Восточный демон предвкушающе рыкнул и без всякого изящества разбил затылок вестника о кромку камня.
Голова старика лопнула как перезрелый орех. Темная кровь третьего заложника брызнула на алтарь. Сразу вспомнилась университетская лекция по оказанию первой медицинской помощи, гнусавый и монотонный голос преподавателя и слова, сказанные равнодушным тоном: «раны на голове всегда самые кровавые».Вой потрошителя стал прерывистым и больше похожим на лай. В клубок вплелось еще несколько нитей, они светились почти рубиновым светом. Одна из них несколько раз обвилась вокруг лезвия, прилегая вплотную. Острая кромка могла в любой момент перерезать тонкую нить. Тонкую стежку. Тональность струн стала выше на целую октаву.— Где она тебе ее найдет? — фыркнула Тамария, поддевая носком туфельки ногу старого вестника, ее серебристое вечернее платье казалось совсем неуместным здесь. — Опоздала на пару веков как минимум. Если только на тот свет заглянет, иПервый виток, второй, третий. Струна слетела с осколка, оставив на зеркале темный рыжеватый след, выскользнула из пальцев и прилипла к клубку, словно намагниченная. Несколько секунд нити вибрировали, а потом струны снова заиграли, на этот раз чисто и слаженно.— Получилось? — спросила я.Но мне не ответили. Демоны продолжали стоять, они все еще чего-то ждали. Я снова посмотрела на клубок, окружавший клинок. На грязный прерывистый отпечаток, что оставила нить на зеркальной поверхности.А что если убрать нужно не только нить, но и след?Я коснулась лезвия, струны снова заиграли, но на этот раз низко и печально. Что ж пойдем по проторенному пути. Раз можно ухватить несуществующую нить, можно и проделать то же самое с отпечатком? Я не имела ни малейшего понятия, послушается ли она меня, но все равно потянула. Послушалась. В голове что-то задребезжало, а потом ноты сменились криками.— Нет, — Кирилл поднял руку.— Остановись! &m
— Пожелал и бросил. Мы вместе пошли за клубком. Угадай, куда он нас привел?Серебряный стилет все еще болтался у ладони, кожу покрывали кровавые разводы, но металлическая поверхность оставалась чистой, словно новенькая монетка.— Он привел нас к девчонке, которая что-то малевала на заборе белой краской.Я посмотрела в синие глаза Прекрасной. Сердце сорвалось в беспорядочный хаотичный бег. Я не знала, хочу ли услышать то, что последует за этим. Прежняя Ольга Лесина не хотела, а новая, совершенно не знакомая, еще не разобралась со своими желаниями.— Одна безделушка и неосторожное слово, а какие последствия. — Она улыбнулась красивыми алыми губами. — Пять раз подумай, прежде чем что-то подарить. Взять хотя бы твои сережки.Я коснулась золотых колечек, знала, что она этого ждет, но не могла удержаться, рефлексы слишком сильны. Хлопнула дверь, Пашка вытащила Мартына из зала.— Ушедшие, я ведь пыталась привлечь твое вниман
Больше мы не разговаривали, не было нужды. Вестник никогда не был мне врагом, скорее, стал почти другом старой Ольге Лесиной. Но новая Ольга, та, в кого я превратилась, знала, что он мертв. А с мертвыми не дружат и не разговаривают. Их в большинстве случаев съедают.Он это понял. И ушел без слов.Лестницы кончились, поворот, еще поворот. Серые стены расступались, я не боялась заблудиться или оказаться в западне. Не сегодня. Сегодня мир рухнул. Сегодня он будет построен заново. Я толкнула дверь, точно зная, где окажусь. Гараж, наполненный тенями полумрак. Поправка — полный мрак, сквозь который я видела, как днем.Я повернулась к нему раньше, чем он сделал первый шаг. В темноте больше не было тайн.— Хозяйка, — сдержанно поприветствовал ботар. — Чем могу служить?Нет, поправила я себя не ботар, визирг, живой дух, заточенный в мертвое дело. Зрелище вызывающее тошноту. Возьмите живого человека и зашейте в труп медведя, с каждым стежком, с
Ветер умирал. И это была половина беды. Вторая половина лежала на соседней койке и тоже собиралась перейти грань. Марья Николаевна тяжело дышала, изредка вздрагивая всем телом и бессвязно бормоча.— Она попала под удар южан, когда несла икону, — пояснил Константин, набирая прозрачную жидкость в шприц.— Под удар чего? — спросила я, вглядываясь в белое восковое лицо моей бабки.— Валя… Валя, — звала она— У одного из падальщиков был артефакт, и он успел его активировать прежде, чем его накрыло «святостью» иконы. — Черный целитель, склонился над старухой и ввел иглу в вену.— Только не говори, что он, — я кивнула на Тёма, — закрыл ее собой.Константин оттянул поршень, капля алой крови попала в шпиц.— Не скажет, — прохрипел лежащий на кровати ветер.— Слишком быстрый метаболизм, — пробормотал экспериментатор, вводя обезболивающее, Марья Н
Что со мной? Почему я так злюсь, слыша ее голос? Чем она отличается от сотни его прежних любовниц? Что изменилось? Я встретилась взглядом со стариком и заставила себя разжать руку. Баюн разочарованно отвернулся.Кирилл ничего мне не обещал, только требовал. Я сама углядела в его действиях что-то другое. Сама приняла чувство собственности за привязанность. Это моя надежда и мои ожидания. Вот, что изменилось. И теперь мне придется жить с этим. Заново учиться равнодушию. В прошлый раз мне неплохо удалось сродниться с этим чувством в этом, возможно, получится снова.— Так что ты можешь предложить на обмен? — спросила Тамария.— Это ты мне скажи.Лённик скривился и покачал головой. Неправильный ответ. Так с нечистью не торгуются. Но у меня было всего часов семь, и первые тридцать минут уже прошли.— Хочу сделать Кириллу подарок, — проговорила после паузы Прекрасная. — Вернее, его сделаешь ты, а преподнесу я. Как тебе такой раск
До того, как переселиться в геронтопсихиатрический центр Шереметьева, Мария Николаевна жила в двенадцатиэтажной свечке из красного кирпича на проспекте Дзержинского. Микрорайон, именуемый Брагино, был самым отдаленным от московской трассы М-8, по которой мы въехали в город. Самый северный район и самый густонаселенный, он получил свое название от сельца Брагино, вошедшего в состав Ярославля за год до окончания Великой Отечественной Войны. Жители села вряд ли могли предположить, что когда-нибудь в честь отменной браги, которую они варили, не покладая рук, назовут район. Но, как известно, людская память избирательна, официальное именование «северный жилой район» было слишком скучным, длинным и ни в коей мере не отражало представление людей о прекрасном.Если и был в нашем городе район, где жизнь не затихала ни на миг, то это именно Брагино. Не центральный рынок, который вопреки всякой логике закрывался в пять часов вечера, когда приличные люди только еще покидали рабо
Собака крутилась у ног в черных сапогах и жалобно скулила, уговаривая свою хозяйку подняться.— Она выживет. — Лённик обогнал меня. — Я не мясник.— Ты сказочник и насмерть заговоришь любого.— Лесть — это так приятно. — Лённик передернул плечами. — А твоя сумасшедшая не так проста, если уж вместе с сынком граждан таблетками травила.— Она не травила. — я пошла рядом с мужчиной.— Зря, люди только этого и заслуживают.Телефон в кармане пискнул, и я оставила реплику баюна без ответа.«У вас одно непрочитанное сообщение»Всего несколько ровных строк. Пять десятков имен. Список тех, кто живет на стежке более сорока лет по внешнему кругу, тех, кто смог выжить в атаках и не оказался съеденным.Почти четыре десятка имен. Бес Михар шел в списке первым. Старая предсказательница Караха, феникс Алексей и дюжина нелюдей, в том числе и Пашка. Многочисленное семейство потрош
Я снова вернулась к списку. Первое имя заставило меня сжать зубы. Михар. Опять это Михар. Черный дым с красными угольями глаз, которые до зуда в ладонях хочется погасить.Потянувшись к панели, я повернула ручку, убавив звук, и спросила сказочника:— У бесов есть естественные враги?— Естественные? — переспросил он, нисколько не удивившись вопросу, судя по эмоциям, он даже ждал его.— Да, как у кошки с собакой. Вражда, записанная на уровне инстинктов.— Есть. Почитай хроники эпох Единения и Истребления, там все написано и не раз.— Почитаю, — раздражаясь, пообещала я, — но сейчас ты мне скажи.— Это просто, врагами бестелесых всегда были демоны. Их для этого и создали Великие.— Создали для чего? Бесы жили всегда, — припомнила я, убирая телефон.— Да, но не здесь, а в non sit tempus, а выходя оттуда…— Могли занимать чужие тела, обманом или правдой вы
Древо исчезло, а я снова была целой. Я снова была собой. Не холодной, не горячей, обычной, словно выключатель с плюса на минус исчез. И не только он… Стежка, еще недавно так привычно ложившаяся в ладонь. Испарилась. Оставив после себя пустоту.— Это было… несложно, — едва заметно запнувшись, сказала я, но бес все равно заметил и улыбнулся, знакомо изогнув губы.— Я видел, — ответил бестелесый, — и этот костюм тоже. Ты удивишься, но падальщик отнюдь не в восторге.— Не говори за него. — Кое-что не изменилось даже по возвращении души, оно не смогло до конца погасить мою безотчетную злость на бесов, впрочем, так было всегда. Человек или нет, но я терпеть не могла этих тварей.— Хорошо, не буду. Скажу за тебя, вернее, для тебя. Помнишь Тира? Как мгновение, один порыв, повлек за собой века сожалений. Все повторяется. Один круг завершен, начат второй. Ты вернула душу — импульсивный поступок, но не поду
Парень дернул головой, по какой-то счастливой случайности ни одна серебряная нить еще не задела его.— Нет, — проскрипел он.— Да, — хохотнул демон.Исполнитель желаний закричал, стараясь подняться, и я старалась вместе с ним. Боль уже отступила, и раненую ногу окутало ватное онемение, будто в нее вкололи дозу новокаина.— Нет. — Мальчишка закрыл глаза и что-то сделал. Не знаю, что. Он, кажется, сдвинул мир. Именно так это ощущалось, как всеобъемлющее движение, только не снаружи, а внутри.— Не смей, — прохрипел Ломающий. — Ты не посмеешь! Ты раб! Твой дух…— Мой. Он мой. Его нельзя отобрать. Только отдать. Так говорил отец. — Парень поднял голову и посмотрел на небо. — Я не слушал. А надо было.— Ты и отдал! Мне! Добровольно!— Отдал, — согласился с демоном мальчишка. — Моя первая сделка. Я стал бы твоим рабом в обмен на брата. Ты обманул ме
С таким же успехом демон мог переломать ей все кости. Вернее, так было бы даже лучше, кости срастаются. Слезы текли из распахнутых детских глаз, не переставая, лоб теперь обхватывала полоска символов, горящих, словно рекламная строка над дверью банка, только вряд ли она призывала открыть счет или купить акции. Точно такую же я видела на лбу у Мартына.— Ну, будет, — с чувством удовлетворения проговорил Ломающий, поднимаясь и почти человеческим жестом отряхивая колени от песка. — Теперь она не сможет ничего создать, только сломать.Холод стал отступать. Кто-то отвернулся, кто-то продолжал смотреть. Раненый мужчина больше не зажимал ногу, кровь уже остановилась.— Ошейник для крови. — Викинг с топором принюхался. — Ты накинул петлю на ее магию?— Именно так, — кивнул яйцеобразной головой демон, может, мне показалось, а может, трещин на ней и в самом деле стало больше. — Не убивать же. Чай не звери, какие. &mdash
Я снова рванулась, и чья-то рука, ухватив меня волосы, дернула кверху, вытаскивая из воды. Воздух был сладок, слишком сладок, чтобы надышаться, я глотала его, уцепившись за бортик, ноги коснулись покатого дна. Где тут тонуть-то?— Живучий, — то ли с восхищением, то ли с сожалением сказал кто-то, заслоняющий солнце, и снова дернул меня за волосы, перетаскивая через бортик. — Хоть и разбавленная, а кровь Великих, что ты хотел.Я ударилась боком о камень. Что-то было не так. Сильно не так. Все чувства просто кричали об этой неправильности.— Что… — проговорила я и похолодела, голос был не мой. Хрипловатый и ломающийся, широкие ладони и запястья, серые брюки…Чужие пальцы ухватились за бортик фонтана, отражение в воде колыхалось и казалось зыбким и ненастоящим. Широкоскулое лицо, спутанные короткие волосы, голубые глаза, нос с горбинкой, разорванное ухо с которого на плечо капала кровь. Я едва успела окинуть взглядом напуга
— А ты? — Я коснулась второго когтя, но тот сидел глубоко.— А я был тем самым врачом.— И ты... — Мои пальцы замерли.— Нет, я не умер, — он хрипло рассмеялся, — лежал и злился.Я снова погрузила пальцы в рану.— В своем же госпитале и лежал. А этажом выше умирал мой сын Марк. Порок сердца, врожденный. Я даже пару раз бога звал, но откликнулся совсем не он.Скользкими от крови пальцами я, наконец, смогла подцепить обломок когтя.— Кто к тебе пришел?— Прежний вестник, тот самый, что не пережил встречи с черным целителем, когда вы оба у него гостили. Я курил в коридоре, тогда все курили табак, опиум или нюхали… Ко мне подошел хорошо одетый господин с черными ногтями и предложил невозможное.— И ты поверил? — Задержав дыхание, я дернула за коготь, тот шевельнулся, но остался в ране.— Почти, — прошипел Веник, — вестники умеют убеждат
Веник отстранился, убирая руки с исцарапанной кожи. Кольнуло сожалением, он тут же уловил его и рассмеялся. От падальщика все еще веяло теплом. И триумфом.— Скажи, чтобы я остановился, — потребовал мужчина, склоняясь к моим губам.Это было дерзкое прикосновение. Дразнящее и легкое, с привкусом запрета и запахом крови.Он не Кирилл. Все. Точка. Эта мысль пронеслась в голове. Она приходила и раньше, но никогда не задерживалась.Губы Веника были требовательными, и… Как он сказал, я могла остановить его в любой момент. Могла думать, например, о том, как приятна тяжесть мужского тела. Или о том, какого это будет. Могла предвкушать. Ощущать чужие руки на теле, чужие губы. Впервые. Я встретила Кирилла слишком рано, а поняла, что он такое, слишком поздно. Моя жизнь была скучна, как у какой-нибудь безнадежно влюбленной старой девы. Истина в том, что я не желала себе иной судьбы. Как сейчас не желала останавливать Веника.Его губы изогнулись в усме
Я развернулась, мы привлекли слишком много внимания, в воздухе снова то там, то там вспыхивали голубые росчерки стежек и загорались глаза. Первый маховик приближался к нам, размеренно махая руками и ногами. Целеустремленно шел, словно машина.— Веник! — закричала я, отступая и прижимаясь спиной к падальщику.— О, твои новые друзья вернулись. Видимо, недалеко ушли. — Я почувствовала прикосновение к плечам. — Может, попросишь их поиграть в футбол этими мячиками?— Не успеем. — Я оглянулась на оставленную за чашами фонтана улицу, с той стороны к нам шел еще один маховик.Веник перехватил еще один крюк и вместо того, чтобы отбросить, дернул на себя, выворачивая конечность из сустава, и впечатал в зубастую пасть колено, не давая ей раскрыться. Крючник подавился хохотом.— Бери свое невидимое лезвие! — скомандовал падальщик. — Порежь этих тварей на салат!Здравая идея, первая здравая идея с момента н
Щарк-щарк-щарк, звук приблизился.И тут же повторился с другой стороны.Щаарк.Маховиков было уже двое.— Не думаю, что они причинят мне вред, — ответила я, вспомнив бережное прикосновение к волосам и то, как нелюдь до последнего стоял, как просто не позволил себе упасть на меня, и его детскую обиду. Как он остановился, когда я закричала, как Веник рвал ему спину, а он терпел… или, возможно ли такое, даже закрывал меня собой. — Скорее уж наоборот.Шаги замолкли.— Хочешь выйти поболтать с друзьями? — Веник сел на дно чаши. — А если у них просто с девками туго? Увидели глаза с подсветкой и приняли за свою. — Его губы изогнулись, обнажая клыки. — Тебе так понравилось под ним ерзать?Ответить я не успела, его хищное узкое лицо с черной повязкой через глаз вдруг подернулось расплывчатой рябью. Фонтан стремительно наполнялся водой. Оживали, падая в чашу, прозрачные струи, наполненные красноватой тьм
От нелюдя пахло зверинцем, навозом и чем-то еще… яростью и болью. Ослепляющей, яркой. Она коснулась меня, предлагая попробовать ее на вкус, посмаковать…Но впервые отмахнуться от этого желания оказалось слишком легко. Почти без усилия. Плюс — минус, минус — плюс.Пальцы веника окрасились почти черной кровью.Нелюдь взмахнул руками, падальщик припал к земле, пропуская массивные конечности над собой, и впился зубами маховику в бедро.Для обычного человека картина полная абсурда — один мужчина вгрызается в ногу другого. Но сквозь абсурд проступает нечто иное. Ты видишь, как хищно изогнута спина Веника, слышишь, как трещит плоть, как с кровавых губ хищника срывается прерывистое рычание, чувствуешь его удовлетворение. Он делал то, что хотел, и плевал на всех остальных. Одна картина поверх другой, снова эта двойственность.Маховик замычал, вязкая слюна повисла на подбородке, и нелюдь с размаху ударил падальщика по спине. Гробокопате