ЧАСТЬ 1. ГЛАВА 5

Глава 5

Интересное сочетание атомов

Увидев подругу, Соня ахнула:

– Офигеть! Что у тебя с башкой?

– Новый имидж!

– Ну, ничего, – пожала плечами Соня, – веселенько так… Молодит опять же… Баська, а что случилось‑то? От хорошей жизни, поди ж, в такой колер не выкрасишься.

– Я тебя сейчас убью! – ласково пообещала Бася.

– Сначала хоть чаем напои…

Бася оглядела подругу: та, как всегда, выглядела сногсшибательно – легкомысленная копна светлых волос, выкрашенных у очень правильного колориста, безупречный ровный загар, глаза голубые, как «неба бездонного синь», антропометрические параметры в модельном исполнении, в смысле, рост и обхваты где надо равняются чему надо. Одета, по обыкновению, ярко и вызывающе. Короче, столичная штучка, или, как она сама себя называет, «модное клубное животное». Понятно, почему Чувалов ее по всему городу ищет! Персик, а не девушка!

Этот персик уже много лет числился единственной и любимой Басиной подругой. Они познакомились еще в институте, который Бася честно окончила, а Соня благополучно смоталась после третьего курса, заявив, что ей институты на фиг не нужны, ей, слава богу, внешность позволяет и так жить, и вообще не всем же быть такими умными, как Барбара.

Бася, может, и сама не вполне понимала, что их связывает, просто принимала Соню такой, какая она есть, и радовалась.

Соня работала танцовщицей в шоу‑балете у новомодного хореографа. Впрочем, о работе она распространяться не любила: «Нормальная работа. Вряд ли я смогла бы заниматься чем‑то другим. Таскаться в какую‑нибудь тухлую контору каждый день – жуткая скука! Богемная жизнь мне нравится, работенка устраивает, не бог весть что, конечно, но пока потянет!»

Всякий раз, глядя на Соньку, Бася вспоминала анекдот про физика, который, увидев эффектную блондинку, задумчиво произнес: «Надо же, какое интересное сочетание атомов!»

Вот и Бася, видя подругу, думала примерно о том же: «Какое интересное сочетание атомов!»

Губы у Сони, как у Джоли, и есть в ней что‑то кошачье: глаза зеленые, раскосые и такая невероятная гибкость, что Бася рядом с ней чувствовала себя неуклюжей. В общем – сплошной сексапил.

От чрезмерного сексапила и легкомыслия Соня постоянно находила на свою голову сомнительные приключения. А с личной жизнью ей катастрофически не везло: у нее был просто какой‑то дар отыскивать придурков, которые слетались на нее, как мухи на мед, при этом ей они казались летчиками, прямо как в старом анекдоте про упыря с крыльями и перепонками.

Басе все время хотелось сказать подруге: «Так это ж упырь, дура!» И иногда она так и делала.

Последний Сонькин хахаль в галерее упырей вообще занял почетное место – Семен Чувалов, блатной авторитет, парень весьма горячего нрава.

В свое время Бася подругу честно предупреждала: «Ты с кем связалась, милая? Глаза разуй! Это ж „ансамбель Бутырка“, и там других песен не жди! Наплачешься потом!»

Но та и слушать не стала – любовь, и все дела!

Как‑то в Сониной блондинистой голове атомы неправильно сочетались, отсюда и проблемы.

Оказалось, на сей раз предметом ссоры любовников стал флирт Сони с каким‑то афроарабом из подтанцовки.

– Все было безобидно, ну совершенно по‑детски, верьте мне, люди! – хлопая глазами, заверила Соня. – Мы же просто коллеги и разговаривали о своем, профессиональном. Понимаешь?

– Понимаю, – хмыкнула Бася.

– Ну вот! А этот гамадрил Чувалов ворвался в мою гримерку, и тут такое началось, просто ужоснах! Афроараб стал белым от страха, представляешь?

– А Чувалов с охраной был?

– Ну! Эти его дебилы – Митя и Витя. Они втроем афроараба по всей гримерке катали. Тот на следующий день вообще из России уехал к себе в Африку. Дикая страна, говорит, дикие нравы! А потом Чувалов за меня взялся! – Соня всхлипнула.

– Он тебя ударил? – встревожилась Бася.

– Хуже! Сказал, что вообще убьет в следующий раз или ноги переломает! Ну если я еще с кем‑нибудь буду разговаривать на э… профессиональные темы!

– А потом что?

Соня сморщилась:

– Потом было еще хуже. Я ему говорю: «Не поеду с тобой, оставь меня, между нами все кончено». Ой, ну он достал меня, реально достал, не могу больше! А он смеется: никуда, говорит, ты от меня не денешься! Я тебя из‑под земли достану, ноги переломаю, моргалы выколю, пасть порву и все в таком роде. И ведь, Баська, правда выколет и порвет! Он, когда в гневе, такой бешеный становится, мама дорогая! А теперь что мне делать? – захныкала Соня, размазывая тушь по щекам.

– Теперь – не знаю! – усмехнулась Бася. – Я тебя предупреждала! Прямо как у Зощенко: «У одной докторши умер муж. Ну, думает, ерунда. Оказывается, не ерунда!»

– Это тут при чем? – поперхнулась Соня.

– Притом! Ты всегда думаешь – ерунда, а оказывается вон как!

Соня потупилась с видом кающейся Магдалины: да, мол, сознаю, что не в то наступила, но вы‑то проявите христианское сострадание к заблудшей душе и поддержите несчастную.

Бася усмехнулась:

– Дура ты, Сонька! Зачем такие любовники вообще нужны? Надо вот чтоб так… – И Бася рассказала историю о португальском короле, выкопавшем из могилы возлюбленную. – Вот это чувства! А ты кого нашла? Урку какого‑то, который тебя, наоборот, в могилу закопает!

Соня опять похлопала глазами:

– Да понимаю я… Сама уже поняла, что сглупила. А что теперь делать? Чувалов меня преследует, а ты сама знаешь его возможности! Мне теперь и домой не сунуться, он там засаду устроил, его парни мою квартиру пасут. И чего?

Бася вздохнула:

– У меня пока поживешь. Выделю тебе комнату. На улицу не выходи, сиди дома, считай, что ты под домашним арестом. Авось пронесет, со временем забудет про тебя, какую‑нибудь другую идиотку себе найдет.

– Нет, он однолюб! – как будто даже с гордостью проговорила Соня.

– Посмотрим… Сюда он точно прийти не посмеет, хотя… – Бася задумалась, прикинув и оценив свои возможности и Чувалова. Выходило вроде не в ее пользу – за Сониным любовником стояла мощь уголовного мира.

– Ладно, сиди тихо, двери никому не открывай, телефон отключи.

Только Бася упомянула про телефон, раздался звонок. Звонили на ее городской номер. Соня в ужасе замахала руками – мол, не поднимай трубку.

Тем не менее Бася на звонок ответила.

– Ха‑ха‑ха! – мерзенько захихикали в трубке. – Еще не сдохла?

С трудом сдерживая ярость, Бася отчеканила:

– А вам очень хочется?

– Да, – честно ответили в трубке. – Очень.

– Ничем не могу помочь. Вам придется подождать лет пятьдесят! – рявкнула Бася и швырнула трубку на рычаг.

– Это он? – завопила Соня. – Уже вычислил, надо же!

– Успокойся! Это по мою душу кто‑то сильно беспокоится и, представь себе, даже грозится убить!

Соня вытаращилась:

– Ты что, Барбара? Кому надо тебя убивать?

– А я знаю? Живу себе тихо‑спокойно с кошками, и вот на тебе! Убью, говорит, тварь, и все. Без вариантов! Бескомпромиссно и кровожадно!

– Что делать‑то будем? – тоскливо спросила Соня.

– Окопы рыть, – фыркнула Бася.

* * *

С окопами пока повременили. Вместо этого расположились в комнате с чаем, пирожными и кошками прямо на пушистом белом ковре. Фоном звучали песни Эворы.

Под Сезарию Бася принялась повествовать о своих последних злоключениях.

Слушая рассказ подруги (сочный и красочный – как‑никак литератор!), Соня закатывала глаза, вставляя «Да ну!», «Да ты что…» и отдельные неприличные междометия.

Ну и наконец Бася добила несчастную сообщением:

– Но вообще‑то проблема не в этом! Понимаешь, я беременна, вот какая штука!

– Да ты что? – взвизгнула Соня. С минуту она вглядывалась в подругу, видимо, пытаясь понять, какую реакцию ей следует выдать – радость или сочувствие. По кислой Басиной физиономии, наверное, все‑таки было понятно, что бурная радость точно неуместна.

– Поздравляю! – осторожно проговорила Соня.

– Спасибо!

– А от кого?

Бася фыркнула – вопрос был глупым даже для Соньки.

– От святого духа! Ну, от Эда, конечно! Он приложил руку и кое‑что еще!

– А он знает?

– Нет. Я сама узнала час назад!

– Какой срок?

– Понятия не имею. Я не была у врача!

Соня захлопала наклеенными ресницами – мол, не понимаю.

– Наина сказала. Она мне гадала.

– Так, может, это неправда? – предположила Соня. – Ты что же, ей веришь?

– Верю, – серьезно сказала Бася. – И знаешь почему? В моей беременности есть какая‑то логика. В этом поступке весь Эд! Достойный финал нашей истории! Он меня бросает, и я узнаю, что беременна! Это же песня песней!

– Все равно ты к врачу‑то сходи…

Бася махнула рукой – еще успеется.

– И что, будешь рожать?

Последовал тяжкий вздох.

– Ну, я не знаю… Понимаешь, теоретически против материнства я ничего не имею. Так и быть – согласна исполнить свое предназначение. Но желательно позже.

– Когда позже‑то?

– Не знаю… Я как‑то не задумывалась.

– По‑моему, пора хотя бы задуматься! – рассмеялась Соня.

– У меня в голове от всех этих событий полный бенц, – честно призналась Бася. – Я вообще ни о чем думать не могу, кроме как…

– Об Эде? – подсказала Соня.

– А по‑твоему, просто – взять и списать в архив привязанность и чувства? – И Бася залилась слезами…

Соня мгновенно поддержала подругу, и их слаженный рев заглушил Эвору.

И почему мы такие несчастные, и почему нас никто не любит, и почему решительно все в этом мире против нас?

Отрыдавшись, подруги занялись пирожными – ну хоть что‑то хорошее осталось в насквозь жестоком мире.

– Знаешь, мне иногда хочется его убить, как какого‑нибудь героя из своего романа, – честно призналась Бася. – Только более изощренным образом.

Соня, наворачивая «тирамису», кивнула с пониманием.

– И ты знаешь, я поняла, что женщина, если ее довести, способна на все! – Бася сверкнула глазами. – Хватит! Кончилося мое терпение, как говорил один слесарь. Довели женщину черт знает до чего, ну так и получайте! Я всем устрою веселую жизнь! Ха! Точно, убить подлеца – и нет проблем! Да я его отравлю! Позову к себе на прощальное свидание и в вино ему яда подсыплю. Этого… дихлофосу!

– Ты чего? – охнула Соня.

– А ничего! – вдруг закричала Бася так, что Соня вздрогнула. Ни слова больше не говоря, она опрометью бросилась вон из гостиной. Перепуганная Соня поскакала за ней.

В спальне Бася кинулась к шкафу и начала выгребать оттуда рубашки, брюки и даже белье Эда, крича:

– У меня здесь что, хранилище для всякого дерьма?

Как разъяренная фурия, она отрывала у рубашек рукава и топтала брюки.

Соня, застыв в дверях, молча наблюдала за происходящим. Потом Бася сгребла одежду бывшего любовника в кучу и выкинула в окно.

– Полегчало? – мрачно спросила Соня.

– В какой‑то степени! – кивнула совершенно обессиленная Бася, понимая, что ей действительно стало легче.

Подруги улеглись на широченной Басиной кровати и долго еще, до самой полуночи, говорили о своем, о девичьем, то есть о любви.

– Не понимаю, почему все так несправедливо, – вздохнула Бася, уже почти засыпая. – Зоя любит Павлика. Павлик любит меня. Я люблю Эда, а Эд любит только себя. В сущности, мы все похожи на огромную многоугольную фигуру, состоящую сплошь из трагических несоответствий и несовпадений: он любит ее, она – другого, а другой никого, кроме себя, не любит и так далее, бесчисленные вариации! И все на самом деле далеки друг от друга, как звезды. А вообще ужасно хочется спать, – честно призналась Бася и заснула.

И снились ей в ту ночь какие‑то странные геометрические фигуры на фоне космических декораций.

* * *

Проснувшись утром, Бася прислушалась к своим ощущениям – появилось ли в ней нечто новое в связи с беременностью, или как. Похоже, что нет. Все та же знакомая тоска и раздражение на весь мир.

Что, однако, делать с этой внезапно выявленной беременностью? Ведь вряд ли пройдет, как ОРЗ или там насморк! Ладно, в конце концов, Новый год на носу. Даже если принимать какие‑то радикальные меры, все больнички в праздники закрыты, и, стало быть, вопрос, быть или не быть, повиснет как минимум до восьмого января, пока доктора не очухаются от праздников. А может, и к лучшему – хоть будет время подумать…

Есть еще надежда на то, что Эд одумается и вернется. Ага! Вот они, твои тайные мысли и желания! Надеешься, что вернется? Дура набитая! Но вдруг действительно все, что случилось в день разрыва, было спровоцировано каким‑то временным помутнением Эда? Может, он съел что‑нибудь и был нездоров? Да, именно! А сейчас выздоровел, пришел в себя и торопится к ней… Появится и скажет: «Баська, в тебе вся моя жизнь!»

Они вдвоем встретят Новый год, и начнется новое, ничем и никем не омраченное счастье.

«Ага, торопится к тебе! Бежит, прямо башмаки стоптал, – раздался где‑то на задворках Басиного подсознания голос с металлическим звучанием, похожий на тот, что говорил гадости в телефоне. – Да он про тебя уже и думать забыл! А ты сидишь, несчастная и беременная, и даже – вот глупость какая – еще на что‑то надеешься!»

Подействовало. Никакое это было не временное помутнение с его стороны, и ничего такого он не ел, а объяснение его подлости самое простое – он просто сволочь. И не надо ей Новых годов со сволочами и совместного с ними нового счастья! И детей от сволочей тоже бы рожать не надо!

Бася в самых расстроенных чувствах поплелась пить кофе.

Соня продолжала дрыхнуть. У этой богемы ведь как заведено – до двух часов дня вообще не беспокоить.

Зоя из рейса вернется только вечером. И вот вам, пожалуйста, полон дом компаньонок, а поговорить не с кем!

Бася вздохнула – поработать, что ли? Не хватало еще из‑за этих переживаний остаться без средств к существованию! Она честно уселась за стол и уже открыла папку с романом, подзывая вдохновение, как вдруг где‑то в непосредственной близости от нее – по крайней мере, в ее парадном точно! – начали сверлить стены, потолок или что там еще. Не иначе как перфоратором. Грохотало все это довольно гнусно, прямо‑таки высверливая мозг. Вдохновение съежилось от ужаса и заявило, что в таких условиях оно не живет.

В комнату заглянула заспанная Соня в черных кружевных трусах.

– Приветик! Ты где живешь, Баська, на стройке? Что делаешь?

– Пытаюсь работать! – усмехнулась Бася.

– Не получается?

– Представь себе!

Бася крепилась, а потом, не в силах больше сдерживаться, заорала, стараясь заглушить перфоратор:

– Прекратите! Уроды! Ну что вы за уроды такие!

Уроды ответили новой взрывной волной шума.

Бася прямо застонала: господи, что же это, люди добрые? И главное, за что? И все ей, все ей!

– Сонька, ты понимаешь, – проникновенным и жалостливым голосом начала она, – ведь я литератор! Человек творческий! Каждое утро мне надо прийти в себя, организовать голову, привести в порядок мысли! Послушать «Чакону» Баха, выпить литр кофе и только тогда, только тогда, понимаешь, я смогу накропать четыре‑пять страниц качественного текста, который, может быть, купит какое‑нибудь издательство! – Бася стукнула кулаком по столу, распаляясь все больше. – Да! Я не какая‑нибудь там конторская служащая! Я довольно‑таки сложносочиненная женщина, а этот негодяй разрушил мой богатый внутренний мир! Сонька, ты понимаешь, я уже месяц не могу работать! Вообще не могу!

– Может, как‑то настроить себя? – робко предположила Соня.

– А ты думаешь, я не пробовала? Даже начала пить коньяк. Если звездочки суммировать, то прямо карта звездного неба получится! Чувствую – спиваюсь, а результата нет! Никакого вдохновения! На бумаге только глупое пьяное «гы‑ы‑ы» получается! Потом подсела на всякие там допинги в виде энерготоников, чтобы наконец роман закончить… Ну и что? Я, как сломанный лифт, езжу то вверх, то вниз. А теперь я вообще в подвале. А мне сосед‑доктор сказал, что такой лифт – верное транспортное средство до Пряжки доехать. В смысле, до психушки. А вот вылечат ли меня – это еще вопрос.

Соня вздохнула и ни к селу ни к городу заметила:

– Вот точно, беременная!

– Почему? – изумилась Бася.

– Психуешь много и не по делу! Что ты, кстати, с бебиком решила? Быть или не быть?

– Не знаю, – отмахнулась Бася. – Еще не думала. Просто нет сил. Все надеюсь, что само собой рассосется.

– Это вряд ли, – пробормотала Соня и отправилась принимать душ.