Натужно ревя, автобус поднялся по крутому склону и притормозил у въезда на паркинг. Замок, до этого момента невидимый на лесной дороге, навис всей своей каменной громадой над туристами, которые покидали машину с некоторым неудовольствием. У всех накопилась усталость, ведь замок Шварцберг был последней остановкой в недельном туристическом маршруте по Чехии.
Кира выглянула из окна и увидела только поднимающуюся в гору дорогу. Да, испытание будет не из легких. После вчерашних прощальных “гастролей” в пражской дискотеке желание было одно – не вставать из кресла. Но Ольга не дала ей даже на секунду задуматься над возможностью пропустить экскурсию.
– Пошли! Это же тот замок, о котором нам рассказывали на экскурсии по Праге!
– Ну, Оля! Нам же столько всего рассказывали! Разного!
– Неужели не помнишь? Замок с легендами! И здесь не только музей! Здесь живет барон! Ну, давай же, все нас ждут!
Кира наклонилась и застегнула босоножки. Мысль о подъеме в гору была совсем не радостной, но, возможно, оно действительно того стоило. Хорошо хоть погода была радостная, солнечная.
Восхождение оказалось действительно нелегким: дорога резко шла вверх вдоль подножия высоченной каменной стены. Кира попыталась сделать снимок и чуть не упала.
Массивная кладка словно одним своим видом подтверждала вечную незыблемость замка, невластность над ним времени. Хотя, с другой стороны, замок как замок. Такой же, как Пражский град или замки в Германии. Она уже посещала такие места раньше: камни, всюду холодные камни и иногда интересные музеи внутри. Наконец, туристы добрались до замковых ворот, где экскурсовод уже собирала всех в группу, чтобы начать экскурсию.
На удивление, ворота были закрыты. “Разве так бывает?” – подумала Кира. – “Это же музей”.
Словно в ответ на ее мысли женщина-экскурсовод пояснила, что замок принимает туристов только по записи, чтобы не мешать живущим в нем людям. Она нажала на кнопку рядом с воротами, и спустя некоторое время раздались шаги. Ворота открылись, и мужчина, судя по его одежде, рабочий, впустил их в небольшой двор. В мощеном гранитной брусчаткой дворе были разбросаны старинные строения, несколько, видимо, хозяйственных построек под красной черепицей теснились с левой стороны вдоль гребня стены, а напротив двухэтажное каменное здание со множеством небольших створчатых окон. Туда они и направились.
Экскурсия переходила из кабинета в кабинет, из комнаты в комнату. Стоило признать, что история замка была достаточно интересной. Можно даже сказать – необычной и загадочной. Экскурсовод рассказала, что точная дата основания замка неизвестна, но уже в конце XI века его стали постоянно упоминать монахи в монастырских хрониках. С этим периодом связана и первая легенда о его обитателях.
Якобы один из владельцев замка привез из крестового похода женщину, которая крестилась в церкви Сазавского[1] монастыря и стала его женой. Именно благодаря этой женщине последующие поколения владельцев замка отличались особенной, дьявольской красотой. И по этой причине их постоянно пытались обвинить в связях с дьяволом.
Возможно, дело было просто в необыкновенном везении и успехе местных баронов, умевших не ввязываться в проигрышные предприятия, до поры до времени семейство владельцев замка обходили болезни и трагические события. Бароны Шварцберга набирали силу. Они богатели, влияние семьи росло, владения прирастали плодородными землями. Сила рода отчетливо ощущалась на портретах, висевших на стенах комнат по ходу движения экскурсии.
Изображенные на них люди были все как один хищные красавцы с гордым выражением лица. Нечто восточное иногда проскальзывало в разрезе глаз или в тенях высоких скул. Сила необыкновенных черных глаз, властность гордой осанки отражались в каждом из портретов этой семейной галереи.
Экскурсовод рассказала, что бароны без ущерба пережили как гуситские войны, так и тридцатилетнюю войну. Волны мятежей и религиозных столкновений словно перекатывались через замок на Черной горе, не задевая его. Некоторые двери, мимо которых проходили экскурсанты, были закрыты, и Кира понимала, что они вели как раз в ту часть замка, где жил загадочный барон, нынешний хозяин.
Из пояснений стало ясно, что барон Шварцберг приехал сюда недавно, он долгое время жил во Франции, но вот его отец, тот не покидал замок даже во времена, как она выразилась, “народной демократии”.
При коммунистах замок был национализирован и старый хозяин почти сорок лет жил и работал при нем обычным сторожем. Это было довольно странно, ведь, судя по всему, он являлся человеком совсем не бедным, так как его дети смогли уехать за границу и там получить образование. Нынешний владелец замка был еще достаточно молод, и казалось удивительным, что он оставил карьеру юриста и вернулся в семейное гнездо на постоянное жительство.
Ольга протиснулась поближе к уху Киры и зашептала:
– Интересно! Настоящий барон. Как думаешь, он какой?
– Не знаю, – пожала плечиком Кира. – Мне вот другое интересно. Мы столько видели портретов разных бородатых мужиков. Но где же портреты женщин?
– Не имею понятия. Может, они все на той половине, на жилой?
– Ну, я думала, обычно портреты жен вешают рядом с портретами мужей. Почему-то у меня появилось ощущение, что мы ходим по замку местной “синей бороды”. Или “бород”.
– Нет, видишь, теперь портреты уже другие. С бакенбардами и усами.
И Ольга тихо засмеялась. Действительно, лица на портретах словно набрали красок, они глядели с портретов как-то менее горделиво, и в то же время более спокойно. Экскурсовод между тем перешла к рассказу о нападении, которое пережил замок в период Наполеоновских войн. Кто напал на замок, так и осталось тайной, но во время нападения погибла баронесса и много слуг, пострадали хозяйственные постройки. И с того времени дела Шварцбергов шли уже не так хорошо. Семья постепенно начала терять свое влияние, а затем и лишилась большей части имущества. Однако старый замок, главный символ рода, оставался в их руках до самой национализации, а теперь вновь вернулся к хозяевам.
– Вот видишь, баронессы существовали! И сама посмотри!
Кира, невнимательно слушавшая экскурсовода, загляделась в окно, выходившее на противоположную от леса сторону замка. Окно находилось в стене здания, переходившего прямо в скалу, на которой некогда был возведен замок. Вид из окна был просто потрясающий. Далеко внизу, словно игрушечные, расположились покрытые красной черепицей крыши домиков маленького городка. Дальше, до самой линии горизонта, поля, покрытые дымкой. Ей почему-то подумалось, что такой вид был не всегда, наверно, раньше лес подходил к замку и с этой стороны. И вечером и ночью до самого горизонта простиралась тьма без единого огонька и признака человеческой жизни. От этих мыслей ее оторвала Ольга, настойчиво тянущая за рукав курточки. С заговорщицким видом девушка кивнула в сторону приоткрытой двери.
– Кира, идем, посмотрим! Я заглянула, там такое!
Что “такое” могла увидеть подруга? Тем более, что это была, наверное, жилая комната. Но любопытство пересилило, она потихоньку последовала за подругой и притворила за собой дверь. Комната была пуста. Ни мебели, ни штор на окне, ни покрытия на деревянном полу, ни даже светильников.
И в то же время Кире показалось, что здесь так тесно, что невозможно было даже сделать шагу. Словно сам воздух сгустился и оставлял свободным путь только в одном направлении – к портрету на стене. На картине в полный рост была изображена женщина в длинном черном платье. Ее руки были сложены на животе, но словно находились в движении и вот-вот должны были разомкнуться в приглашающем жесте. Черные волосы были уложены в замысловатую прическу, темные глаза смотрели с торжеством, на бледных щеках играл легкий румянец.
Женщина была красива какой-то необыкновенной, вызывающей красотой. Но Кира почему-то не могла оторвать взгляда от камня, изображенного на груди баронессы. В том, что это была хозяйка замка, Кира не сомневалась. Камень изобразили с загадочным, удивительным мастерством, он словно сиял своими магическими гранями. Ольга за спиной прошептала:
– Ведьма! Кира, смотри, она на тебя похожа!
Но Кира не слышала ее. Девушка заворожено сделала еще один шаг и прикоснулась рукой к изображению на картине. Странно, но на какое-то необыкновенно длинное мгновение она ощутила реальное прикосновение к холодным граням настоящей драгоценности, затем в ушах как будто прозвучал вздох облегчения, по руке побежали мурашки и ощущение поверхности камня под подушечками пальцев исчезло. Она прикасалась к холсту с краской. Кира убрала руку и вновь посмотрела на картину. Дышать стало легче, сковывающая тело тяжесть исчезла.
– Почему ты решила, что ведьма? Мне кажется, просто необычайно красивая женщина.
Ольга подошла к ней. Некоторое время они молча вдвоем рассматривали картину, а потом Ольга согласилась.
– Да не знаю, может, и не ведьма. Просто она уж очень красивая и да, Кира, очень похожа на тебя.
Ольга достала из сумочки телефон и взмахнула рукой.
– Ну-ка, повернись!
Она едва успела убрать телефон обратно, как за дверью раздались шаги. Кира хотела отойти от картины подальше, но не успела. Дверь открылась, и в комнату вошел мужчина. Он оглядел подруг и, обернувшись, плотно закрыл дверь.
На секунду в комнате воцарилась тишина. Девушки настороженно и даже слегка испуганно смотрели на вошедшего. “Вполне может скандал закатить”, – промелькнуло в голове у Киры. – “Хотя…”
Она пригляделась к мужчине внимательнее. Ну, такой, в самом расцвете. Роста, правда, как говорится, среднего. Но лицо, лицо волевое, волосы темные, практически черные, хотя несколько седых волосков на висках уже есть. Но ему это только к лицу. Понятно, что не юноша. И глаза необыкновенные, практически черные. У кого она видела такие глаза? Кира обернулась к картине.
– Да, девушка, Вы не ошиблись, – мужчина говорил по-русски совсем с легким, неуловимым акцентом. – Меня зовут Генрих Шварцберг. Я хозяин этого места.
Кира встретилась с ним взглядом. Да, конечно, он был похож на женщину на портрете. Хотя взгляд у него был более доброжелательным, не таким надменным. В общем, он выглядел более земным, естественным. Ольга тоже, наконец, опомнилась и прервала молчание уверениями, что они попали сюда совершенно случайно и уже уходят.
Девушки прошли мимо барона, изо всех сил стараясь сохранять внешнее спокойствие, но он, кажется, совсем не смотрел на них.
На пороге Кира задержалась и обернулась. Генрих стоял у картины и задумчиво разглядывал портрет. Словно ощутив взгляд, барон обернулся. Смущенная, что ее поймали за подглядыванием, Кира подняла глаза на картину. Что-то в изображении поменялось, как будто возраст картины изменился, или возраст женщины на картине. А может, она потеряла внутреннюю силу… Взгляд красавицы потускнел, сияние камня поблекло.
Кира прикрыла дверь со странным чувством, что так и должно было быть.
[1] Сазавский монастырь (чеш. Sázavský klášter) — один из первых монастырей в Чехии, находится в городе Сазава округа Бенешов Среднечешского края. Монастырь относился к ордену бенедиктинцев. Самое раннее упоминание о монастыре относится к 1032 году.
Вена. 1811 год– Госпожа баронесса! Художник приехал.Софи оторвалась от чтения и подняла глаза на вошедшего управляющего.Здесь, в Вене, было замечательно. Как жаль, что Генрих после свадьбы не позволял ей проводить много времени в столице. Но, может быть, потом они будут больше ездить все вместе. Она, муж и дети. Конечно, так и будет.– Скажите, Карл, это тот художник, которого рекомендовал мой муж?– Да, госпожа Шварцберг. Возможно, лучший сейчас в Вене. Академик Императорской академии художеств в Санкт-Петербурге. Ходят слухи, что скоро станет профессором и здесь. Работает при дворе.– Зови!В комнату вошел нестарый еще человек. Худощавый. С острыми чертами лица и живыми, внимательными глазами. Он поклонился, но сразу было заметно, что делает он это только из уважения к даме, а не к ее титулу.– Госпожа баронесса! Разрешите представиться, меня зовут Иоганн Баптист[1].
Кира проснулась от какого-то странного гудения. Она открыла глаза, вокруг было темно. “Еще ночь. Но что же так шумит?”Девушка откинула одеяло и спустила ноги на пол. Лунный свет, пробивавшийся через зашторенное окно, освещал темный прямоугольник двери. Кира встала и вышла в коридор, гудение усилилось, но точное направление определить было невозможно. Она двинулась на звук, шлепая босыми ногами по деревянному полу. Звук словно то приближался, то затихал.Под ногами вместо тепла паркета она вдруг ощутила холод камня. Девушка ускорила шаг, но почти сразу уперлась в закрытую дверь. Звук усилился, как будто за дверью находился огромный рой пчел. Кира помедлила немного, но потом толкнула дверь и шагнула в комнату. Гудение исходило из камина, который занимал, казалось, половину противоположной стены. В камине метались языки черного пламени, черного, но одновременно испускающего лучи необыкновенного света, отчего в комнате царил странный полумрак.Спиной к
1812 год. Шварцберг“Безусловно, она слишком много времени проводит в помещении, Генрих прав”. Софи подошла к окну. Лес внизу раскинулся до самого горизонта. Только в самом низу к склону холма притулилось несколько домиков. Здесь очень красиво, но как же ей хотелось снова в Вену! Или хотя бы в Прагу. Хотя, зачем в Прагу, она никак не могла сообразить. Во всяком случае, после родов, как только малютка немного подрастет, она наверняка поедет.Софи отошла от окна и обернулась к своему портрету, который Генрих повесил в комнате, где она теперь проводила так много времени. Портрет словно обладал своей особенной, внутренней силой и, глядя на него, всегда ощущались спокойствие и уверенность. Хозяйка замка вышла в коридор и начала спускаться в гостиную, машинально проводя пальцами по граням висевшего на груди камня, когда за окнами послышался стук копыт и скрип колес экипажа. Софи спустилась в гостиную, когда за окном уже раздавались женск
Кира вышла из знакомого домика. Кажется, здесь она ночевала вчера. Или не здесь. Выложенная состарившимся камнем тропинка привела ее к знакомому пруду. Вокруг не было никаких следов вчерашнего разгула стихии. Не было заметно ни следов поломанных веток на деревьях, ни разбросанных камней, ни вырванной травы. Все было так, как будто ничего и не происходило. В окружающей природе словно повисла какая-то настороженность, ожидание, а может, даже страх. Девушке даже казалось, что деревья, мимо которых она проходила, провожали ее испуганными взглядами, и легкое покачивание ветвями было вызвано не почти незаметным ветерком, а вздохом облегчения. Впрочем, это был просто обман зрения, ведь деревьям не свойственны эмоции, которые может заметить человек. И вообще, неизвестно, есть ли у деревьев эмоции. Нет, чувства у них явно есть. Может, она даже чувствует их иногда.Действительно ли они побаиваются её или, наоборот, пытаются успокоить? Например, сейчас ей даже слышались какие-то голоса
1939 г. Белоруссия– Мама! Вы слышали? Пан Халевский повесился! Ну, тот, что из осадников[1].Малгожата подняла голову от книги. Дочь, забежавшая в комнату, словно сама была готова разрыдаться. Видно было, что она в ужасе.– Пан Гжегож?Честно говоря, она недолюбливала ветерана-легионера[2]. Приехавший из Малопольски офицер получил большой кусок земли и с некоторых пор старался показать себя самым главным во всем повяте[3]. Он все свободное время пытался найти недовольных среди местного населения, требовал изменить программу в школах. Некоторые из местных поляков его сторонились, некоторые горячо поддерживали. И вот теперь такое…– Мама! Ханя говорит – как только по радио сказали, что большевики перешли границу, так он сразу пошел в амбар и повесился.Это было намного, намного важнее. Одно дело – война с Германией, от которой она, конечно, не ждала ничего хорошего, но, имея немец
1892 г. Северо-Западный край. Гродненская губерния. Россия– Камила! Приехала моя тетка! Хочет благословить нашу доченьку!Вошедший в комнату Павел только сейчас заметил, что его жена кормит их ребенка, их первенца, грудью. Он отвернулся и сказал:– Тетка редко приезжает. Ты знаешь, она живет одна в Пружанах. Раньше ее муж работал на табачной фабрике, но уже давно умер.– Позови, пожалуйста, Ханку, сейчас мы уже будем готовы.Павел оглянулся, жена уже застегивала пуговицы блузки. Он вышел на крыльцо и позвал горничную, которая, улыбаясь, уже что-то обсуждала с приезжим конюхом. Та с явным неудовольствием проскользнула мимо него в дом.Павел вернулся в гостиную. Тетка даже не присела и рассматривала фотографии, расставленные на резной этажерке. Заслышав шаги, она обернулась и оглядела его с ног до головы.– Не в мать ты пошел, Павел, совсем не в мать. Ничего от нее в тебе нет. Все от тв
– Просыпайся скорее, а то все достанется мне одной!Чей-то громкий шепот и последовавший за ним смешок вырвали Киру из сна. Она откинула одеяло и опустила ноги на пол. Кто же ее звал?– Ну давай же, поспеши! – и вновь смешок.“Надо торопиться, иначе… Что иначе?” Она уже почти бежала по коридору. Сюда, сюда. Двери распахнулись, и она увидела… Увидела их. Мужчина и женщина в постели занимались любовью. Свет и тени от горящих на стене свечей перемещались игрой полутонов по спине мужчины. Его спине! Белые колени женщины на мгновение выступали из полутьмы и вновь скрывались, когда порыв ветра заставлял трепетать пламя. Ночная тишина как будто смаковала хриплое дыхание любовников. Лицо женщины в постели скрывалось в темноте, и Кира вдруг испытала к ней чувство страшной ревности. Как она посмела! Генрих теперь вновь принадлежит только ей! Словно по ее желанию свет внезапно набрал силу и осветил лицо на подушке. Черты лица был
Кресенбрунн. 12 июля 1260 годаСражение как таковое давно закончилось. Возможно, оно и не начиналось. Трудно назвать настоящим сражением непонятную свалку у чешского лагеря и последующую общую атаку австрийско-чешской армии Отакара Второго на пытавшуюся переправиться через Мораву армию венгров[1]. Атакующие рыцари практически не встречали сопротивления от разношерстных групп венгров, печенегов и сербов. Многие пробовали вернуться на другую сторону и тонули, другие пытались спастись, нахлестывая своих лошадей. Но если степнякам еще удавалось проскочить мимо тяжеловооруженных австрийцев, то венгерское рыцарство было обречено.Генрих со своими людьми следовал вдоль берега Моравы, не отвлекаясь на преследование мелких групп, разлетевшихся в разные стороны. Он ждал настоящей добычи. Мать обещала ему, что скоро он совершит поступок, который определит судьбу семьи на много лет вперед. А мать всегда была права. Всегда. Даже отец не осмеливался перечит
Монпелье. Франция . 16 октября 2017 года– Уршула! Что там? Кто приходил?– Доставка. Иди скорее сюда.Кира сбежала вниз по лестнице. Долой черный цвет. Только белое и розовое. Ну, с одним малюсеньким исключением и только сегодня. В Монпелье даже сейчас было плюс двадцать, что не могло не радовать. Можно было одеваться совсем легко и наверстать упущенное летом. И мини, только мини.Уля уже распечатала фирменный пакет UPS и извлекла три больших белых конверта.– Смотри, подписано от руки! Чернилами! Тебе, мне и Милану.Кира открыла конверт и достала оттуда именное приглашение. Оно было изыскано оформлено. Плотная мелованная бумага, розовые и красные цветы по всему листу. Надпись на русском (ты не зря говорила, что знаешь русский, испаночка)."Изабель Иманол Бойрос иГенрих ШварцбергИмеют честь пригласить госпожу Киру Застень27 октября 2017
Санкт-Петербург. Российская Федерация. 15 октября 2017 года– Интересное место вы выбрали для встречи. И название загадочное, “Гинтарас”.– Обычный ресторан, каких много. Но мне здесь нравится.Фредерика рассматривала свою собеседницу. Прошло почти двадцать лет, но она не изменилась. Может быть, даже выглядела моложе. “Как и я”.– Не скажите. Литовская кухня. Многие ли сегодня вообще знают, что такая существует? Впрочем, как и такая страна. Глобализация. Кажется, былые времена минули безвозвратно. Очень многие считают, что так лучше для всех.Агиля провела ладонью по лакированной столешнице и окинула помещение заинтересованным взглядом. Деревянные столики и стулья, стойка бара, книжные полки со множеством книг. Старинные фотографии на стенах. Дух прошлого здесь любовно воспроизвели и с удовольствием сохраняли. И, пожалуй, легкий налет патриархальности действительно мог позволить по
Маарра,11 декабря1098 года.Генрих опустил меч. Казалось, шум битвы, крики за спиной, крики внизу на улице, топот ног, треск огня – все исчезло. Только тонкие пальцы с обломанными ногтями, между которыми прорывался черный блеск, и глаза, такие же черные, но живые. В глубине этих чуть раскосых глаз он увидел… нетерпение?– Я хочу, хотел… Я желаю твоей любви… Навсегда.Возможно, он хотел произнести что-то совсем другое, просто машинально повторил то, что можно было разобрать в неуловимом движении ее губ.Девушка протянула ему руку. Он поспешно скинул латную перчатку и протянул свою навстречу. Рука незнакомки была маленькая, теплая и сильная.– Да, пускай так будет. Навсегда.Генрих вдруг почувствовал легкое прикосновение холода, словно внезапный порыв морозного ветра. Но девушка не позволила
“Да он красив. Как же я не заметила тогда? Да нет же, заметила. Я же смотрела в его глаза и видела там все. Может, поэтому я сразу решила не отпускать его. А он испугался и бросился прочь. Недалеко же он убежал. Вот сейчас спит, такой и сильный и беззащитный. Мой мужчина. Мой мужчина, моя магия, моя сила. Моя любовь. Для себя я уже так решила. Он не может думать, чувствовать по-другому. Не может, я знаю. Я знаю и скажу. Нет, так нельзя. Нельзя, но как хочется. Какой же он сильный, теперь я знаю. Узнала, да. Завтра мы сделаем все как надо. А потом, потом я узнаю, что такое судьба. Что такое любовь, и есть ли она”.Кира провела ладонью по его груди. Как же глубоко и спокойно он дышит. Его дыхание могло быть другим, она знала. Хотела бы она почувствовать вновь и вновь, как его дыхание становится другим? Ощутить его, ощущать его. Рядом с ним даже думать о другом было невозможно.Ночь за окном черной пустотой наполняла мир. Черная бездна смотрела тысячью серебри
– Девушка, не хотите портрет? Я рисую очень быстро. Это акварель. Но могу и просто карандашом. Вы очень красивы, а портрет – замечательный подарок.– Дарить портреты – плохая примета. Но я не возражаю. Меня никогда не рисовали. Только, пожалуй, ограничимся карандашным наброском. У нас не так много времени. Да и… в черном цвете мне лучше.Эта фраза, вырвавшаяся словно помимо воли, удивила не только ее. Художница, склонив голову, меняла лист бумаги на мольберте, а Кира поверх ее головы столкнулась взглядом с молодым гитаристом. Парень прекратил наигрывать простую мелодию, отложил гитару и смотрел ей прямо в глаза, не скрывая тревоги.“Что это с ним?” От промелькнувшей мысли отвлекла художница. Она попросила Киру подойти поближе и немного повернуться лицом к свету. Затем словно задумалась и начала с карандашом в руках рассматривать ее лицо, будто желая вначале создать для себя виртуальный образ, и лишь потом начать перенос
Просто ей надо было объясниться, поговорить. Откладывать дальше она уже больше не хотела. Утром, сев за руль, Кира сразу сказала подруге, что придется сделать небольшой крюк и заехать в Прагу.Вчера обе девушки очень устали и, выйдя из архива, буквально проползли сто метров до гостиницы Ibis, расположенной на этой же стороне улицы. В номере сил у Киры хватило только на то, чтобы раздеться и упасть в постель.Проснувшись, она долго лежала и смотрела в потолок. За окном уже слышались звуки машин и голоса людей. Что-то громко обсуждали местные цыгане, обосновавшиеся на скамейках под окнами еще вчера. Вставать не хотелось. Не хотелось даже думать. Казалось, еще одна мысль, и голова уже переполнится, и мозги закипят.Уршула рядом тихонько посапывала, и девушка ей слегка позавидовала. Наверняка блондинка не видел сегодня снов про открывающиеся двери, и ей не мешали спать кошмары о событиях, происходящих неизвестно когда. Все эти чудеса, ворвавшиеся в жизнь со скорость
Имение Гоувальд-Бойрос. ГерманияИзабель ждала. Утром Януш, наконец, позвонил и сообщил, что все удалось, амулет найден. Договорились встретиться здесь, в имении.В ожидании приезда поляка девушка некоторое время гуляла по дорожкам в рощице, поодаль от нагретых солнцем каменных стен дома. Участок, на котором расположился старинный особняк, был совсем небольшой, но несколько десятков деревьев и кустарник, посаженный, чтобы обозначить границы их земли, придавали ему некое очарование патриархальности и старины. Сидя на скамеечке в тени столетних дубов, можно было погрузиться в необычную ауру этого места и, закрыв глаза, на время почувствовать себя вне нынешнего ритма жизни.Когда-то дед, увлеченный историей рода, купил этот дом и немного земли вокруг. Он уверял, что именно здесь родилась женщина, благодаря которой их семья приобрела столь необыкновенные качества. Эти качества семейство старательно скрывало, но они прорывались, обнажались,
В этом баре на заправочной станции время тянулось бесконечно. Между собой они почти не разговаривали. В принципе, разговоры практически прекратились после встречи в замке с приезжим поляком. Генрих отказывался обсуждать любые темы, связанные с ранее показанным в замке и склепе. Внешне он никак не проявлял волнения, но что-то в бароне изменилось. Теперь Шварцберг просто ждал. Пару раз они позавтракали и пообедали вместе в достаточно напряженной атмосфере, после чего Милан предпочел спускаться в городской ресторанчик. Хозяин замка не навязывал больше свое общество и словно потерял интерес к совместным поискам. Если бы не договоренность с Совиной, Милан давно бы сам поехал в Ольденбург, попытался найти какие-то ниточки. Возможно, даже уговор не сдержал бы чеха, но он чувствовал, что Кира находится совсем в другом месте.После всего увиденного замок ассоциировался у него с затаившимся монстром, но спалось ему на удивление спокойно, без сновидений и необычных визитов. Отогнать мыс
Абигайль ждала их у тяжелых двустворчатых дверей. Она еще раз окинула подруг загадочным взглядом, словно оценивая, достойны ли они для посещения санктуария[1]. Сочтя, видимо, достойными для того, чтобы подчеркнуть значимость момента, женщина произнесла нечто вроде напутственного слова.– Это особое место. Когда оно было построено, никто не знает. Дом перестраивался много раз. Нашему сообществу несколько таких мест досталось… по наследству. Заходите, девушки.Она распахнула двери совершенно легким, незаметным движением, так, как будто невесомые створки открылись сами, под действием неизвестной силы.Внутри комната имела овальную форму. Белые стены, куполообразный потолок и по периметру пять одинаковых дверей, не считая входной. Пять деревянных дверей с резными рисунками, на которых невозможно было разобрать что-либо конкретное.– Уршула, сначала ты. Теперь ты должна ощутить свою стихию. Немножко, совсем чуть-чуть. Подойди к ближайшей две