Признаться, Эрин и впрямь подумывала о браке, но несколько… отдельно от себя. Шай виделся чудесным мужем, прекрасным отцом. Он красив, умён и очень добр, и ему наверняка пошла бы та красивая церемония, в ходе которой эрмегарские маги приносят брачные клятвы.
Эрин, возможно, тоже неплохо смотрелась бы рядом. Надела бы красивое платье из синего шелка и тончайшего шифона. Вплела бы в волосы цветы — она не любила мёртвых цветов, однако в этот день, в день её свадьбы, они были бы живыми — она бы охотно вдохнула в них свою магию. Держала бы своего лорда-грифона за руку, помогала бы застегнуть на себе браслет — тот отчего-то виделся тяжёлым, из белого металла, с тёмными камнями по кругу и какой-нибудь выгравированной фразой на фейском. Почему именно так — она не знал
Нужный дом Эрин отыскала не сразу — пришлось побродить по рыночной площади. И только свернув в неприметный переулок, который так и хотелось обойти стороной, она увидела подходящий дом — красный кирпич, белые рамы, двери из тёмной древесины, с простенькой, но всё же резьбой. Как и ожидалось, дом оказался доходный — из тех, что сдавали внаем приезжим, по какой-то причине решившим осесть в Синтаре.Оставалось отыскать Мериона, посоветовать ему уезжать отсюда побыстрее и свалить восвояси. Убеждать, уговаривать и уж тем более слёзно умолять его поберечься Эрин не собиралась. Какое ей вообще дело до Мериона?Какое-то, впрочем, есть. Дурное предчувствие не желало уходить, и по
Тень приходит с моря.Шай знал это как никто другой, но лишь теперь начал понимать, что за жуткая правда таится в этих словах.«Тень приходит с моря, мой маленький принц, — шептал ему в уши вкрадчивый голос, знакомый и чужой. — Тень прилетит на злых ветрах, а вслед за ней придёт море и смерть… Море придёт. Море придёт, и все захлебнутся».Шай вздрагивал от озноба, мотал головой, гоня тревожные мысли прочь, списывал всё на недостаток сна и избыток больной фантазии. «Нечего бояться, — твердил он сам себе раз за разом, — нечего, нечего бояться».Однако он боялся. А всё, чего боится грифон, неизменно приводит его в бешенство.По правде говоря, в последнее время Шая приводило в бешенство буквально всё подряд. Это, впрочем, легко объяснялось возросшей нервотрёпкой — нависшее над Синтаром проклятье, девицы-самоубийцы, собственная дурная силища, давшая резкий скачок вверх. Есть
— Чувак, ты омерзителен, — сообщил Кэрт с напускным недовольством. — Я щас диатез заработаю от такой приторной влюблённости. Всё, кисонька, нам пора валить! Ходу!Рисуясь, он соскочил с ветки и в прыжке перекинулся, обернувшись огромным серебристо-серым котом. Кайя, само собой, радостно припустила следом.Шай же, не переставая поглаживать придремавшего Бальтазара, расслабленно откинул голову назад и прикрыл глаза, слушая музыку волшебного леса, живую и многоголосую. Ей вторил далёкий шум сварливого старика-океана……она была чужда — и этим стол
Эрин не понимала до конца, почему в качестве… базы команды спасения, как окрестил их команду неугомонный Тангрим, был выбран дом Мэйр.Быть может, виной тому Неметон, чьи ветви, корни, магия способны защитить от надвигающегося шторма. Или в словах Себастьяна, который был уверен, что сюда не дотянется тьма. Чужая, жуткая, страшная. Неестественная. Злая.Но она дотягивалась, Эрин чувствовала это. Тянула свои руки-крылья-ветви, холодила спину ветром, забивалась в нос запахом соли и моря. Неметон силён, он защитит… Но всем места в его корнях не хватит. Дай Хладная, если хватит хотя бы на тех, кто здесь, в этом домике посреди волшебного леса, чья гостиная теперь вместила в себя
— Как и я.Дориан Тангрим заявил это, буквально с ноги вломившись в гостиную. Чуть виновато покосился на Сэру, спящую в кресле — должно быть, Мэйр её усыпила, и правильно сделала! — тут же прикрыл дверь с нарочитой аккуратностью. А затем, подойдя к Себастьяну вплотную, негромко прибавил:— Ты мне должен.— Да твою ж мать, Дориан, ты серьёзно?!— Ты мне должен, Бастиан! — с нажимом повторил Тангрим. — Я спас твою шкуру. Я должен был убить тебя, когда ты, сука белобрысая, берсерком без единой руны выполз из леса и перебил парней в гарнизоне. Но я не убил. Я верил, что тебя можно спасти. Я был рад, что не ошибся, и никогда не думал спрашивать с тебя этот долг, но… ты мне должен. Не прояви я милосердие, реши я пойти по лёгкому пути, тебя бы здесь не было.— Ты не понимаешь, это другое!..— Сэры бы не было, — безжалостно припечатала Эрин, хотя от картинок, замелькавших перед
Сегодня ветер дует с берега. Это понятно по запаху — леса, города, дыма от домовых печей. Свежего дерева — с верфей, где строился новенький королевский фрегат с фигурой расправившего крылья грифона на носу.Здесь, на краю грифоньего насеста, все эти запахи чувствуются особенно остро, щекочут нос, будоражат воображение и память. Морем и солью здесь пахнет тоже, уж слишком близко оно находится. Почти под ногами. Бьётся о камни, рокочет мерно, зовёт, просит упасть в тёмные волны.Эрин слишком хорошо знала, насколько… притягательным оно может быть. Как силён его зов. Как холодны эти воды, она знала тоже — по своему опыту.По опыту Шайена херг Ларта, упавшего в это самое море и отдавшего ему свою жизнь. Правда, сердце его у этих вод забрать так и не получилось — оно, смелое, глупое, горячее, целиком и полностью принадлежит Эрин. Он весь ей принадлежит.— Эрин-фэ, Эрин-фэ! — послышался за спиной голос Герты. Она огляну
Сегодня ветер дует с моря. Это понятно по запаху — соли, рыбы, дыма с коптилен, что расположились прямо в доках. Совсем не так пахло в Крагеннане, где четверть века назад блистательная лаэда Иртанаэль родила своё бесполезное дитя.Эрин не бывала дома уже очень давно, но помнила блеск и великолепие города фейри, помнила вересковые поля и холодное западное море, разбивающееся о крутые берега. Наверное, именно потому она выбрала Аэльбран — чтобы сохранить хотя бы частичку памяти о месте, куда она не собиралась возвращаться.А может, потому, что здесь всем наплевать, кто она и от чего бежит. Если уж ты сунулся по доброй воле в город, где властвует Гильдия убийц, то причин у тебя достаточно.Рядом залаял Бальтазар — отчего-то ему не нравилось, когда Эрин впадала в меланхолию и тосковала по дому. Пёс сунул длинную остроухую морду в дорожную сумку с немногочисленными пожитками, потом залаял снова — мол, пошли уже, хватит строить из себя малахоль
Море волнуется раз.Бушует. Злобствует. День и ночь, без сна и покоя. Шумит в бессильной ярости, волну за волной разбивает о скалы, силясь наконец обрушить их, похоронить в бездонных глубинах. Да только мыс Даэнэрис — враг штормов — стоял на западных берегах тысячи лет. И простоит ещё столько же, буде на то воля богов и богинь…И его собственная, конечно. Недаром же он зовётся буреловом да имеет оклад в три сотни золотых.Первые месяцы Шай и спать толком не мог — весь этот шум изрядно действовал на нервы. Затем монотонная мелодия прилива проникла в самое нутро, срослась с ним крепко-накрепко, забилась в унисон с его сердцем и стала почти незаметной — именно так ты не замечаешь своего дыхания, пока чужие руки не сомкнутся у тебя на горле, не отнимут весь воздух…У Шая, впрочем, воздух отнять трудновато: недаром это его стихия.— Дом, блин, милый дом, — пробормотал он, глянув вниз — за