Глава 3

Франция, 1545 г.

Если бы какая-нибудь гадалка с Монмартра предсказала Амбруазу Парэ, что его первенец родится с ужасающей аномалией и будет подобен сыну Посейдона, господин Амбруаз рассмеялся бы ей в лицо и последовал своей дорогой. Но порочная связь с замужней аристократкой принесла тридцатипятилетнему хирургу самое удивительное, не поддающееся ни одному медицинскому объяснению существо — его первенца Реми.

На своих окровавленных ладонях хирург держал создание моря, но никак не человека. Крохотное тельце покрывала серебристая чешуя, маленькие, как у осьминога, влажные чернильно-черные глаза без белков, вместо носа — две щелочки и полный ротик по-рыбьи острых зубов. Существо шевелило худенькими ножками-ластами и ручками с перепонками между пальцев.

Исторгнув послед и застонав от усталости, Жанетон потеряла сознание, и у Амбруаза было несколько минут, чтобы принять решение — избавить мир от монстра или же подарить ему жизнь. Отложив младенца, он позаботился о возлюбленной и, очистив инструменты, убрал их в саквояж.

«Хирург — это Бог в мире людей, но смею ли я… отобрать ни в чем неповинную жизнь, даже столь необычную? Мое семя дало ему возможность появиться на свет, так почему бы… не стать творцом для, вероятно, новой расы?» — впервые после войны Амбруаз был готов воздеть руки к небу и обратиться к тому, кто царствует в светлой обители, незримому создателю мира и человека по своему образу и подобию, с единственной молитвой.

— Дай знак! — и ночное небо озарила вспышка молнии.

«Неужели он разгневался? И все из-за моего сомнения…» — мужчина взял ребенка на руки: тот посасывал большой пальчик. Когда младенец пошевелился, хирург ощутил острую боль в ладони. Едва не уронив дитя на пол, он успел прижать его к груди и увидел выступивший из детского позвонка острый плавник, такие же появились и на локтях тонких ручек.

Из-за дверей послышался шум, служанка возвращалась с порцией горячей воды и свежим бельем.

Подхватив полотенце, мужчина завернул дитя и, прикрыв его личико, быстро покинул комнату, пройдя мимо девушки, опустившей глаза в пол.

Стоило дождевым каплям упасть на разгоряченное лицо Амбруаза, как они показались ему обжигающими, словно он стоял посреди пекла, и на него брызгало адским кипятком из котлов с мучающимися грешниками. Детский плач вывел его из оцепенения, и Амбруаз подошел к реке. Опустившись на колени, он протянул трясущие руки с младенцем и окунул его в воду, держа так долго, как только позволял разум, но запоздалые муки совести встрепенулись в его душе, и со стоном хирург вытащил младенца. Заледеневшие, почти негнущиеся пальцы откинули прилипший к крохотной головке край полотенца, и новая вспышка позволила мужчине увидеть собственное отражение в распахнутых, живых глазах младенца.

Струйки воды стекали с тонких, напоминающих жабры прорезей на его шейке, он мог дышать. Дождь перешел в ливень, и дитя вскрикнуло как всякий младенец, требующий материнской груди, дабы вкусить первое в жизни молоко, а вместе с ним и саму жизнь.

— Прости меня, ибо не ведал я, что творю. Как мог так поступить?! — затараторил хирург и, осекшись, поднял взгляд к горящему окну. «Должно быть, Жанетон уже очнулась. Роды всегда давались ей легко, ведь своему мужу она подарила трех здоровых детей, но о четвертом Жанетон не узнает никогда. За что же Всевышний покарал меня этим… морским созданием?»

Сегодня ночью Амбруаз окончательно порвет с женщиной, которую, как ему казалось, он сильно любил. Но Господь даровал ему сына — насмешку природы или же дар? Хирург пока не знал, но собирался сделать все, чтобы разгадать Его замысел.

Оставив дитя на конюшне, он вернулся в дом. Служанка как раз спускалась с тазом окровавленной воды.

— Эмилия, передайте госпоже, что меня ждет еще один пациент, и я вынужден немедленно уехать, — он вытащил из поданного девушкой плаща пузырек с каплями. — Как только она очнется, пусть выпьет одну чайную ложку с чаем и отдыхает.

Служанка приняла лекарство и понимающе кивнула. Ее лицо не выражало ни капли любопытства, она знала, что за лишние вопросы мадам может наградить ее щедрыми оплеухами. Что сделал доктор с ребенком, не должно ее волновать — у аристократов свои понятия о жизни и смерти. Они могут грешить, и Господь их не покарает — он никогда не наказывает богатых, а Эмилии необходимо сохранить работу, иначе ее младшие братья и сестры умрут с голоду.

Погода бушевала. Возвратившись домой, Амбруаз стянул вымокший до нитки плащ и повесил на подставку, на полу вмиг образовалась лужа. Но не это его волновало — ребенок хрипел, задыхаясь, и мужчина кинулся в ванную, вылил в бадью два графина воды и наведался в кухню за еще несколькими.

Лежа на дне, ребенок успокоился и зашевелил ручками и ластами, разбрызгивая воду и глядя на отца темными глазами.

— Сын Посейдона, порожденный человеком, для тебя у меня есть лишь одно имя — Реми .

Он покормил дитя коровьим молоком из рожка и уложил спать среди подушек на постели, но не сомкнул глаз, боясь, что дитя вновь начнет задыхаться. На следующий день Амбруаз написал для Жанетон трогательное и драматичное послание об их расставании. Он убывает из Парижа в надежде найти утешение в работе, унося в мыслях мертвый плод их разбитой любви.

К счастью, Жанетон оказалась не мстительной и даже вновь смогла заинтересоваться собственным мужем, подарив тому через три года дочь. В то время как вдали от столицы, на берегу моря рядом с Марселем обосновался некий монах, на чьем попечении находился трехлетний мальчик, чей отец время от времени к нему наведывался.

Амбруазу повезло: монах, которому он спас жизнь во время войны, готов был вернуть долг заботой о сыне Спасителя. Только им и никем другим Амбруаз считал смышленого Реми. Хирург вел подробные записи, и за первый год жизни малыша многое узнал и смог понять — дитя сможет выжить в их непростом мире и скрыть свою истинную природу.

Реми действительно вырос, и внешность его изменилась ровно настолько, чтобы, завидев его в толпе, люди не останавливались. Чернильные глаза приобрели чистый синий цвет, а зубы благодаря стараниям Амбруаза сточились ровно настолько, чтобы не пугать окружающих. Облик портил лишь слишком приплюснутый нос, но и с ним можно было жить, не боясь, что тебя посчитают уродом. Реми стал моряком и смог побывать в разных странах, ни на миг не позволив людям усомниться в своем человеческом происхождении. Его секрет знали отец и монах, который, словно учитель, ждал юношу из каждого путешествия, пока на пути «сына моря» не встретилась красавица Орабель. Она была единственной, кому он хотел открыться, но боялся, что девушка пострадает, узнав, какое чудовище может от него родить. Реми готовился расстаться с возлюбленной, однако недооценил упорства Орабель, и в лунном свете, на морском берегу, укрывшись в небольшом гроте, они узнали истинную любовь — бесстрашную и верную .