Глава 24

Если что у Мэйр и получалось хорошо, так это ждать неприятностей на свою остроухую голову.

Тем глупее было расслабиться и наивно полагать, будто приставания — самое страшное, что может отчудить присмиревший белобрысый нахал. Подкатывал тот весьма бесцеремонно и подчас нелепо — сказывалось отсутствие нормальной социализации, после десятка-то лет в компании зверья и деревьев, — однако Мэйр, к своему вящему ужасу, была не так уж и против.

То есть совсем не против.

То есть указанного белобрысого нахала, бесцеремонного и нелепого, она находила вполне милым. (Вернее сказать, совершенно очаровательным… Хотя нет, сие откровение точно следует оставить при себе.)

И совершенно не обрадовалась, когда тот в очередной раз решил угробить сам себя.

«И впрямь, — сварливо подумала Мэйр, рукавом вытирая кровь с лица Себастьяна, — спать не даешь, а удовольствия ноль».

Да какой уж там ноль — минус бесконечно