала легко-легко хрустнуло древко, потом тяжело подогнулись копыта, и я кубарем полетела куда-то во влажную тьму, обдирая руки и ноги. Счастье, что не запуталась в поводьях и стременах!

Летела долго, успев похолодеть от собственной глупости и беспечности, вздрогнуть, представить горе мамы и папы, а потом перед глазами встало каменное лицо лорда Дормиша и кривая усмешка того, кто ехал чуть впереди него… Лорд Кальрон? Эльф?

С последней мыслью я влетела во что-то неприятно хрупнувшее подо мной, и падение остановилось. Где-то наверху раздалось жалобное ржание Ланы, чья-то ругань, крики, а я лежала и не верила, что жива.

Долго лежать не пришлось: амазонка пропиталась ледяной водой. Медленно, чувствуя себя так, словно к моим рукам и ногам привязали тяжелые гири, я повернулась на бок, потом встала на четвереньки, обдирая перчатки о мелкие камушки и ветки, поднялась, чтобы осмотреться.

Мне невероятно повезло. Я скатилась в овраг, по дну которого журчал ручей. Могла напороться на корень дерева или куст, могла влететь головой в россыпь камней, торчащих из мягкого суглинка, но я приземлилась на старое дерево, упавшее когда-то с берега на дно оврага. Влажность сделала свое дело: сохраняя форму, дерево истлело, превратилось в труху, упакованную в коробку из коры. Оно рассыпалось, смягчив мое падение.

Выбраться наверх там, где я упала, не представлялось возможным. Во всяком случае, в тяжелой от воды амазонке и в сапожках на каблуках. Осторожно покрутив головой, я решила пойти вдоль ручья, чтобы отыскать пологий спуск, по которому я смогу взобраться наверх. В любом случае меня уже ищут и скоро, наверняка, спасут!

Первые шаги дались непросто: мелкие камушки скользили, промокшая одежда холодила и неприятно липла к телу, а еще немного кружилась голова. Я умылась и попила из ручья, поправила сбившееся платье и упрямо двинулась вперед: не найду подъем, так хоть согреюсь!

Идти пришлось долго. Овраг был заросшим, ручей вилял, так что от усталости я все чаще попадала в него и окончательно промочила ноги.  Особенно обидно было увидеть толстое бревно, перекинутое через овраг где-то на недосягаемой высоте, это значило, что в ближайшее время спуска мне не отыскать.

Я шла и шла, пока хватало сил. Потом села, сжалась в комок, пытаясь согреться в мокрых юбках, и не то задремала, не то потеряла сознание. Разбудил меня шум. Трещали ветви, сыпалась земля, раздавалось ржание коней, где-то впереди раздался треск упавшего дерева, я в панике очнулась, пытаясь сообразить, куда бежать, и увидела что-то огромное, надвигающееся на меня с той стороны, откуда я шла. Сердце замерло от ужаса, а через секунду раздался густой голос лорда Брейди:

— Как далеко вы забрались, леди Фарина! Даже я с трудом вас нашел!

С этими словами мужчина протянул свои огромные руки и поднял меня с земли, словно я ничего не весила. Затем он прошел несколько шагов, ухватился за веревку, свисавшую с толстой склоненной сосны и, упираясь ногами в осыпающийся край оврага, выбрался наверх вместе со мной.

В лесу было светлее, чем в овраге. Вокруг собрались всадники, в некоторых я даже узнала охранников из нашего замка. Мне накинули на плечи попону, усадили в седло к лорду Бунашу (он был самым легким и его конь меньше устал), а потом всей толпой поехали к охотничьему домику. По дороге я задремала, но чутко прислушивалась к разговорам вокруг.

— Почему она не создала для себя одеяло или новую одежду? – непонимающе гудел Брейди.— Промокла девчонка насквозь, наверняка, простудится теперь!

— Это же просто, — чуть презрительно отвечал ему Дортего, — леди Фарина не контролирует свои способности. Все, что она может сейчас создать, появляется случайно и зависит от ее настроения. Прежде проявительниц селили в башнях, пряча от мира, но после того, как леди Арделия Винесская завалила башню и все вокруг снегом на три человеческих роста, сгубив целый город, приняли решение не запирать.

— Бедная малышка, — в голосе рыжеволосого великана слышалось искреннее сочувствие, — у нее уже губы посинели, когда я ее нашел! Кому понадобилось стрелять в лошадь юной леди?

— Вы такой наивный простак, Брейди, — насмешливо отвечал Кальрон. — Да любой шпион любого соседнего государства был бы счастлив уничтожить эту малютку. Лет через пять, подчинив свои силы, она сможет сотворить все, что пожелает.

— Неужели нет никаких ограничений? – со священным ужасом спросил еще кто-то.

— Есть, — ответил Кальрон, — но это большой секрет нашего королевства. Отчего-то проявительницы рождаются только у нас.

Остаток разговора смазался в тумане. Меня спящую доставили к охотничьему дому. Там добрый магистр осмотрел меня, погладил сухими прохладными пальцами шею, помял ноги и живот через тонкую сорочку и, наконец, объявил, что со мной все в порядке:

— Юная леди немного ушиблась, исцарапалась, натерла ноги и замерзла, но все последствия я уже убрал. Рекомендую бульон с сухариками, яйцо-пашот и горячий чай.

 Родители, ожидавшие за ширмой, вздохнули с облегчением. Меня быстро накормили, и, поскольку скрывать уже было бесполезно (претендентам пришлось сказать, что пропала именно леди Фарина), проводили в отдельную спальню, находящуюся рядом с родительской. Перед сном заглянула мама, обняла, согрела своим сиянием, сказала, что будет скучать, и ушла.

Потом пришел отец. Сообщил, что нападавших не нашли, тяжело вздохнул и продолжил:

— Поскольку теперь все знают, кто ты, не стоит откладывать последнее испытание.

— Что? – я села, подтянув к себе ноги. Стало жутко.

— Магистр готовит для церемонии большой зал, у тебя есть два дня, чтобы определиться с выбором.

— А как же магия? – почти в отчаянии спросила я.

— Магия очень часто принимает желание проявительницы, так что решать придется тебе.

— Ты не подскажешь?

— Нет, — папа покачал головой, превращаясь в сурового высокого лорда, — не хочу винить себя, если с тобой что-нибудь случится.

— Хорошо, — в груди закололо, — я сделаю выбор!