— Ответ прост, — словно не слыша меня, продолжал рассуждать мужчина. — Время! Всё решает время. Убить тебя нужно до того, как ты мне что-то расскажешь. Или сделаешь…
Он замолчал.
— Мне это не нравится, — вставила я, но он снова не услышал.
— Вариантов два. Первый — ты убила оборотня не по своему разумению, а на заказ. И теперь заказчик избавляется от исполнителя. В этом случае сейчас самое время рассказать о нём, и я уверяю, на тот свет он отправится раньше тебя. — Мужчина многозначительно замолчал, предоставляя мне шанс заполнить паузу.
Я этим шансом не воспользовалась, и он со вздохом продолжил:
— Или ты можешь привести меня к настоящему убийце, и поэтому он торопится отрезать все ниточки.
— Тогда этот «кто-то» должен знать, кто мы. Кто ты, и какой контракт взял. Но в этом случае логичнее убрать нас обоих. — Я качнулась, моя тень упала на экран ноута.
Молчаливый охранник-леший открыл ворота, и мы выехали на просёлочную дорогу. Через километр грунтовка, тянувшаяся вдоль опушки, сменилась асфальтовым шоссе. Охотник жил не так далеко от города, километрах в десяти. Ещё четверть века плановой застройки, и посёлок станет частью города.Мужчина выкрутил руль, машина свернула с центрального проспекта на одну из тихих улочек. Очень знакомую улочку. Внедорожник остановился напротив двухэтажного дома старой постройки. Штукатурка на фасаде давно отсырела и местами отвалилась. Я вопросительно посмотрела на своего спутника. Он меня отпускает, поэтому и привёз к дому?— Выходи, — скомандовал мужчина, вылез из машины и первым подошёл к двери. В руке появилась связка ключей. Моих, между прочим.— Что ты… — следом за ним я оказалась в уютном полумраке подъезда.— Ты так замечательно молчала в моей спальне, — припомнил мне охотник, поднимаясь по лестнице на второй этаж. —
Перекусить? Как много и как мало в этом слове. В моём случае это означало, что мы найдём мужчину, которого я доведу до исступления и обменяю один оргазм на пару недель, а может, месяцев или лет чужой жизни. Хорошая перспектива. Тогда почему же у меня перехватило дыхание от невыплаканных слёз?«Ты знаешь, Ани. Ты знаешь», — раздался в голове печальный голос отца, словно он снова был рядом. А может, это признак грядущей шизофрении?— Андрей, — проговорил в трубку охотник, — у меня для тебя задание. Давай-давай, оторви зад от дивана. Ну, значит, от тренажёров оторви. И найди мне матрас. — Мужчина поддел носком ботинка кусок алой материи, что когда-то был моими трусиками, и отбросил в сторону. — Нет, не любой. Ага, я привередливый и для горизонтальных упражнений предпочитаю определённую марку. Мне нужен матрас из номера отеля, на котором почил бедный волчонок. Да, тот самый. Они говорят, что сожгли, но есть большая вероятност
Барменшей была девушка, которая хоть и взглянула завистливо, но лезть не стала. От парня, что с горестным видом пил в одиночестве, тянуло такой беспросветной тоской, что впору повеситься. И желательно поскорее. Когда умирает любовь — это больно.Я снова вспомнила отца. После смерти матери он тоже «умер». Он больше не мог и не хотел питаться как обычно. За последние двадцать лет из «вечного студента» превратился в молодого мужчину. И как бы он не экспериментировал, собирая хоть гарем, хоть бордель, ничего не выходило. Чужая энергия больше не усваивалась. Теперь он будет стареть. Медленно, но неотвратимо. И лет через двести умрёт глубоким стариком. Вернее, уже через сто восемьдесят. Бабушка очень расстраивалась, считая, что семьдесят лет — это совсем не тот возраст, когда нужно остепеняться. И не тот возраст, когда должно умирать.Я хмыкнула. Барменша бросила взгляд на мой бокал, где ещё плескалось спиртное, и не стала подходить. Интер
Я могла бы уклониться или блокировать, но в этом уже не было необходимости. Его кулак не коснулся моего лица. Руку перехвали, и ледяной голос произнёс:— Девушка же сказала «нет».— Ты кто такой? — Голос Олегыча звучал хрипло, словно он простыл или, что вероятнее, пытался не расплакаться. Парень безуспешно пытался вырвать руку из пальцев охотника. — Чего надо, урод? Её? Так встань в очередь, шлюхи на всех хватит.А вот это было бы уже интересно.Охотник не ответил, он просто сжал пальцы. Раздался треск, клерк упал на колени и заорал:— Ты сломал мне руку! Ты сломал её, придурок! Да я на тебя заяву ментам накатаю, я…С каждым словом его голос звучал всё тоньше и тоньше, да и сам Олегыч съёживался до простого Олежки, над которым смеялись девушки. Мне даже стало его жалко. Совсем чуть-чуть.Охотник ударил парня по шее. Вроде несильно, но мой кавалер хрюкнул и упал лицом на асфальт.
У любого, даже самого глубокого колодца есть дно, и когда ты его достигнешь, пожалеешь, что полёт не был вечным.Моё падение закончилось ударом, резкая боль привела в чувство. Она ворвалась в темноту алой вспышкой. Она была острой и всепроникающей, как стилет. Я распахнула глаза, закричала, зажмурилась и закричала снова. Боль пульсировала, запертая внутри моего тела, она загоралась и гасла, загоралась и гасла. И неизвестно что было хуже, агония или секунды облегчения, как преддверие новой вспышки. Я продолжала кричать, и это казалось бесконечным. Но даже бесконечность, вопреки всякой логике, имеет свойство заканчиваться.Подсвеченная алыми всполохами боли тьма поседела, а потом расцвела сероватыми сумерками, которые показались мне ярче самых сочных красок дня. Боль отступила, не ушла совсем, а встала в сторонке, ожидая момента, когда можно будет сделать шаг вперёд. Я заморгала, обрывая крик, и увидела… его. Он стоял, сложив руки на груди, волосы с правой стороны
Это не было похоже на пробуждение, это вообще не было похоже ни на что. Мир моргал, то появляясь, то исчезая, как заставка на садящемся телефоне. Заряда осталось всего на одно деление. Но это деление держало меня, не давая распасться на части тому, что осталось после вторжения охотника.— Не смей, — услышала я злой голос. — Не смей уходить, лайне.Картинка мира качнулась и поплыла, словно на неё попала вода. Или нет, не картинка «поплыла», а я скользнула в глубокий омут.— Не закрывай глаза, Ани. Смотри на меня.— Не хочу, — честно ответила я, и не ощутила губ, не услышала звука голоса. — Ничего не хочу.Но сегодня мир оказался глух к моим желаниям и продолжал невежливо качаться. Кажется, я захныкала, совсем как в детстве.— Уже всё, — успокоил меня голос. Словно услышав его, мир рухнул вниз и замер. Я провалилась в блаженное ничто. Вернее, попыталась.— Нет, лайн
Мужчина медленно стянул с меня одеяло, провёл пальцем от плеча к ключице, потом к груди… Я сосредоточилась на дыхании, а не на том, как сладко пощипывает кожу от его прикосновений. Вдох-выдох. Я зажмурилась, хотя больше всего мне хотелось обхватить голову охотника руками и прижаться к губам…. И одновременно с этим расцарапать их в кровь, чтобы он ощутил хоть малую часть боли, что причинил мне. Шизофрения, в общем, ничего интересного.И эта двойственность не давала мне пошевелиться. И ещё слабость. И огонь в крови, что продолжал зажигать охотник.— Это неправильно, — хрипло произнёс он, касаясь пальцами соска.С моих губ сорвался стон. Да, это было неправильно. Абсолютно неправильно даже для нашего чокнутого мира. Но было.Злость и наслаждение, вместе с которым тело по капле наполняла энергия. Очень-очень медленно, не сравнить с моим «обычным питанием». Словно хочешь пить, но вместо того, чтобы открыть бутылку с водой,
Проснулась я ближе к обеду непонятно какого дня. В комнате было светло, пахло кофе и свежей выпечкой. Перед работающим ноутбуком сидел охотник и вполголоса чертыхался.Я прислушалась. К себе. Склеенная куколка всё ещё была внутри, но клей высох, и она, вернее я, уже не боялась рассыпаться от любого неосторожного движения. Хотя пройдёт ещё немало времени, прежде чем я смогу снова почувствовать себя целой. Был способ ускорить процесс, но применять его здесь в этой спальне с этим мужчиной, я пока была не готова. Охотник — это не безликий партнёр, которого забудешь через пять минут, после того как выйдешь за дверь.— Что… — начала я и поразилась, как тихо прозвучал мой голос, будто сорванный. — Что случилось? — всё-таки спросила я, благополучно проглотив слово «ещё».Охотник обернулся, несколько томительных минут смотрел на меня, наверняка сейчас некрасивую, взъерошенную, в его мятой футболке, а потом вдруг широко улы
Выключив воду, я стала вытираться.Он — охотник, я — лайне. У нас нет будущего. Поправка, у меня нет будущего, а у него ещё оставался микроскопический шанс порвать образовавшуюся цепь. Порвать и жить свободным, как и положено настоящему охотнику. Охотнику, который не может иметь слабостей. Он не должен никогда больше видеть меня, не должен прикасаться, держать в объятиях, даже убивать не должен. Мы слишком много времени провели вместе, слишком глубоко познали друг друга. Для человека обратной дороги уже не было бы. Но Денис сильный, он выдержит.Но если я уйду, охотник будет искать меня. Он уже продемонстрировал, как просто найти тех, кто мне дорог. Если только…Я прошла в комнату, посмотрела на спящего Дениса, взяла со стола лист бумаги, карандаш и села за стол. Если только не рассказать ему правду. Объяснить, чем обернутся для его свободы эти поиски. Я сама хотела привязать его к себе, подло, исподтишка. И признаваться в этом было мучительно
Его губы коснулись соска, потом кожи под ним, потом живота. Охотник обвёл языком пупок и, оставляя влажную дорожку, спустился ниже, просунул руки под ягодицы… И куда более требовательнее повторил:— Имя!А потом приник к моим губам. К моим другим губам, точно так же раздвигая их языком. Я задохнулась, не в силах даже закричать. А он продолжал ласкать меня языком, заставляя выгибаться и стонать, заставляя просить, чтобы он остановился, заставляя умолять, чтобы он не останавливался. Внутри лона разгорался ослепляющий жар, нарастающий с каждым движением его губ и языка. Мои бёдра подёргивались, подаваясь навстречу его прикосновениям. И когда он отстранился, я едва не расплакалась.— Имя! — прорычал охотник, выпрямляясь и расстёгивая брюки.Я не сводила с него глаз, замерла, как кролик замирает перед удавом, не в силах отвернуться. Внутри всё вибрировало, я была как струна, на которой только что играл музыкант. Самый искусный музыкант
— Ани! — Охотник продолжал одной рукой давить на рану, а вторую просунул под голову и предупредил: — Сейчас будет больно.А потом, убрав ладонь с раны, подхватил меня на руки и резко выпрямился.Я закашлялась, вернее, закричала, но получился почему-то кашель, так похожий на лай оборотня.— Терпи, — прошептал охотник и, не удержавшись, втянул мою боль, как пёс втягивает запах врага, когда идёт по следу. Я бы тоже не удержалась. Не сосчитать, сколько раз я присоединялась к занимающимся любовью парочкам, не в силах пройти мимо их чистого удовольствия. Вот и он не удержался. Мы то, что мы есть.— Сейчас всё кончится, — шептал он, взбегая по ступенькам и покидая подвал, снова поднимаясь по лестнице и снова шепча что-то успокаивающее.Мир стал медленно вращаться, на потолке мелькали лампы, свет сменялся тьмой. Я слышала дыхание охотника, слышала биение его сердца, а перед глазами расплывались цветные пятна, на ко
«Альгиз» с тихим шелестом осыпалась с его руки. Я шагнула вперёд, до конца не понимая, что хочу сделать. Хочу прикоснуться ещё раз или хочу ударить того охотника, который полагал себя всесильным настолько, что позволил мне себя убить? Или хочу расплакаться, совсем как девчонка на стуле?Руна исчезла, а мужчина продолжал стоять, продолжал говорить, продолжал жить. В воздухе снова ощущалась его сила, а вот альфа, что валялся у его ног, вдруг спал с… хм, морды. Шерсть местами осыпалась, напоминая побитую молью шкуру. Не знаю, что я испытывала, глядя на Дениса. Облегчение? Безусловно. Облегчение, что он жив, хотя… Я ведь это предполагала, пусть и не решалась высказать вслух. Только дурак предпочтёт героическую смерть, когда можно выжить за счёт другого. Дурак или герой баллад, зачастую это одно и то же. Именно поэтому я металась там, в коридоре от окна к окну, от одной двери к другой. Я знала, что хочет сделать охотник, и теперь испытывала облегчение, чт
— Веди меня в подвал, — приказал он, дёргая меня за руку так, что зубы клацнули. У меня.— Поверь, это плохая идея, — совершенно искренне ответила я. Он зарычал, предплечья стали обрастать серой шерстью. — Может, сам подвал найдёшь? Могу подсказать направление: всё время вниз.Он, не слушая, толкнул меня к перилам с такой силой, что я чуть не перелетела через них.— Хорошо-хорошо. — Я подняла руки и стала спускаться по лестнице.И всё-таки было что-то в этом волке, что-то не совсем плохое. Ведь он злился, но контролировал себя, рычал, но не крушил всё вокруг. Во всяком случае, я могла понять, что нашли в нём и Лена и волчица. Правда, это понимание ничего не меняло.Мы спускались в полном молчании, ступенька за ступенькой. Я почему-то совершенно не боялась. Планирование означает наличие плана. Зачем-то охотник оставил меня в доме. Я бы предположила, что он уготовил мне роль сыра в мышеловке, если бы роль при
Терпение — это не моя добродетель, как сказал охотник, с добродетелями у меня вообще негусто. Первым делом я бросилась к окну, но внутренний двор отсюда не просматривался, только высокий забор и лес за ним. Что именно взорвали, понять так и не получилось. Минут пять я без всякого толка бегала от дверей к окну и обратно.— Лучше бы и впрямь на цепь посадил, — пожаловалась я холодильнику. — Тогда бы выбора не было, а так я тут с ума сойду от неизвестности.Почему он вообще оставил меня одну? Как средневековую принцессу, которая обречена ждать возвращения своего рыцаря. Со щитом или на щите.— Тьфу, — подвела итог мысленным терзаниям я, и холодильник ответил согласным гудением. Нет, определённо одиночество никого ещё до добра не доводило. Даже лайне. Особенно лайне.Одиночество?Я остановилась, поражённая новой мыслью. В доме никого нет. Никого кроме нас. Ни домоправительницы, ни Андрея, который ушёл куда-то за гара
Зачем меня понесло в кладовую, впоследствии я не могла объяснить даже себе. После ухода мужчины, который потрепал меня по голове, словно собаку (именно этот покровительственный жест не позволил мне увязаться следом), я посидела на подоконнике, поёрзала без всякого толка, посмотрела в окно, сняла ошейник, натянула платье и пошла.Кладовая находилась на первом этаже. Видела я как-то Валентину Павловну любовно пересчитывающую там банки с солениями. Думаю, она вряд ли скажет охотнику спасибо, за то, что превратил кладовую в тюремную камеру. Кстати, а куда делась домоправительница? Дом словно вымер без неё.Дверь в кладовую была самой обычной, без всяких зловещих знаков. Ключ торчал в замке. Очень непредусмотрительно.Прежде чем открыть дверь, я приникла к створке и прислушалась. В кладовке кто-то тихо всхлипывал. Я повернула ключ и потянула за ручку.Лена сидела прямо на полу, обхватив руками колени. Косметика поплыла и размазалась, из-под подола платья нахал
Но вопреки ожиданиям, нас никто не увидел, а если видел, то не вызвал полицию. Ни бдительные старушки, ни вездесущие алкаши, ни дворовая шпана. Они словно не замечали мужчину, что нёс на плече бесчувственную девушку. Бабка, что гуляла с пекинесом, отвернулась. Пьяный мужчина, что шёл через двор, махнул рукой, вроде как «сгинь». Парни, наверняка из ближайшей школы, были слишком увлечены курением за гаражами. Лишь я заслужила пару восхищённых взглядов и один присвист вслед.Мало того, нас не остановили на посту при выезде из города, хотя я вертела головой, представляя, что и как мы будем врать дорожной инспекции, стараясь объяснить юную деву, лежащую без сознания, слава богу, не в багажнике, а на заднем сиденье. Сказать, что подруга перебрала, и теперь мы везём её трезветь? А если спросят документы? А их спросят… Буду старательно улыбаться, чтобы стражи порядка на пустяки не отвлекались.Но, то ли нам везло, то ли охотники обладают своей магией, но чер
— Что-то простое и одновременно действенное. Что-то зацепившие молодого оборотня настолько, что он не смог сказать «нет». Погоди-ка… — Денис оглядел девушку с головы до ног, взгляд остановился на плоском животе. — Сказала, что беременна?Лицо Елены залила краска.— Значит, угадал. Итак, альфа в центре города ждал бывшую возлюбленную с намечающимся приплодом, а его тем временем почти скрутило от подступающей звериной ярости. Где вы прятались, ты и твой новый любовник? В доме напротив? За мусорными контейнерами? Там самая лучшая позиция для наблюдения. И для стрельбы.Охотник хмурился, вспоминая площадь перед гостиницей, а я задалась вопросом — к чему всё это? Вся эта болтология? Вряд ли Денису так хочется блеснуть интеллектом перед продавщицей из бутика, мы же не в детективном сериале. Тогда что он делает? Зачем рассказывает ей то, что она и так знает? Или он рассказывает не ей?Я обернулась, но в квартире о