1892 г. Северо-Западный край. Гродненская губерния. Россия
– Камила! Приехала моя тетка! Хочет благословить нашу доченьку!
Вошедший в комнату Павел только сейчас заметил, что его жена кормит их ребенка, их первенца, грудью. Он отвернулся и сказал:
– Тетка редко приезжает. Ты знаешь, она живет одна в Пружанах. Раньше ее муж работал на табачной фабрике, но уже давно умер.
– Позови, пожалуйста, Ханку, сейчас мы уже будем готовы.
Павел оглянулся, жена уже застегивала пуговицы блузки. Он вышел на крыльцо и позвал горничную, которая, улыбаясь, уже что-то обсуждала с приезжим конюхом. Та с явным неудовольствием проскользнула мимо него в дом.
Павел вернулся в гостиную. Тетка даже не присела и рассматривала фотографии, расставленные на резной этажерке. Заслышав шаги, она обернулась и оглядела его с ног до головы.
– Не в мать ты пошел, Павел, совсем не в мать. Ничего от нее в тебе нет. Все от тв
– Просыпайся скорее, а то все достанется мне одной!Чей-то громкий шепот и последовавший за ним смешок вырвали Киру из сна. Она откинула одеяло и опустила ноги на пол. Кто же ее звал?– Ну давай же, поспеши! – и вновь смешок.“Надо торопиться, иначе… Что иначе?” Она уже почти бежала по коридору. Сюда, сюда. Двери распахнулись, и она увидела… Увидела их. Мужчина и женщина в постели занимались любовью. Свет и тени от горящих на стене свечей перемещались игрой полутонов по спине мужчины. Его спине! Белые колени женщины на мгновение выступали из полутьмы и вновь скрывались, когда порыв ветра заставлял трепетать пламя. Ночная тишина как будто смаковала хриплое дыхание любовников. Лицо женщины в постели скрывалось в темноте, и Кира вдруг испытала к ней чувство страшной ревности. Как она посмела! Генрих теперь вновь принадлежит только ей! Словно по ее желанию свет внезапно набрал силу и осветил лицо на подушке. Черты лица был
Кресенбрунн. 12 июля 1260 годаСражение как таковое давно закончилось. Возможно, оно и не начиналось. Трудно назвать настоящим сражением непонятную свалку у чешского лагеря и последующую общую атаку австрийско-чешской армии Отакара Второго на пытавшуюся переправиться через Мораву армию венгров[1]. Атакующие рыцари практически не встречали сопротивления от разношерстных групп венгров, печенегов и сербов. Многие пробовали вернуться на другую сторону и тонули, другие пытались спастись, нахлестывая своих лошадей. Но если степнякам еще удавалось проскочить мимо тяжеловооруженных австрийцев, то венгерское рыцарство было обречено.Генрих со своими людьми следовал вдоль берега Моравы, не отвлекаясь на преследование мелких групп, разлетевшихся в разные стороны. Он ждал настоящей добычи. Мать обещала ему, что скоро он совершит поступок, который определит судьбу семьи на много лет вперед. А мать всегда была права. Всегда. Даже отец не осмеливался перечит
1680 год. Несвиж. Великое княжество Литовское– Анна, немедленно собирайся! Мы уезжаем! Радек, быстрее седлай коней.– Что случилось, отец?Девушка заметалась по светлице, путаясь в юбках и не зная, за что хвататься. Она с ужасом смотрела, как отец достает и надевает прадедову кольчугу. А Славомир уже бросал в мешок старинные книги, серебряную посуду и колбы с полок. В глазах у нее уже стояли слезы.– Приехали иезуиты из Варшавы! Сейчас проповедуют у себя, в костеле Божьего тела. Говорят, князь дал разрешение на наш арест. Но, думаю, нас просто побьют.– Отец, он не мог. А как же все обещания?– Князь Богуслав умер! А этому все равно! Возьми что-то из теплых вещей…Его прервал стук множества рук в ворота. Пронзительный голос, который не могли заглушить шум и крики на улице, возвестил с нескрываемым торжеством:– Богомерзкий пан Михайлович! Пришел конец твоим ч
1261 год. Шварцберг.Кавалькада охотников вырвалась на лесную поляну. Отсюда была вновь видна громада замка, словно нависающего своими башнями над облаками утреннего тумана, заполнившего всю долину.Выпив принесенного вина, чернобородый рыцарь обратился к своему более молодому спутнику:– Ференц, ты зря переживаешь. Твоя сестра скоро прибудет. Моя мать уже выехала ее встречать. Приготовления к свадьбе идут полным ходом. Твой выкуп уже прибыл, и после свадьбы ты и твои люди сможете отправиться домой. Или продолжить гостить здесь. Мне ты по душе!– Генрих, но что это за странное условие освобождения: твой брак с моей сестрой?– Ты знаешь, главное, так хотела моя мать! И отец ее поддержал! Да и твоя сестра – красивая девушка. И что важно, твои родители дают в приданом неплохие земли на Дунае.– Конечно, Лисия замечательная девушка. Но, Генрих, ты мне друг и должен знать: иногда в нашем род
1430 г. Шварцберг– Пани Роза! Прибыла делегация гуситов[1]! Ждут у ворот!Хозяйка замка оглянулась и отошла от окна. Осада замка одним из отрядов Прокопа Большого продолжалась уже третью неделю. Помощи ждать было неоткуда. Чехи огнем прошлись по германским землям и, по слухам, были уже где-то в районе Магдебурга[2]. Нужно было принимать решение, ведь запасы продуктов в замке начали подходить к концу, а она не могла рисковать жизнью своего единственного сына.– Тилло! Впусти троих. Я готова с ними поговорить. От моего мужа нет известий?– Нет, фрау! Возможно, посланцев задерживают еретики.Она прошла в детскую. Генрих сидел на полу и пытался расставить игрушечные фигурки. Мальчик был рад осаде, его учитель, монах из соседнего монастыря, не появлялся с начала осады. Неизвестно, вообще, появится ли он. Гуситы не жаловали католических священников. Женщина задала ребенку несколько вопросов, на которые он небр
Вена. Австро-Венгрия. 13 марта 1848 г.[1]Катарина-Луиза приоткрыла двери кареты и обратилась к кучеру:– Шимон! Фрейлейн Эмма просит узнать, почему мы не едем. Мы уже почти дома!– Фрау Катарина, прошу передать баронессе, что ехать совсем невозможно! Смотрите сами, вся Херренгассе переполнена людьми!И действительно, все вокруг было запружено людьми, толпами людей. Они кричали, размахивали руками и пытались продвигаться к зданию ландтага[2]. Окинув все это безобразие недовольным взглядом, женщина скрылась внутри кареты. Через минуту дверца вновь отворилась, и наружу выглянула сама баронесса, Эмма Швацберг. Она с удивлением и любопытством рассматривала необыкновенную суету, совершенно несвойственную их аристократическому району.Толпа состояла из людей самых различных сословий. И все они были очень возбуждены и настроены решительно. Прямо у кареты остановилась группа молодых людей, скорее всего, студентов, кото
Кира вновь шла к знакомому пруду по знакомым дорожкам и среди знакомых теней. На этот раз все освещала полная луна, в свете которой деревья и кусты приобретали странные очертания. Что и зачем влекло ее, она не знала, но не испытывала какого-либо волнения. Девушка подошла к краю пруда и с удивлением обнаружила, что на ней то самое черное платье, в котором она ужинала у барона. Платье с портрета. “Ну и что? Мне в нем тоже хорошо. А та, другая, ничего не может мне сделать”. Внезапно изображение в озере замерцало, и вместо черного Кира оказалась одета в зеленое. В этом платье она была во время последних необыкновенных событий, но оно осталось, судя по всему, в клинике. Жалко, это платье девушка выбрала после целых двух часов примерок и походов по бутикам. Глубокий цвет странным, магическим образом гармонировал с ее обликом. Даже сейчас, в этом странном свете, в мире полутонов и серо-черных красок он был живым, ярким, настоящим. Кире даже показалось, что этот цвет как-то по-о
21 января 1863 года, Гродненская губерния, Россия[1]День уже клонился к концу. Смеркалось. Надвигалась длинная январская ночь. Эмма сидела вдвоем с маленьким Рышардом. Мальчик, ползая на коленях, среди разбросанных игрушек, с воодушевлением руководил наступающей кавалерией. Мать, посматривая на сына, обдумывала слова учителя, пана Линцмайера, который отмечал отличные способности ребенка в математике и языках и советовал скорее отправить его в какое-либо учебное заведение, где он сможет по-настоящему развивать свои таланты.Скорее всего, придется писать отцу. Отношения, так драматически разорванные после бегства из Вены четырнадцать лет назад, постепенно приходили в норму. Генрих интересовался своим внуком и, возможно, смог бы устроить его в какую-нибудь престижную школу с пансионом, ведь мальчик хорошо говорил по-немецки. Одно Эмма знала наверняка – она не хочет, чтобы ее сын был военным.Во дворе раздался шум, ржание лошадей и п