В торговом центре «Солнечный», так похожем на свечку и состоявшем из пяти уровней, ничего солнечного кроме жёлтых стен не было. Рабочие в корзине лебёдки, громко матерясь, снимали с фасада букву «Ч». То ли перегорела, то ли просто чем-то им не понравилась.
Народу внутри толкалось прилично. Торговля шла бойко. Шмотки, телефоны, косметика. При входе радостно мигала фарами новенькая машина. Бытовая техника, садовый инвентарь, ювелирные украшения, снова шмотки. В любой другой день я бы с удовольствием прошвырнулась по магазинам, прикупила бы стрингов оптом.
Бутик «Симпатии» располагался на втором этаже, между магазином косметики и сувенирной лавкой с валенками и кокошниками на витрине. В «Симпатиях» безглазые, лысые и почему-то серебристые манекены демонстрировали всесезонные джинсы и белые блузки.
— Никуда не лезть. Рот держать закрытым, — отдал приказ охотник, минуя тревожные рамки.
После преподанн
— Алекс пропал? — Она вскочила.— А вы не знали? — Мужчина скрестил руки на груди и облокотился о стену.— Нет! Откуда? — Она снова села, положила плащ рядом и затеребила ремешок сумочки. — Понимаете, у него… У него была невеста. Её ему нашли родители. Но он её не любил, — с вызовом сказала она, как будто это кого-то интересовало. — Он любил меня и не хотел врать. Сразу всё рассказал, — Одинокая слезинка покатилась по щеке. — Сразу сказал, что ему придётся… придётся… — Она покачала головой.Один из администраторов зала посмотрел на болтающую с кассиром Людку, потом на нас и решительно зашагал к примерочной, желая прервать душевную беседу. Я улыбнулась мужчине, на груди которого висел бейдж с именем «Егор». Администратор сбился с шага. Продолжая слушать сбивчивый рассказ девушки, я сняла только что купленный пиджак, и Лена замолчала, проглотив последнее слово.
Я задумчиво смотрела на кресло, что появилось в комнате этой ночью, и пыталась представить, как кто-то сидит и смотрит на меня из тьмы. Смотрит на дурацкую пижаму с ромашками.Охотник? Сколько он сидел здесь? Час? Два? Три? Я сплю чутко, но его не услышала.— И чего теперь ждать от жизни? — спросила я у пустой комнаты. Комната не ответила. — Одно хорошо, обошлось без подвала. Не знаю, как подвал, а я рада.Подцепив пальцами пластырь на плече, я оторвала полоску. Под ней оказалась ровная кожа, хотя ещё вчера Валентина Павловна, доставая из раны стёкла, ругала весь белый свет в общем и меня в частности.До сих пор помню, как скрипели металлические тросы и свистящий звук падения. Выводя меня из-под удара, охотник с такой силой врезался в меня, что разбил стеклянную стену, осколки вспороли кожу… Но и только. Если бы на меня свалилась лебёдка, я бы так легко не отделалась, кровь лайне не всесильна. А так обошлось даже без переломов, од
— Ответ прост, — словно не слыша меня, продолжал рассуждать мужчина. — Время! Всё решает время. Убить тебя нужно до того, как ты мне что-то расскажешь. Или сделаешь…Он замолчал.— Мне это не нравится, — вставила я, но он снова не услышал.— Вариантов два. Первый — ты убила оборотня не по своему разумению, а на заказ. И теперь заказчик избавляется от исполнителя. В этом случае сейчас самое время рассказать о нём, и я уверяю, на тот свет он отправится раньше тебя. — Мужчина многозначительно замолчал, предоставляя мне шанс заполнить паузу.Я этим шансом не воспользовалась, и он со вздохом продолжил:— Или ты можешь привести меня к настоящему убийце, и поэтому он торопится отрезать все ниточки.— Тогда этот «кто-то» должен знать, кто мы. Кто ты, и какой контракт взял. Но в этом случае логичнее убрать нас обоих. — Я качнулась, моя тень упала на экран ноута.
Молчаливый охранник-леший открыл ворота, и мы выехали на просёлочную дорогу. Через километр грунтовка, тянувшаяся вдоль опушки, сменилась асфальтовым шоссе. Охотник жил не так далеко от города, километрах в десяти. Ещё четверть века плановой застройки, и посёлок станет частью города.Мужчина выкрутил руль, машина свернула с центрального проспекта на одну из тихих улочек. Очень знакомую улочку. Внедорожник остановился напротив двухэтажного дома старой постройки. Штукатурка на фасаде давно отсырела и местами отвалилась. Я вопросительно посмотрела на своего спутника. Он меня отпускает, поэтому и привёз к дому?— Выходи, — скомандовал мужчина, вылез из машины и первым подошёл к двери. В руке появилась связка ключей. Моих, между прочим.— Что ты… — следом за ним я оказалась в уютном полумраке подъезда.— Ты так замечательно молчала в моей спальне, — припомнил мне охотник, поднимаясь по лестнице на второй этаж. —
Перекусить? Как много и как мало в этом слове. В моём случае это означало, что мы найдём мужчину, которого я доведу до исступления и обменяю один оргазм на пару недель, а может, месяцев или лет чужой жизни. Хорошая перспектива. Тогда почему же у меня перехватило дыхание от невыплаканных слёз?«Ты знаешь, Ани. Ты знаешь», — раздался в голове печальный голос отца, словно он снова был рядом. А может, это признак грядущей шизофрении?— Андрей, — проговорил в трубку охотник, — у меня для тебя задание. Давай-давай, оторви зад от дивана. Ну, значит, от тренажёров оторви. И найди мне матрас. — Мужчина поддел носком ботинка кусок алой материи, что когда-то был моими трусиками, и отбросил в сторону. — Нет, не любой. Ага, я привередливый и для горизонтальных упражнений предпочитаю определённую марку. Мне нужен матрас из номера отеля, на котором почил бедный волчонок. Да, тот самый. Они говорят, что сожгли, но есть большая вероятност
Барменшей была девушка, которая хоть и взглянула завистливо, но лезть не стала. От парня, что с горестным видом пил в одиночестве, тянуло такой беспросветной тоской, что впору повеситься. И желательно поскорее. Когда умирает любовь — это больно.Я снова вспомнила отца. После смерти матери он тоже «умер». Он больше не мог и не хотел питаться как обычно. За последние двадцать лет из «вечного студента» превратился в молодого мужчину. И как бы он не экспериментировал, собирая хоть гарем, хоть бордель, ничего не выходило. Чужая энергия больше не усваивалась. Теперь он будет стареть. Медленно, но неотвратимо. И лет через двести умрёт глубоким стариком. Вернее, уже через сто восемьдесят. Бабушка очень расстраивалась, считая, что семьдесят лет — это совсем не тот возраст, когда нужно остепеняться. И не тот возраст, когда должно умирать.Я хмыкнула. Барменша бросила взгляд на мой бокал, где ещё плескалось спиртное, и не стала подходить. Интер
Я могла бы уклониться или блокировать, но в этом уже не было необходимости. Его кулак не коснулся моего лица. Руку перехвали, и ледяной голос произнёс:— Девушка же сказала «нет».— Ты кто такой? — Голос Олегыча звучал хрипло, словно он простыл или, что вероятнее, пытался не расплакаться. Парень безуспешно пытался вырвать руку из пальцев охотника. — Чего надо, урод? Её? Так встань в очередь, шлюхи на всех хватит.А вот это было бы уже интересно.Охотник не ответил, он просто сжал пальцы. Раздался треск, клерк упал на колени и заорал:— Ты сломал мне руку! Ты сломал её, придурок! Да я на тебя заяву ментам накатаю, я…С каждым словом его голос звучал всё тоньше и тоньше, да и сам Олегыч съёживался до простого Олежки, над которым смеялись девушки. Мне даже стало его жалко. Совсем чуть-чуть.Охотник ударил парня по шее. Вроде несильно, но мой кавалер хрюкнул и упал лицом на асфальт.
У любого, даже самого глубокого колодца есть дно, и когда ты его достигнешь, пожалеешь, что полёт не был вечным.Моё падение закончилось ударом, резкая боль привела в чувство. Она ворвалась в темноту алой вспышкой. Она была острой и всепроникающей, как стилет. Я распахнула глаза, закричала, зажмурилась и закричала снова. Боль пульсировала, запертая внутри моего тела, она загоралась и гасла, загоралась и гасла. И неизвестно что было хуже, агония или секунды облегчения, как преддверие новой вспышки. Я продолжала кричать, и это казалось бесконечным. Но даже бесконечность, вопреки всякой логике, имеет свойство заканчиваться.Подсвеченная алыми всполохами боли тьма поседела, а потом расцвела сероватыми сумерками, которые показались мне ярче самых сочных красок дня. Боль отступила, не ушла совсем, а встала в сторонке, ожидая момента, когда можно будет сделать шаг вперёд. Я заморгала, обрывая крик, и увидела… его. Он стоял, сложив руки на груди, волосы с правой стороны