Эрин не понимала до конца, почему в качестве… базы команды спасения, как окрестил их команду неугомонный Тангрим, был выбран дом Мэйр.
Быть может, виной тому Неметон, чьи ветви, корни, магия способны защитить от надвигающегося шторма. Или в словах Себастьяна, который был уверен, что сюда не дотянется тьма. Чужая, жуткая, страшная. Неестественная. Злая.
Но она дотягивалась, Эрин чувствовала это. Тянула свои руки-крылья-ветви, холодила спину ветром, забивалась в нос запахом соли и моря. Неметон силён, он защитит… Но всем места в его корнях не хватит. Дай Хладная, если хватит хотя бы на тех, кто здесь, в этом домике посреди волшебного леса, чья гостиная теперь вместила в себя
— Как и я.Дориан Тангрим заявил это, буквально с ноги вломившись в гостиную. Чуть виновато покосился на Сэру, спящую в кресле — должно быть, Мэйр её усыпила, и правильно сделала! — тут же прикрыл дверь с нарочитой аккуратностью. А затем, подойдя к Себастьяну вплотную, негромко прибавил:— Ты мне должен.— Да твою ж мать, Дориан, ты серьёзно?!— Ты мне должен, Бастиан! — с нажимом повторил Тангрим. — Я спас твою шкуру. Я должен был убить тебя, когда ты, сука белобрысая, берсерком без единой руны выполз из леса и перебил парней в гарнизоне. Но я не убил. Я верил, что тебя можно спасти. Я был рад, что не ошибся, и никогда не думал спрашивать с тебя этот долг, но… ты мне должен. Не прояви я милосердие, реши я пойти по лёгкому пути, тебя бы здесь не было.— Ты не понимаешь, это другое!..— Сэры бы не было, — безжалостно припечатала Эрин, хотя от картинок, замелькавших перед
Сегодня ветер дует с берега. Это понятно по запаху — леса, города, дыма от домовых печей. Свежего дерева — с верфей, где строился новенький королевский фрегат с фигурой расправившего крылья грифона на носу.Здесь, на краю грифоньего насеста, все эти запахи чувствуются особенно остро, щекочут нос, будоражат воображение и память. Морем и солью здесь пахнет тоже, уж слишком близко оно находится. Почти под ногами. Бьётся о камни, рокочет мерно, зовёт, просит упасть в тёмные волны.Эрин слишком хорошо знала, насколько… притягательным оно может быть. Как силён его зов. Как холодны эти воды, она знала тоже — по своему опыту.По опыту Шайена херг Ларта, упавшего в это самое море и отдавшего ему свою жизнь. Правда, сердце его у этих вод забрать так и не получилось — оно, смелое, глупое, горячее, целиком и полностью принадлежит Эрин. Он весь ей принадлежит.— Эрин-фэ, Эрин-фэ! — послышался за спиной голос Герты. Она огляну
Сегодня ветер дует с моря. Это понятно по запаху — соли, рыбы, дыма с коптилен, что расположились прямо в доках. Совсем не так пахло в Крагеннане, где четверть века назад блистательная лаэда Иртанаэль родила своё бесполезное дитя.Эрин не бывала дома уже очень давно, но помнила блеск и великолепие города фейри, помнила вересковые поля и холодное западное море, разбивающееся о крутые берега. Наверное, именно потому она выбрала Аэльбран — чтобы сохранить хотя бы частичку памяти о месте, куда она не собиралась возвращаться.А может, потому, что здесь всем наплевать, кто она и от чего бежит. Если уж ты сунулся по доброй воле в город, где властвует Гильдия убийц, то причин у тебя достаточно.Рядом залаял Бальтазар — отчего-то ему не нравилось, когда Эрин впадала в меланхолию и тосковала по дому. Пёс сунул длинную остроухую морду в дорожную сумку с немногочисленными пожитками, потом залаял снова — мол, пошли уже, хватит строить из себя малахоль
Море волнуется раз.Бушует. Злобствует. День и ночь, без сна и покоя. Шумит в бессильной ярости, волну за волной разбивает о скалы, силясь наконец обрушить их, похоронить в бездонных глубинах. Да только мыс Даэнэрис — враг штормов — стоял на западных берегах тысячи лет. И простоит ещё столько же, буде на то воля богов и богинь…И его собственная, конечно. Недаром же он зовётся буреловом да имеет оклад в три сотни золотых.Первые месяцы Шай и спать толком не мог — весь этот шум изрядно действовал на нервы. Затем монотонная мелодия прилива проникла в самое нутро, срослась с ним крепко-накрепко, забилась в унисон с его сердцем и стала почти незаметной — именно так ты не замечаешь своего дыхания, пока чужие руки не сомкнутся у тебя на горле, не отнимут весь воздух…У Шая, впрочем, воздух отнять трудновато: недаром это его стихия.— Дом, блин, милый дом, — пробормотал он, глянув вниз — за
— Разговариваешь сам с собой? — выкрикнул показавшийся из-за двери Тео, отчего-то тепло одетый для конца лета. И для солхельмца, которым даже самые лютые эрмегарские морозы — всё равно что чуточку прохладное лето. — А я всегда говорил, сгинешь ты тут в своей глуши, да ещё без меня!В руках он нёс внушительных размеров корзинку, в которой, как понадеялся Шай, найдётся что-нибудь съестное — странный пёс оставил его без еды. Ну хоть с вином, пусть пойло это не входит в число любимых. Кисло и бесполезно для мага и оборотня, которого в прежние-то годы свалить могла только северная медовуха.— Ну уж куда без тебя-то! — хмыкнул Шай в ответ, привычным же
Зрелище было… удручающее.Нет, на язык просилось слово погрубее, но Эрин, положа руку на сердце, осознавала — виновата она сама. В своём выборе, в бездумной трате денег — шутка ли, тридцать золотых в месяц за такую… такое…Но сюда тянуло. В лес, где Неметон шепчет фейри, зовёт, словно пускает невидимые корни и неизменно притягивает к себе всех, в ком течёт хоть капля фейской крови. Да и Бальтазар, незримо присутствовавший рядом с ней во время сделки с вороватым регистратором, не был против. Он, конечно, пёс и спросу с него мало, но за долгие годы вместе Эрин успела понять: её жутковатый спутник обязательно вмешается, если что-то пойдёт не так.
— Его зовут Бальтазар, — зачем-то сказала Эрин на фейском. Тряхнула головой, отчего непослушные кудри упали на глаза, вынуждая повторить жест. И добавила уже по-эрмегарски: — Это грим.— Правда? Пять лет здесь живу, а грима вижу впервые, — незнакомец улыбнулся, не переставая гладить Бальтазара — тот вилял хвостом так радостно, будто встретил давнего друга. — Эй, Балти, ты слишком милый для грима!А ведь и впрямь милый. Разумеется, если не знать, во что этот славный пёсик превращается при малейшей угрозе.— Ты ему нравишься. П
Не сыщется в мире большего зла, чем бумажная работа — это любой боевой маг знает. В том числе и Шай.Нет — особенно Шай.Он воззрился на двухдюймовую стопку листов и папок. В поисках поддержки глянул на Кайю — та пышной вредной булкой свернулась у него на коленях и старательно изображала дрёму. Никакой поддержки от вредного сильфурёнка, само собой, не дождавшись, страдальчески вздохнул, уронил голову на сложенные руки. И, искоса глянув на свою личную белобрысую тираншу, без особой надежды предложил:— А давай типа ты меня не видела?