Глава 12

Гектор вытаращился на меня так, словно перед ним возникла аватара Прядильщика — та самая, из детских страшилок, с огромным числом глаз и рук, окутанная паутиной и серым туманом.

— А ты-то что тут делаешь? — наконец выдал он.

— Пришёл за своим. — Теперь уже Джинни уставилась на меня, точно мечтая откусить что-нибудь жизненно важное. Но сейчас её реакция меня мало беспокоит. А вот её микроскопическое платьице, едва прикрывающее зад, — очень даже. — Открывай вольер, моей кисе не нравится этот зоопарк.

— Что, прости? — Сойер поднялся — внушительный малый, да только мне разве что в подбородок дышит, — прищурился эдак сурово, мол, иди выделывайся в свой двор. — Маграт, ты не в своей прокуратуре. Будь добр, катись ковриком отсюда.

— Только потому, что я не в своей прокуратуре, ты до сих пор не стал медвежьей закуской, — нарочито ласково протянул я. Дружок Сойера тоже было привстал, явно почуяв, что я не шучу, — но замер, стоило мельком глянуть на него. — Эту — выпустить. Пацана желательно тоже, но так и быть, настаивать не буду, он мне всё равно не нравится.

— Да мне они оба не по нраву. Хотя ножки у твоей кисоньки прелестные!.. Лучше оставлю обоих здесь, будет чем полюбоваться.

Рык из горла вырвался сам собой, звериный и яростный. Никто — никто! — не смеет говорить о моей Джинни в таком тоне.

— Хота! — услышал я её голос. Вроде бы строгий, но будто… умоляющий?

— Что?

Я обернулся к ней, невольно залюбовался пресловутыми ногами — смуглыми, сильными и просто до неприличия оголенными. Прекрасно бы смотрелось в постели, но никак не в тюряге. И уж тем более не в вампирской забегаловке, где их полосатое высочество искало приключений на свой худо-бедно прикрытый зад.

— Ты за мной пришёл или за поздним ужином? — требовательно осведомилась она, сложив руки на груди (и мне сейчас следует думать вовсе не о том, есть ли под этим непотребным нарядом хоть что-нибудь). — Хотя да, глупый вопрос. Приятного, чтоб тебя, аппетита; но, по крайней мере, дождись, пока твой ужин отопрёт мою камеру!

Что ж, стоит признать — эта женщина восхитительна. Красива. Сильна. Настоящая альфа-самка, чье место подле меня. Я и думать забыл о разногласиях, больше похожих на семейную драму, обо всей этой ситуации; о Сойере, чью печень я мысленно уже почти доел и никому не оставил…

Слава Хаосу, длилось это наваждение недолго, и улыбку я умело спрятал под ехидной усмешкой.

— Пару минут, сестрёнка, мне тоже не нравится твоя новая переноска.

Повернулся к Сойеру, шагнул к нему. Нет, вцепляться в горло не стал. Просто склонился над ухом и заговорил шепотом, который может быть таковым для людей, но никак не для оборотней:

— Ты выпустишь её сейчас же, Сойер. И тогда, так уж и быть, я не сделаю из тебя котлету за оскорбление женщины гро Маграт.

— Угрожаешь мне, прокурор?

Скалиться он может сколько угодно, однако его страх я чувствую кожей. Вот так-то лучше.

— Ага. Но могу пересказать пару статей из уголовного кодекса и Положения о деятельности правоохранительных органов.

Сойер переглянулся со своим дружком. Бросил взгляд на папку с делом, в которой, я уверен, нет никаких доказательств причастности Реджины к убийству. Цокнул языком, но в итоге понуро кивнул своему приятелю.

— Пацан останется развлекать меня и Тома. У меня тут высохший труп, второй за сутки, тёмная магия; одна и та же машина на месте преступления и никакого алиби у мистера Маккензи. Всё по закону, прокурор.

Мне ли не знать? Разрешений на задержание я в своё время выписал столько, что могу заполнить форму даже в медвежьей шкуре.

И всё-таки мне не слишком улыбается держать в тюрьме пацана из Маккензи. Уж больно скандальные суки у него в родственниках. Греймор мне несколько дороже двух трупов сородичей, которые, если и впрямь лезли к Джинни, всё равно не жильцы. Да и кто поверит, что вот это — я бросил быстрый взгляд на Оливера — может кого-то убить?

Может, ещё как: за миловидной наружностью типичной вампирской закуски прячется прорва силищи, достаточной, чтобы убить всех присутствующих. Но в том, что он невиновен, я почти уверен — спасибо Прядильщику с его сомнительными дарами. Не нужно ни зловещего шёпота, который я порой слышу в своих снах, ни туманных предсказаний Оры. Только чистая интуиция.

Не он. Кто-то другой, куда более опасный. Вовсе не потому, что может убивать мне подобных, а потому что хочет… хаоса. Не моего бога, но жуткого бедлама, от которого пострадают очень многие.

Да чтоб вас всех, от грёбаного Маккензи, которому не сиделось у себя в столице, до моего придурковатого дядюшки, у которого не хватило мозгов запереть свою дочурку с её дружком. На замок! А ключ сожрать, раз уж просто послушать умного меня было слишком сложно!

— Меня вполне устраивает, — ухмыльнулся я, несмотря на поднявшуюся изнутри волну злости. — Пацана можете оставить себе, он не в моём вкусе.

— Да вы издеваетесь! — предсказуемо взъярилась Реджина. Оба инквизитора подскочили на месте, а я поморщился от неприятного звука — это тигриные когти скребанули по прутьям решётки. Надо признать, я в свои двадцать два ещё не умел откалывать такие номера. — Олли здесь ни при чём, ясно? По-вашему, вчерашний выпускник за пару минут может так запросто ухайдакать здоровенного мужика-альфу? Это полный бред, и ты это знаешь, Сойер! А если не знаешь, то просто удивительно, как ты собственную задницу находишь без пары-тройки дорожных указателей!

Гектор неприязненно скривил рот, явно задетый её уничижительным тоном.

— Ничем не могу помочь, дорогуша. Тёмная магия применялась, а что это не твой дружок — ещё доказать надо.

— Ну, очень жаль, потому что без Олли я никуда не пойду!

— Не дури, Реджина, будь хорошей киской, — проворчал я, изрядно раздражённый её агрессивной заботой об этом чахлом мажонке. — Ты пойдёшь, потому что у этих олухов на тебя ничего нет. А Маккензи останется, потому что сам дурак и нечего шляться по грейморским подворотням…

— Что в словах «никуда не пойду» тебе непонятно?

— Ты правда думаешь, что я буду упрашивать? — неподдельно изумился я. — Пойдёшь как миленькая, а нет — разнесу к Хаосу эту шарагу, сорву с петель дверцу твоего нового кошачьего домика, взвалю тебя на плечо и утащу отсюда, хочешь ты того или нет.

— Что?!

— Что слышала. Здесь ты не останешься.

Ни на минуту. Потому что моей женщине абсолютно нечего делать в изоляторе, едва одетой и в компании трёх мужиков. Да, она, может, и в состоянии навалять им без моей помощи, но это я её альфа. И пока я несу за неё ответственность, никто не будет ей угрожать, отпускать сальные шуточки и делать всё то, за что положено рвать глотки.

Реджина недобро сверкнула глазами, как бы намекая, что нет, всё-таки останется. Будто мерзкая клетка ей нравится куда больше, чем я.

— Подойди и попробуй, Маграт.

— Серьёзно, Джинни? — насмешливо изумился я. И подошёл. К самой решетке, отчего запах тигрицы — моей тигрицы — стал почти невыносимым. — Ты же знаешь, что я могу. Попробовать. И кстати, у нас одна фамилия, если ты забыла.

Не забыла. В её взгляде мелькнуло нечто очень знакомое. Горячее. Словно ей невыносимо находиться так близко и так далеко от меня. Словно она хочет… меня? Себя рядом со мной? Будь Джинни медведицей, всё было бы несколько проще. Понятнее. Кошки же… вздорные, несговорчивые и непослушные. Все поголовно.

— Не забыла, — фыркнула она. — И мне давным-давно следовало это исправить!

Это ещё как? Сменив клан или выскочив замуж за какого-нибудь линялого барсика? Лично меня оба варианта категорически не устраивают, пусть сразу о них позабудет.

— Обломись, Маграт, девушка явно хочет погостить у нас подольше, — Гектор насмешливо дёрнул бровью и, кажется, вконец вообразил себя бессмертным. — А в постели она такая же шумная?

— Не того спрашиваешь, — язвительно бросила Реджина. И, демонстративно плюхнувшись рядом со своим малахольным дружком, закинула ногу на ногу. — Знаешь что, Гектор? Забудь про моего папу. Думай лучше, как с моей мамой объясняться будешь.

Гектор и впрямь крепко призадумался — вон как его перекосило. Оно и правильно: с мамой-тигрицей никто в здравом уме не захочет иметь дела. Изара, должно быть, занята на очередном выезде, если ещё не прослышала о новых приключениях своей дочурки и не примчалась на разборки.

— Вот что, прокурор: забирай-ка её отсюда, да побыстрее, — едва ли не взмолился Гектор. — Но пацан остаётся.

— Да на здоровье, я по девочкам.

Реджина явно собралась озвучить своё мнение на этот счёт — боги, неужели она всегда была такой несносной? — но оборвалась на полуслове, едва тщедушная ручонка Оливера стиснулась на её запястье.

— Хватит, Джинни. Иди домой.

— Что? Я тебя здесь не брошу!

— А у нас такой большой выбор? — он передёрнул плечами, понурился, но тут же, будто спохватившись, надменно задрал нос. — Иди и сообщи в Магистерию, что местная пародия на Инквизицию не может отличить некромантию от вампирского касания.

— Не выёживайся, юное дарование, — проворчал Сойер, уже разыскивающий ключ-камень в связке амулетов. — Подружка-то сейчас учешет, а ты останешься с нами и…

— И упаси тебя Хаос его хоть пальцем тронуть! Я тебя кишками наружу выверну!

— Боюсь-боюсь, ваше котейшество, — он распахнул дверь камеры и склонил голову в дурашливом поклоне. — Извольте на выход, переноска подана.

Едва с неё сняли наручи, Реджина прошествовала мимо с таким видом, словно делает мне величайшее одолжение. К её несчастью, я по займам не мастак, а потому на всю эту кошачью показуху не отреагировал. Обогнал её у самой двери, даже не подумав пропустить даму вперёд, и поманил за собой.

— Пошли, отвезу тебя. Папочка наверняка заждался.

Реджина насупилась, зыркнула недовольно, почти наверняка собираясь отказаться, но затем кивнула.

— Спасибо, Хота, — пробормотала она, зябко обхватив себя руками и усиленно размышляя о чём-то. — Папа вряд ли ждёт: я предупреждала, что вернусь поздно. Правда, не предполагала, что закончу вечерок за решёткой и под присмотром парочки отменных мудаков, пытающихся заглянуть мне под юбку.

Я демонстративно скосил взгляд на её ноги (в который уже раз).

— С такой юбкой это не слишком сложно. И твои ноги, конечно, офигенны, но нет, Реджина, это не комплимент твоему стилю в одежде.

— Если это и был комплимент, то очень стрёмный, — она выразительно поморщилась. — Боги, Хота, ты что, мой папочка? Почему вообще каждый первый мужик норовит упаковать меня в паранджу и прочесть нотацию? Да как будто это хоть раз срабатывало!

— У тебя странное понимание слова «нотация», — парировал я. И принялся пиджак с себя стягивать — не чтобы прикрыть всю эту красу, просто сил моих нет смотреть, как она дрожит. — Паранджу захвачу в другой раз.

— Тебе же лучше, если ты пошутил.

Да уж, пошутил. До сих пор изумляюсь, как это оба инквизиторских обмудка остались живы и даже с полным комплектом конечностей. Стоит только вспомнить их похотливые взгляды, внутренний зверь так и рвётся назад, сожрать обоих…

…но тут же затихает, с почти робкой надеждой наблюдая, как Реджина кутается в пиджак и медленно, глубоко тянет носом воздух. Словно бы ей по-прежнему нравится чувствовать на себе мой запах.

Очевидно, что я за все эти годы так и не смог её забыть. Наверное, даже и не хотел забывать. Насколько огромной глупостью будет думать, что и она испытывает то же самое?

— Неужели я и впрямь оставила Олли с этим придурком Сойером? — горестно вздохнула Реджина, не дав мне ляпнуть какую-нибудь сопливую чушь, о которой я наверняка пожалел бы уже через две секунды. — И это после всех моих громких обещаний, что в Грейморе ему нечего бояться… О, Хаос, я самый дерьмовый друг во вселенной.

— Переживёт, — бросил я. — И ты тоже. Ночь в одиночке — то ещё развлечение, особенно в компании Сойера, но будем надеяться, у твоего пацана крепкая психика. Аж целых двух оборотней завалил!

— Это был не Олли!

— Допустим, — я пожал плечами. — Но пока улики говорят об обратном. И у меня нет ни одной причины, чтобы верить на слово чужакам и тёмным магам.

— Вот это все твои претензии? Чужак и тёмный маг?

— Ну, ещё я не люблю рыжих… Разве что Эмму, но она красится.

Реджина зыркнула на меня зло, почти с ненавистью — как если бы я говорил не о своей секретарше, а…

Блин.

Ну да, наша снежинка же не за телепатию так полюбилась зазнайкам из Магистерии.