Тамила ругала себя последними словами за то, что поддалась на уговоры Богина влезть в эту авантюру. Её уже выпустили из кабинета следователя — пожилого капитана Гвоздинского, который вёл допрос медленно и сонно, словно его вовсе не волновало произошедшее.
Тамила сидела в коридоре, сцепив руки, бездумно уставившись на серые стены. Сотрудники проходили мимо, никто не обращал внимания на молодую женщину, вид которой совершенно не подходил для здешних мест. Она ждала Богина, проходившего ту же процедуру допроса, что и она.
Ногти впились в ладонь. Тамила не знала, что он будет говорить. Вспомнился один из первых начальников, который всегда говорил одну фразу: «Чтобы нас не раскусили, давай брехать в одну дудку». Они не успели перекинуться даже парой фраз, чтобы прикинуть общий план действий.
Тамила вздохнула. Чертовски хотелось с кем-то поговорить, но Корженевской звонить было уже поздно. Она вспомнила о матери и невольно поёжилась. Той лучше вообще ничего не гово
Руки начали почему-то мёрзнуть. Вокруг царила тьма, но Тамила хорошо помнила, что заснули они под утро. Откуда-то сбоку раздалось шипение. Она попыталась встать, но что-то с силой надавило на грудь, заставляя откинуться назад. Дышать стало больно. Она хотела позвать на помощь, но вместо крика из горла вырвалось еле слышное сипение. Давление усилилось, пальцы превратились в ледышки, тело онемело. Шипение повторилось. Тамила замерла, сердце гулко стучало в висках. Она открыла глаза, ужас ледяной волной окатил с ног до головы. На груди сидело бесформенное чёрное существо. Его глаза, колодцы пурпурного пламени, разделённые вертикальным тонким зрачком, внимательно смотрели на Тамилу. Она чувствовала запах сирени, смешанный со сладковатой тошнотворностью гниющего мяса. С трудом сдержав рвотный позыв, Тамила смотрела на существо. Оно казалось недвижимым, но внезапно моргнуло. Тонкий зрачок пропал, пурпур затопил весь глаз. Женщина вздрогнула, чувствуя, что начинает
— Кто это был? — напряжённо спросил Богин. Тамила пропустила его вопрос мимо ушей. Кирилл… Перед глазами стояло его восково-белое лицо и остекленевшие глаза, кровь окрашивала приоткрытые губы. Она прекрасно понимала, что кто бы ей ни звонил — им быть никак не мог. Существо… Тамила сделала глубокий вдох. Богин неожиданно оказался рядом и ощутимо встряхнул за плечи: — Да не молчи ты! Что случилось? — в его голосе появились панические нотки. Тамила с некоторым изумлением отметила, что от каменного психолога не осталось и следа. Хотя бы на несколько секунд. Она попыталась высвободиться, но Богин держал крепко. — Кажется, оно играет со мной. Существо… Пообещало прийти завтра. Лицо Богина посерело, глаза почему-то приобрели необъяснимую яркость. Он прищурился. — Кто? Оно? — лёгкий надлом в голосе выдал напряжение, которое он пытался сдерживать. Тамила опустилась на кресло и провела ладонями по лицу. — Слушай…
Солнце светило ярко. Но это было обманом, ветер неприятно холодил, заставляя кутаться в куртку. Вход в метро представлялся пастью огромного чудовища, в которую нужно было спуститься по своей воле. Богин не давал раздумывать, он спокойно шагал рядом, придерживая её за локоть. — Мы просто войдём, — крутились в голове его слова: спокойные, уверенные, невозмутимые. Будто он только и делал, что ходил по подобным местам. Возмущений Тамилы он не слушал. Точнее, она была уверена, что приводит ему логические аргументы, но Богина это, кажется, только забавляло. — Тамила, ты спокойно проникаешь в любое место. И днём, и ночью. — Ты о чём говоришь? Как я справлюсь? Богин тогда бросил весьма странный взгляд, а потом хмыкнул: — Галлюцинации в помощь. Не суть, но тон сказанного Тамилу задел, поэтому разговор в последующий час не клеился вообще. Богин сообразил, что сказал лишнего и извинился. Правда, много времени на сборы не дал. Тами
Но Тамила не торопилась принимать приглашение. Вместо этого она медленно повернулась к Богину, который настороженно смотрел на неё. — Что? — Лучше будь здесь. Больше ты мне ничем не поможешь. Богин стиснул зубы, словно понимал, что иного выхода нет. Хотя, кажется, ему это совсем не нравилось. Тамила повернулась к дому. Огоньки в окнах трепетали, будто живые. Только сейчас она сообразила, что начало быстро темнеть. «Странный мир, — пронеслось в голове. — Очень странный, хуже некуда». — Выходи, — чётко и громко произнесла она. — Говорить будем здесь. Свет замер. Находящееся внутри существо оторопело от такой наглости. Потом по земле пробежала дрожь, будто находившийся под ней зверь беззвучно хохотал. Никто не вышел, но Тамила ждала. Она знала, что торопиться некуда. Достала из-за пояса нож и сжала в руке. Никогда не приходилось использовать его иначе чем для нарезки продуктов. На чёрное небо взобралась серебряная луна. Яркая, как
— Так что, Тамила Владимировна, — улыбнулась Нина, — всё в порядке. Ваша мама поправилась, в среду мы её выпишем. — Отлично, — кивнула та в ответ и протянула медсестре пакет. — Возьмите, это вам. Тамила отметила, что Нина смутилась, попыталась что-то сказать, но передумала. Пакет оказался в руке медсестры. Тамила сказала ещё пару вежливых, но бестолковых фраз и покинула кабинет. Сегодняшний разговор с матерью вселил надежду. Всё будет хорошо. Во всяком случае, будет лучше, чем раньше. — Мне больше не снятся кошмары, — обронила утром мать, смакуя клубничный йогурт. — Я так хорошо спала. — И будешь, — уверенно ответила Тамила, которая до этого даже мысленно боялась вспоминать всё произошедшее. Запиликал мобильный. Она глянула на определитель — неизвестный номер — пожала плечами и взяла трубку: — Да? — Ты там пропала, что ли? — ехидно спросила Корженевская. — Или теперь решила опаздывать мне назло? — Лиза, а что с
— Осторожнее! Мимо Тамилы протиснулась дородная дама в красном костюме, бросив презрительный взгляд. Мол, стоят на дороге всякие, ишь! Только… не до неё сейчас. Настроение и без того мерзкое: вечер, духота, усталость. Осень выдалась в этот раз поздней, горькой и пыльной. Совсем не московской. Пропахшей зноем, одиночеством, густыми и терпкими запахами, которых не бывает в маленьких городках. Летняя жара не хотела уступать место подбирающейся на мягких лапах прохладе, цеплялась сухими жёлтыми руками за дома, машины и спешивших по своим делам прохожих. Кожа взмокла, тонкая ткань платья прилипла между лопатками, а ручка пакета больно врезалась в ладонь. На улице было людно, все спешили домой. Тамила шумно выдохнула и перебросила пакет в другую руку. С собой пришлось забрать обувь, чтобы отнести в ремонт. Хорошо, что на работе хоть запасная пара была. А то бежать в разорванных босоножках ещё то удовольствие. — Тамила Владимировна, а в котор
Москва, 27 лет назад В парке было шумно, людно и празднично. Ярко и нарядно одетые мужчины и женщины смеялись и громко разговаривали, обходя Тамилу и её родителей. Праздник. Улыбки на лицах, громкая музыка, радостный визг детворы. Тамила с любопытством глазела по сторонам. Такие выходы у них бывали нечасто, поэтому на душе становилось радостнее в два раза. В правой она сжимала ладонь мамы, в левой — папы. Оба сегодня выглядят не так, как обычно. Мама надела коричневое платье, прям как шоколад, и приколола брошку-бабочку с разноцветными крыльями. Те едва заметно подрагивали и ослепительно сверкали в свете фонарей, заставляя жмуриться или отворачиваться. Тамила долго разглядывала брошку, считая, что её сотворил настоящий волшебник. Мама смеялась и говорила, что это всего лишь «аметисты и гранаты». Ни первое, ни второе слово четырёхлетнему ребёнку не понять, поэтому Тамила решила, что это всего лишь какие-то заклинания, благодаря которым потом получаются
Дрёма сидела на Боровицкой башне и плела узоры снов. С длинных тёмных пальцев свисали нити тьмы, прочные и шелковистые, чуть колыхались на ветру. Миг — ожили, потянулись друг к другу, сплелись в мерцающий звездной пылью узор, завязались продолговатыми узелками. Каждый из них — момент пробуждения каждого из жителей многомиллионного города. Дрёма коснулась рубиновой звезды, та ярко замерцала, просвечивая сквозь туманную плоть. А горит-то как, жарко горит, окаянная! Оттого все сны москвичей сегодня будут страстными и горячими, полными запретов и сладости. — Шалишь? — совсем рядом прозвучал тихий голос. И не разобрать: мужской или женский, только знай себе растворяется в шуме ветра. — И не думала, — ответила Дрёма, задумчиво глядя в сторону Александровского сада. Гуляют, надо же. Не спится им ночью. Впрочем, ночи сейчас на зависть летним. Не замерзнуть, не озябнуть. А если и так, то любовь греет многих. Собеседник устроился рядом. Подул на звезду