Глава 3

Дая стояла на коленях по правую руку от Вермандо Сандалфа, младшего магистра Ложи Смерти, своего безмерно любимого сутенёра и владельца. Взгляд невольницы был устремлён прямо перед собой — как требовал того прямой приказ господина. Видимо, даже зная, что рабыня не сможет отойти и на два десятка шагов, маг всё равно боялся, что его игрушка попытается выкинуть какой-нибудь трюк.

Дае же давно уже было всё равно. Она не знала, сколько времени прошло с тех пор, как она попала к Вермандо. Даже предыдущего хозяина не помнила. Память отказывалась хранить события, случившиеся более года назад.

Стараясь не привлекать внимание магистра, Дая осторожно обследовала взглядом захудалую таверну, в которую привёл её господин. «Дом ветров» — гласила вывеска у дверей. Иногда Дая задавала себе вопрос — кто научил её читать? Но ответ, конечно же, вспомнить не могла.

Вот уже четырнадцать дней Вермандо провёл в дороге, и до сих пор они ночевали в селениях только два раза. О цели путешествия чародей Дае, конечно же, не говорил — та лишь знала, что Вермандо перед сном нашёптывает себе под нос про какой-то ритуал, а днём на них нападают люди Короля. Очевидно, делишки Вермандо были не совсем законны, но Даю не волновало и это. Она слишком устала, чтобы сопротивляться, не зная ни кто она такая, ни что ждёт её в будущем. Поначалу она мучила себя, пытаясь восстановить воспоминания, но те ускользали, и их потеря лишь причиняла новую боль. Устав от бесплодных терзаний, Дая стала жить одним днём, в котором не имела ни воли, ни знаний, ни права что-либо решать.

За то время, что она провела с Вермандо, Дая немного узнала своего господина. Тот был скорее жесток, чем милосерден, скорее равнодушен, чем эмоционален. Он расчетливо продумывал всё наперёд, а Даю воспринимал как вещь, которая служит продолжением его руки и выполнит любой приказ — благо руны, начертанные на горле пленницы, обеспечивали полное подчинение.

Тот факт, что они с господином оказались здесь, мог означать одно: Вермандо требовались деньги, чтобы пополнить провиант. А Дая была красива. Изящна не по-людски, гибка как танцовщица и всегда послушна. Потому лучшим способом пополнить свою казну Вермандо считал продать Даю кому-нибудь на пару часов. А потом ещё на пару часов. И, если денег не хватит на нужные ему ингредиенты, — ещё.

«Жизнь — это вонь», — думала Дая, стоя на коленях на полу, но Вермандо её мнение, разумеется, не интересовало. Маг оглядывал посетителей таверны в поисках того, кто сможет принести ему немного деньжат, иногда поглаживая свою игрушку по плечу поверх плотных складок ткани.

С тех пор как к власти в срединных землях пришёл новый Король-Дракон, этот край так и кишел угрюмыми наёмниками и неудачливыми авантюристами, которым Империя не позволяла пересечь границу, а зима — отправиться дальше на север. Развалины драконьих храмов, рухнувших на землю Арканума два десятка лет назад, так и притягивали к себе всякий сброд, охочий до забытых мёртвым народом сокровищ. Хотя, если бы спросили Даю, она бы сказала, что лучше оказаться в любом месте материка, только не здесь. В довершение всего под носом у Короля-Дракона маги возвели свои башни, окружили их зачарованными лесами, куда не осмеливался ступить ни один человек, и теперь проводили в своих магических стенах эксперименты, от которых на много миль кругом траву покрывала красная пыль, а дым то и дело заволакивал небо от горизонта до горизонта. Их тоже привлекали драконьи руины, наполненные бесхозными магическими предметами — наподобие тех, что понадобились младшему магистру теперь.

Какой бы хаос ни царил вокруг, но на постоялом дворе имелись свои правила. Здесь запрещалось обнажать оружие. Запрещалось проносить с собой дурманящие порошки и пускать в ход магию. А шлюхи должны были носить покрывала на голове и одежды, которые не позволили бы окружающим остановить на них взгляд. К тому же представителям первой древнейшей воспрещалось завязывать разговор с мужчинами, так что весь торг предоставлялось вести тому, кто их сопровождал. Бедные клиенты даже не видели, что они покупают. Не то чтобы большинство мужчин это сильно смущало — по крайней мере, до тех пор, пока у них были драконьи камни, чтобы заплатить за товар.

Вермандо вполне устраивал такой расклад — так он мог не опасаться, что Дая заведёт с клиентом разговор и уговорит помочь.

Раньше Дая в самом деле пыталась. Как-то даже успела рассказать одному контрабандисту настолько много, что тот согласился переправить её на свой корабль. Однако портовая охрана выловила беглянку через несколько часов и доставила домой в целости и сохранности — к немалому огорчению контрабандиста. Тот уже надеялся неделями иметь неограниченный доступ к красивому и покорному телу, а после этой выходки загремел в тюрьму.

Однако Дая всё ещё искала способ вырваться на свободу. После полугода, проведённого с Вермандо, самое время было уйти. Куда? Ответа на этот вопрос она не знала. У неё не осталось цели в жизни с тех самых пор, как она обрела нынешнее имя. Дая просто чувствовала, что находится не на своём месте.

Это было, пожалуй, хуже всего — не знать ни края, где она родилась, ни цели своего существования. Вермандо называл её просто — Рабыня. Дая — так это звучало на языке чародея. Дае же оставалось только удивляться тому, что она знает и этот язык, и язык обитателей восточных равнин, и имперский, и северные наречия. Вермандо никогда не напрягал себя настолько, чтобы дать рабыне собственное имя. Другого же имени из своего прошлого Дая вспомнить не могла.

Дая и до того, как попасть к чародею, была рабыней. В этом сомнений быть не могло. Вермандо стал третьим хозяином, которого она запомнила. Воспоминания о жестоком обучении иногда всплывали у неё в голове: некто невидимый заставлял её опуститься на колени между своих ног, жестокая рука вцеплялась в её длинные серебристые волосы, рот натягивался на чужое тело. Воспоминания о двух других владельцах остались совсем смутные — безликие люди с такими же безликими именами, которых Дая запомнить так и не смогла.

На сей раз ей «повезло». Чародей почти не рисковал притрагиваться к ней. Только когда был пьян, приказывал раздеться догола и заставлял смотреть, как он играет сам с собой.

Вермандо выиграл её в карты. В ту ночь маг с трудом дождался, когда вернётся домой и распакует свой приз. Дая не знала, кто из них удивился сильней, когда, коснувшись обнажённого тела рабыни шершавыми пальцами, Вермандо отлетел в сторону на добрых пять шагов.

К счастью для невольницы, чародей нашёл для неё массу других обязанностей: убирать в комнате, мыть пробирки, готовить еду и собирать хворост в пути. И, к несчастью для неё же, Вермандо сразу же понял все преимущества владения дойной коровой. Чародею было слишком лень шевелиться, чтобы торговать телом невольницы на постоянной основе, так что по большей части существование Даи было скорее скучным, чем невыносимым. Она готовила, убирала, спала на циновке у хозяйской кровати и мечтала о другой жизни. Редкие путешествия магистра, несмотря на все недостатки такого пути, были самыми захватывающими моментами в её жизни с чародеем.

Дая продолжала оглядываться по сторонам.

Выход, расположенный в задней части таверны, перегораживал сломанный стол, зато дорога в приватные комнаты была открыта. Ещё один чёрный ход располагался рядом с потайными кабинками, которые можно было арендовать на ночь или на пару часов. Те, кто не мог позволить себе даже этого, спешили расслабиться прямо в зале. Дая подумала что, как бы противно это ни звучало, она бы предпочла клиента победнее. Бедняки смотрели на вещи проще. С ними не приходилось бояться, что твоему господину захочется поиграть в какую-то хитрую игру.

Дая всё ещё разглядывала зал, когда её внимание привлек внушительный силуэт, небрежно раскинувшийся за столиком у камина. Он принадлежал человеку, которого Дая в этот вечер уже встречала — тому, кто помешал напавшим на них воинам Короля. Даже когда незнакомец сидел, было ясно, что он довольно высок. Под чешуйчатыми рукавами кольчуги просматривались жёсткие тугие мускулы; лежащие на столе руки украшали следы битв. Его пепельные, почти белые волосы невероятной длины красивой густой волной ниспадали по плечам до пояса. Мужественный профиль подчёркивал чувственный абрис тонких губ. Рваный шрам разделял пополам высокую твёрдую скулу. Незнакомый воин разговаривал со спутницами — такой же высокой, крепкой воительницей с русой косой и рыжеволосой друидкой. Затем воительница поднялась и направилась к стойке, за которой протирал стаканы трактирщик.

Дая поспешила спрятать взгляд, пока та не заметила её любопытства, но стоило воительнице удалиться по лестнице на второй этаж, как невольница снова принялась разглядывать незнакомца, вид которого пробуждал в её груди странное, то ли давно забытое, то ли вовсе незнакомое тепло.

Не отрываясь от разговора, воин осматривал комнату — медленно, как будто оценивал степень угрозы, исходившую от каждого из гостей таверны. Однако Дая видела, что мысли его находятся где-то далеко.

Сердце Даи забилось сильнее, когда мужчина плавно повернул голову в её сторону. У неё мгновенно пересохло во рту. Голова закружилась, когда она натолкнулась на взгляд зеленых глаз незнакомца. Дая почувствовала всю тяжесть этого взгляда, несмотря на то, что незнакомец не мог видеть её лица. Несколько долгих ударов сердца воин смотрел на неё, а затем его глаза скользнули прочь.

Мучительное чувство потери овладело невольницей. Дая отвесила себе мысленную пощёчину, напоминая: «Ты - рабыня. Ты даже мечтать о нём не посмеешь». Но, сколько бы она себя не убеждала, Дая уже мечтала — о том, как незнакомец посмотрит на неё ещё раз. О том, как Вермандо подаст знак, и тот купит её. Пускай всего на одну ночь. Лишь бы только прикоснулся к ней. Лишь бы только смотрел на неё ещё несколько минут, заставляя Даю тонуть в этом странном, незнакомом чувстве.

Дая замерла неподвижно, изо всех сил стараясь больше не поднимать взгляда. И всё же против воли она чувствовала, как глаза воина скользят по её укутанному ненавистными тряпками телу, вызывая в сердце Даи давно позабытый стыд, заставляя перламутровую кожу покрываться румянцем под тканью покрывала. Внизу живота забегали мурашки, когда взгляд воина скользнул ниже, изучая слегка раздвинутые бёдра невольницы. От мысли о том, что тот представляет себе в этот момент, Дая покраснела ещё больше. Сердце стучало в груди медленно и сильно, грудь тяжело вздымалась под этим пристальным взглядом, как будто воин не просто смотрел, а гладил её, касался своими покрытыми шрамами руками. Дая чувствовала, что шрамы на этих руках так же неуместны, как рабские руны на её горле, что их встреча должна была произойти иначе — но должна была непременно. По-другому случиться просто не могло. Не выдержав, она бросила на светловолосого быстрый вопросительный взгляд, но именно в это мгновение тот отвернулся, чтобы перекинуться парой слов с друидессой, всё ещё сидевшей рядом с ним за столом. Даю накрыла горечь, нестерпимое желание преодолеть разделявшие их несколько ярдов и заставить воина посмотреть на себя. «Я найду, что тебе дать!» — билось в голове. Боль пронзила тело, когда промежность распалилась до предела когда рабский ошейник раскалился на её шее – так случалось всегда, когда мысли Даи улетали слишком далеко и ей становилось слишком хорошо, но дааже эта боль не смогла её отрезвить. Каждый инстинкт побуждал пересечь залу, чтобы взять воина за руки и заглянуть в это мрачное лицо… чтобы заставить его увидеть себя.

К сожалению, пойти Дая могла только туда, куда послал бы её господин. Стараясь не привлекать к себе внимания, невольница обернулась на Вермандо и поняла, что тот смотрит куда-то светловолосому путнику за плечо. Там, за крайним столиком, сидел неприятного вида полноватый южанин с чёрными кудрями, облепившими влажные виски, и старательно жестикулировал чародею. А в следующее мгновение Вермандо наклонился к Дае и приказал:

— Иди к нему. Принесёшь не меньше десяти монет.

Дае сдавило грудь, когда она представила, как пройдёт мимо этого светловолосого воина, чтобы продать себя пышнотелому торговцу. Как покинет зал вместе с ним, а того, при виде кого замирает её сердце, не увидит больше никогда.

Одним плавным движением поднявшись на ноги, Дая тщательно разгладила складки ткани, которая укутывала её тело и лицо. У неё было около трёх секунд, чтобы определиться с планом действий. Понимание того, как много решается в этот миг, заставило Даю задержаться на месте, выторговывая для себя ещё несколько мгновений, и, в конечном счёте, возможность предпринять настоящие решительные действия. Она остановилась в нескольких шагах от этого опасного человека, увешанного оружием, и, дождавшись, когда случится неизбежное, и один из посетителей врежется в неё, рухнула рядом с беловолосым. Рука невольницы задела глиняный кубок, стоявший на столе, и опрокинула его воину на живот.

— Мне так жаль… — прошептала Дая, наблюдая, как кроваво-красная жидкость впитывается в рубашку незнакомца и алый бисер разбегается по потрёпанным кожаным штанам. Воин вскочил с места, и Дая поспешно прикрыла голову руками, предчувствуя, что сейчас получит удар. Дая была высокой, но незнакомец — ещё выше неё. Плечи воина были заметно шире, а руки, безусловно, сильней, так что, если бы тот захотел, смог бы одним ударом размазать Даю по стене. Зеленые глаза с огненными прожилками яростно сверкали, заставляя кровь леденеть. В одно мгновение на Даю нахлынуло лихорадочное возбуждение, сердце заколотилось ещё быстрее, и она твёрдо уверилась, что не может позволить этому человеку просто так уйти.

Незнакомец в самом деле вскочил, но не для того, чтобы ударить или отчистить мокрое пятно. Руки его метнулись к Дае, как будто тот хотел помочь ей подняться, — и тут же опали. В эту же секунду Дая заметила, как поднимается с места высокая фигура чародея. Должно быть, заметил её и воин — вместо того чтобы прикоснуться к чужой вещи и взять на себя ответственность за неё, он принялся раздражённо отряхивать с бёдер красные капли.

— Прошу прощения за её неуклюжесть, сэр. Пожалуйста, позвольте вам помочь.

Вермандо в одно мгновение оказался рядом и принялся хлопать по телу незнакомца платком, заставляя Давена злиться ещё сильнее. В конце концов путник снова сел и откинулся на спинку кресла. Взгляд его, одновременно обжигающий и леденящий кровь, метался по телу невольницы. Просторная ткань, укутавшая незнакомку с огнеными прожилками в зрачках, безмерно злила Давена, потому что не позволяла определить, ошибся он или нет. Сильвена — настоящая Сильвена — была ослепительно красива. Её матовая кожа отливала перламутром под светом звёзд. Лицо, безупречное как лики мраморных героев и богов, оставалось холодным и бесстрастным — для всех, кроме него одного. Волосы отсвечивали бледным серебром в отблесках пламени от очага — в ту ночь, когда Давен брал Сильвену в последний раз. Эти мгновения он до сих пор видел во сне и наяву так, как будто всё произошло только вчера.

Не в силах одолеть нахлынувший вал болезненных воспоминаний, Давен негромко зарычал.

Дая же стояла, смиренная и покорная, с руками, аккуратно сложенными на животе и низко опущенной головой, пока не увидела, что Вермандо приказывает принести ещё вина. Дая немало удивилась, когда чародей упал на стул напротив мужчины, как будто они были старыми добрыми друзьями.

Вермандо был шарлатаном высшего класса. Он умел находить выгоду в любом недоразумении. В одно мгновение он забыл о богатом южанине и сосредоточился на новых перспективах. Дае оставалось только гадать, какие мысли роились в его голове.

В руках чародея оказалась колода карт, и он предложил незнакомцу сыграть, чтобы подсластить его несчастье и развеять скуку.

«И в качестве извинения за испорченную одежду моя девочка будет рада обслужить вас, абсолютно б*******о, добрый господин». Он ткнул в Даю костлявым пальцем, и та покорно опустилась на колени, ожидая, пока незнакомец примет или отклонит предложение. Беловолосый воин смотрел на невольницу и молчал. «Похоже, он брезгует», — подумала Дая и, не поднимаясь с колен, подползла поближе к нему. Воин, к великому сожалению Даи, не мог видеть ничего, кроме её сильно подведённых сурьмой глаз, а значит, не имел возможности оценить, что за товар ему предлагают. Обычно бледные щёки Даи, к тому же, продолжали краснеть всё сильней, и она предпочла опустить глаза, пока незнакомец не разочаровался в ней до конца.

Давен же чувствовал, как на него давят эти два выжидающих взгляда. От одного из присутствующих ему не терпелось избавиться — но именно он был главным в этой паре, и именно он принимал решения за двоих.

Другую хотелось рвануть с колен, прижать к себе. Сорвать это проклятое покрывало и разглядывать, удостовериться, что перед ним — то самое лицо, которое снилось ему так много раз. И, если это в самом деле оно, — никогда больше не отпускать. «А даже если нет… мне будет достаточно её глаз. Пусть они смотрят на меня в темноте. Пусть напоминают мне о той, другой».

Давен сжал пальцы в кулак. Он абсолютно не любил играть, но, чтобы задержать проклятого колдуна, заставил себя кивнуть.

Дая неловко заползла под укрытие стола и расправила одеяние так, чтобы подстелить его складки под колени.

Она знала свою работу — поддерживать возбуждение, не давать сосредоточиться, пока Вермандо ведёт хитрую игру. Обычно Дая не задумывалась о том, что делают и о чём говорят тем временем за столом.

Ноги незнакомца были длинными, а бёдра — твёрдыми, как будто под кожей штанов скрывался металл. Дая пробежала ладонями по внутренней стороне его ног от коленей вверх. Ей хотелось, чтобы эта неожиданная работа продлилась как можно дольше. Чтобы она успела изучить тело этого воина, от взгляда которого в жилах замерзала кровь. Чтобы сумела заставить его по-настоящему себя захотеть. Стереть любые сомнения с его лица.

А ещё ей безмерно хотелось просто касаться его. Приносить наслаждение и ласкать, как будто малейшие крохи радости и благодарности на лице беловолосого были важнее, чем её собственная жизнь, важнее, чем любая возможная боль.

Однако время, отпущенное Дае, не зависело от неё. Только от того, как пойдёт игра на другой стороне стола.

Дая вопреки собственному обыкновению прислушалась к негромкому разговору. Кажется, Вермандо не столько собирался играть, сколько хотел что-то обсудить.

— Вы не похожи на большинство путников, что заглядывают сюда, — прозвучал над столом его мягкий, бархатистый голос.

Вермандо один раз стукнул по правому плечу Даи, давая понять, что торопиться не стоит.

Дая посчитала это весьма удачным для себя.

Пробежавшись руками по телу незнакомца, Дая ощутила, насколько богато он оснащён. И главное его оружие было готово к бою.

— В самом деле? По-моему, таверна полна… странников.

Сквозь плотную кожу штанов тело беловолосого ощущался твёрдым и горячим. Дая прокатилась по нему лицом, скользнула руками к животу воина, туда, где кожа была немного липкой от вина. Быстро задрала рубаху и кольчугу, расстегнула его брюки, а потом, сдвинув покрывало, приникла ртом к его животу, неторопливо вылизывая кожу до чистоты.

— Вы выглядите более опытным в вопросах особого толка… Как, например, исследование драконьих руин.

Дая продолжала исследовать неожиданно бархатистую, сладкую от вина кожу губами и языком.

Воин немного сдвинулся, давая понять, что пора приступить к делу. С неохотой Дая покинула твёрдую поверхность его живота и повиновалась молчаливому приказу. Она нежно потянула бёдра партнера на себя и, поймав губами его плоть слегка приласкала языком.

— Мы с друзьями сейчас заняты другим исследованием. Оно ведёт нас на север. Возможно, поэтому я и показался вам непохожим на остальных… авантюристов… которые собираются в этих краях.

— У меня есть некоторое количество монет… — Вермандо позвенел кошельком. — Если бы ты задержался и помог мне в одном путешествии, как помог сегодня вечером, я мог бы тебя хорошо вознаградить.

Давен молчал. Ему не нравилось, когда незнакомые люди без спроса переходили на «ты», но он готов был простить чародею и это, и многое ещё, потому что от того, что творила его невольница под столом, Давену становилось тяжело дышать.

Шлюхи обслуживали Давена не впервые — хотя он и предпочитал не пользоваться их услугами лишний раз. Но именно эта рабыня, кем бы она ни была, угадывала каждое желание его тела с такой точностью, как будто всю жизнь только и делала, что ублажала его одного.

— Я не стану нарушать слово, данное одному господину, только потому, что мне хочет заплатить другой.

Дая продолжала вести языком собственную игру. Она была нежна… Так нежна, как могла. Каждым движением она старалась показать то, что не могла произнести вслух; выразить, как сильно она хочет, чтобы воин изменил решение и согласился их сопровождать. Впервые за всё время, проведённое рядом с Вермандо, она делала то, чего на самом деле хотела.

Воин заёрзал в своём кресле. Дая остановилась, но тот подбросил бедра вверх, подталкивая невольницу к действию.

Снова приподняв голову, Дая слегка сменила тактику и погладила языком удивительно мягкую кожу живота. Подбирая сладкое вино и мужскую соль, проследовала по дорожке из шелковистых белых волос, вверх к лагуне пупка, а затем обратно к паху.

Воин задвигался мощными толчками. Затем вздохнул. Негромко — вероятно, он даже не выдал себя Вермандо, — но Дая видела это… почувствовала это. На несколько мгновений она позволила мужчине нежно заполнить свой рот.

— Уверен, я или моя спутница смогли бы вас убедить.

Дая играла. Прошлась языком вверх по всей длине… Проложила дорожку поцелуев вниз. Снова накрыла ртом. Когда воин толкнулся внутрь — так глубоко, что у Даи потемнело в глазах, — невольница открыла рот так широко, как только смогла, и предупреждающе коснулась зубами основания его плоти. Бёдра воина дёрнулись.

Небо знает, что заставило Даю это сделать — воин был так близко и Дая знала, что от неё требуется лишь тянуть время, но она хотела, чтобы этот человек вошёл в неё. Дая хотела, чтобы семя воина осталось на её коже и у неё во рту. Хотела чувствовать на себе его руки, его кожу — на своей. Хотела заставить его хотеть себя так сильно, чтобы мужчина заплатил за ночь. Всего одна ночь. Было ли слишком нагло молиться о такой ерунде? Дая сдавила ещё немного мясистую плоть, чувствуя, как воин замирает… Тот не произнёс ни звука, но Дая знала: ему это нравится. Очень. Ослабив давление, Дая прошлась зубами по всей длине, затем снова поддразнила его. Это было слишком для большинства мужчин. Но не для него. Дая чувствовала, что беловолосому воину понравился этот поцелуй боли.

Без предупреждения твёрдая как камень рука воина опустилась и прижалась к покрывалу на голове рабыни. Дая видела, как вздымается его живот. Без сомнения, ему не хватало воздуха. Бёдра толкнулись с такой силой, что Дая едва не подавилась. Когда его горячее семя пролилось Дае в рот, рука воина задрожала над тканью покрывала, трясущиеся пальцы заскользили по коже невольницы. Мужчина проследил впадинки глаз Даи, тонкую линию носа. Сдвинув покрывало, он впился пальцами в тугую косу длинных волос. И эти пальцы судорожно сжались, когда наслаждение выгнуло тело воина дугой.

Тот отстранился, и Дая позволила ему выскользнуть из своего рта, но мужчина не выпустил её. Напротив, за косу притянул ещё ближе, так что лицо Даи прижалось к твёрдому бедру. Воин, на секунду выпустив Даю, поправил одежду, но тут же снова притянул невольницу к себе. Та расслабилась между его мощных бёдер, испытывая непривычное чувство безопасности и необъяснимое удовлетворение. Рука воина продолжала гладить волосы невольницы, бродить по её лицу, как будто он изучал Даю шероховатыми кончиками своих пальцев. Когда они прикоснулись к губам невольницы, та открыла рот и мозолистые подушечки заскользили по её зубам. Дая сомкнула губы вокруг пальцев воина и легонько пососала, а затем отпустила.

Вермандо не звал её к себе, поэтому Дая старательно устроилась поудобнее и улыбнулась, когда рука незнакомца захватила её косу, не позволив отодвинуться далеко.

Как только Дая уткнулась головой партнёру в бедро и позволила сомкнуться глазам, сознание стало уплывать. Обсуждение за столом проходило сухо и почти не двигалось с места, а с течением времени становилось всё более немногословным и злым. Господа сосредоточились на игре и на какое-то время прекратили торг. Деньги перешли из рук в руки, а потом опять вернулись назад. Дая слышала, как Вермандо вполголоса изрыгает проклятья, а затем смеётся от восторга. Поскольку с самого начала он выиграл свою рабыню в карты, Дае пришло в голову обратить на это внимание. В этой игре могла решаться её судьба.

— Её… — Вермандо усмехнулся у неё над головой, — снаряжение у меня в руках.

Смех мага прозвучал резко и зло. Он явно успел проиграть всё, что мог.

— Нет, дорогой сэр, так не пойдёт, — Дая поняла, что Вермандо бросил колоду на стол. — Больше я не стану с тобой играть.

Светловолосый воин испустил негромкий равнодушный смешок.

— У тебя осталась ещё одна ставка — рабыня.

Видимо, Вермандо покачал головой, потому что вслух он произнёс:

— Рабыню я тебе так просто не отдам.

Он помолчал, должно быть, улыбаясь хорошо знакомой Дае хищной улыбкой.

— Впрочем, я мог бы расплатиться ею за ту работу, на которую пытаюсь тебя нанять. Скажем, отдам её тебе на одну ночь сейчас… И ещё на одну потом, когда дело подойдёт к концу.

Глаза Даи широко распахнулись. Пальцы воина стиснули её косу и потянули до боли, так что Дае пришлось накрыть их своими. Воин тут же ослабил хватку и погладил её по волосам — будто хотел извиниться. Перед кем? Перед шлюхой, которая отсосала ему под столом? Дае стало разом грустно и смешно. Никогда этот человек не рискнёт своим долгом ради неё. Дая не знала почему, но была уверена, что это так. Не только сейчас, но и всегда.

— Нет, — твёрдо сказал воин и впился пальцами теперь уже в затылок Даи. — Если хочешь расплатиться так, то я, возможно, соглашусь. Но ты не только отдашь мне свою подстилку до утра, я буду также брать её в дороге в любое время, когда захочу. В любом трактире, если я скажу, она проведёт со мной ночь. И кроме того… Тебе придётся заплатить моим друзьям. Иначе я не смогу убедить их пойти со мной. А без них я никуда не хожу.

Вермандо молчал. Дая с трудом удерживалась от того, чтобы укусить этого беловолосого наглеца за руку, — скорее, потому, что понимала: все деньги Вермандо уже проиграл, а не потому, что не хотела в дороге обслуживать этого мужчину. Сама не зная, что на неё нашло, Дая чувствовала, что готова ублажать его везде и всегда, хоть под столом, хоть на каменном полу.

Дая необычайно живо представила себе последнюю картину: каменный зал древнего храма. Её собственное тело на белом мраморе алтаря. Прохладный воздух ласкает обнажённые плечи. И этот мужчина нависает над ней — так низко, что белые волосы укрывают обоих покрывалом, касаются груди Даи и щекочут соски. Сильное тело властно двигается у неё между ног, вбиваясь, присваивая себе. Руки Даи скользят по широким плечам, по мускулистой спине.

— Дая… Подъём!

Резкий удар окованного железом сапога Вермандо вырвал Даю из наваждения. Она неуклюже поправила покрывало и торопливо выбралась из-под стола. Дая ничего не знала о своём возрасте, но подозревала, что она всё-таки не настолько стара, чтобы засыпать под столом. Беловолосый выглядел напряжённым, но всё же довольным. Вермандо же был мрачен, но полон решимости.

— Ты пойдёшь с ним сегодня ночью. Он владеет тобой, пока солнце не появится за окнами.

Дая переводила взгляд с одного на другого. Надежда боролась в ней с осторожностью. Она знала, что сможет сбежать в этот раз, но теперь, когда у неё появилась надежда, — уже не хотела. И причина была вовсе не в том, что проклятые руны, выжженные на шее, позволят найти её, куда бы она ни пошла.

Возможно, незнакомец обладал какими-то невероятными магическими навыками и мог освободить её… Дая взглянула на его изрезанные боевыми шрамами руки и отмела эту надежду. Возможно, он знал кого-то с удивительными магическими навыками…

Вермандо оттолкнулся от стола, его худощавое тело подрагивало от злости. Сделка, которая могла оказаться ему полезной, стоила намного дороже, чем он рассчитывал на неё потратить. Дая прикусила губу и подняла взгляд на воина.

— Подожди, я сниму комнату на двоих, — произнёс тот.

Дая ещё шире распахнула глаза. «Ничего себе, транжира», — подумала она. Большинство путников, останавливавшихся здесь, засыпали прямо у очага.

Воин встал, и Дая подошла, чтобы следовать за ним, как и полагалось, на расстоянии шага или двух. Она бросила взгляд на Вермандо; несмотря на весь свой гнев, чародей уже отвернулся и завис подле занятого игорного стола. Несомненно, он собирался вернуть себе всё, что сегодня потерял.

Дая подумала, что беловолосый воин принадлежит к тому типу людей, которые предпочитают держать всё под контролем, а потому, как только появилась такая возможность, она отодвинулась, давая ему пространство, чтобы выхватить меч. Однако беловолосому это не понравилось.

— Прямо передо мной, — сказал он, обернувшись и показав Дае направление кивком. — Я не могу защитить тебя, если не буду видеть.

Дая замерла от удивления, вглядываясь в его каменное лицо. Шлюха идёт впереди клиента? Она пожала плечами, отвернулась и двинулась прочь, а остановилась только у подножия лестницы.

— Третий этаж, поворот направо.

Голос воина был глубоким и хриплым. Дае это нравилось. Звук заставил всё внутри затрепетать. Невольница споткнулась и упала бы на колени, если бы руки воина не подхватили её.

— Идиотские тряпки, — пробормотала Дая, боясь поднять глаза и встретить пристальный леденящий кровь взгляд, устремлённый на неё.

Невольница поспешно подобрала подол, но полы одеяния всё равно болтались и путались между ног.

— Скоро ты их снимешь.

От этих слов Даю затрясло ещё сильней.