Глава 8

Мокрая ткань неприятно липла к коже. Болели руки. Тело ломило, по нему пробегали волны жара, которые сменялись ознобом. Таким сильным, что лязг собственных зубов отдавался в ушах подобно рокоту боевых барабанов.

 

Мир расплывался, съеживался, шел волнами, словно Мия смотрела на него через струи воды. Какие-то люди сновали рядом, что-то спрашивали. Мия не отвечала. Куталась в накинутую на плечи куртку и молчала. В голове не было ни единой мысли, стоило прикрыть глаза, как она снова ощущала под пальцами верткий ус дракона. И казалось, что неведомая сила все еще несет ее над волнами, с размаху приподнимает и бьет о воду, протаскивает сквозь соленую толщу, чтобы снова вздернуть к небесам.

 

Кто сказал, что вода мягкая, пусть сам покатается на драконе!

 

Голоса над головой заставили ее поднять голову и откинуть волосы назад.

 

Знакомое лицо – красивое и жесткое. Недобрые синие глаза. Человек, от которого Мия сбежала. Но он должен быть в Тэйдо…

 

Это сон… просто сон, как она раньше не поняла?

 

Только почему так холодно?

 

Мия закрыла глаза, бессильно опустилась на гальку и изо всех сил пожелала проснуться.

 

***

 

Это было, как один из тех навязчивых снов, в которых он искал, находил и снова терял Мию.

 

Акио почувствовал, что задыхается, словно куда-то пропал весь воздух. Все, кроме озябшей и промокшей девушки, стало вдруг незначительным, неважным. Генерал шагнул к ней, не отрывая глаз от хрупкой фигурки, страшась даже моргнуть – вдруг, если отвести взгляд, она исчезнет?

 

- Ах, мой друг, это же та самая крошка-гейша, которую ты перекупил у меня на мидзуагэ. Я все хотел зайти к матушке Хасу, чтобы попробовать ее, но так и не собрался. Так она сама прибежала. Чувствую, сегодня вечером мы отлично развлечемся…

 

Голос Горо заставил  генерала очнуться. Он резко обернулся, испытывая почти нестерпимое желание ударить будущего тестя. В кровь разбить губы, вышибить несколько зубов, загнать обратно в глотку похабные слова.

 

- Нет.

 

Брови толстяка озадаченно скакнули вверх:

 

- Не хочешь разделить со мной малютку? Ладно, думаю, я и сам сумею сделать так, чтобы девочка не скучала.

 

Он захихикал. Акио стиснул кулаки так, что почти свело пальцы.

 

Боль привела в чувство. Нельзя ссорится с Асано. Не сейчас, не время…

 

Но стоило представить, как толстяк прикасается к Мие, как разум, логика и хладнокровие отступали. Оставались только звериное бешенство и готовность защищать свою женщину до последнего.

 

- Ты не тронешь ее.

 

Горо нахмурился:

 

- Ты не слишком-то вежлив, мой друг. Напоминаю, что девочка принадлежит мне.

 

- Не тебе. Я выкупил ее долг.

 

Мия жалобно застонала, и генерал бросился к ней,  забыв о наместнике.

 

Одного взгляда хватило, чтобы понять – девушка очень больна. Она дышала неглубоко и хрипло, ее била крупная дрожь, а ее кожа показалась Акио слишком холодной и влажной.

 

Он погладил ее по щеке, мимоходом влив толику магии, и позвал:

 

- Мия!

 

Знакомый властный голос выдернул Мию из жарких волн беспамятства. Она почувствовала тяжесть ладони на лбу и открыла глаза.

 

Склонившийся над ней мужчина был врагом, мучителем. Но сейчас на его лице читались неподдельная тревога и забота.

 

- Господин Такухати, - обметанные солью губы едва шевельнулись. – Простите меня. Я не хотела…

 

- Держись, - не попросил, но приказал Акио, вливая в девушку еще исцеляющей силы.

 

Мия прижалась щекой к ладони. Прикосновения его рук отводили в сторону беспамятство, несли успокоение, отгоняли могильный, пробирающий до костей холод.

 

Мужчина скинул куртку, укутал и поднял Мию. Она прижалась к нему, чувствуя, как отступает озноб. Все хорошо. В его объятиях так спокойно…

 

Визгливый голос откуда-то со стороны снова вернул Мию к реальности:

 

- Мой друг, нехорошо трогать чужую собственность. Оставь девочку, мои люди позаботятся о ней без тебя.

 

И гневное сквозь зубы в ответ:

 

- Она не твоя!

 

Нельзя спать! Происходит что-то важное…

 

Девушка разлепила мокрые от морской воды ресницы, перевела взгляд на обладателя визгливого голоса и снова задрожала. На этот раз не от холода.

 

Тот самый толстяк, который торговался с Такухати в ночь мидзуагэ! Кривится недовольно, а в глазах горит злое оранжевое пламя.

 

Чего он хочет и почему так сердится на Мию?