Несмотря на то, что я видела Лувр, я лишилась дара речи. Прежде всего потому, что на капителях колонн центрального входа я разглядела символическое изображения папируса – уменьшенную имитацию колонн в Карнаке и Луксоре. Надо же...
За стеклянными дверьми меня ожидал настоящий дворец: белый мрамор, светлый кафель с вкраплениями чёрного на полу овального холла, круглый столик на позолоченных ножках под впечатляющей брызгами хрусталя люстрой, а на нём – невероятных размеров ваза с лимонными гладиолусами с меня ростом. Трёхметровые зеркала в проёмах белых стен, отделанных позолотой, обтянутые синим атласом кресла с золотыми подлокотниками. Грандиозный камин с двумя грудастыми женщинами-сфинксами, крыльями удерживающими мраморную крышку, шестиметровые потолки с фресками.
Я с трудом сдержалась, чтобы не раскрыть при созерцании подобной роскоши рот. Впрочем, меня тут же поманила за собой вышколенная служанка среднего возраста, в сером платье с белым передником. Она была строгой и угловатой, словно её нарисовали самым простым, жёстким грифелем для контраста с амурчиками и золотыми завитушками на стенах.
Красная ковровая дорожка на высокой лестнице скрадывала звук шагов, а я, затаив дыхание, рассматривала перила, и чёрт меня возьми, если это не были изящно выкованные в золоте удлинённые страусиные перья, как на головном уборе Маат, Богини Истины.
Ещё несколько помпезных комнат, нанизанных друг на друга, как драгоценные камни в ожерелье, и мы оказались в громадной зале с массой шкафов из красного дерева, заполненных книгами, и впечатляющим размерами письменным столом с зелёной мраморной крышкой. Здесь было меньше позолоты, но хрустальная дворцовая люстра и зеркала компенсировали «недостаток» блеска.
– Ждите здесь, – сказала по-французски служанка.
И я осталась одна посреди зала, чувствуя себя лишним экспонатом. Казалось, кто-то что-то перепутал. Честное слово, съёмки клипа современной звезды не ассоциировались у меня с подобными интерьерами, тут подобало скорее Моцарта слушать, а не лёгкие попсовые песенки Финна. Тем не менее, и он сам был тут. Правда, в крыле попроще.
Время тянулось, в трёхметровые окна лил с улицы свет, играя на позолоте и паркетной мозаике на полу. Я переминалась на высоких каблуках и продолжала рассматривать обстановку. Старинная мебель, фрески на потолке. Я задрала голову.
По потолку разлетались от солнца в облаках упитанные гуси в золотых колье. Каждый в своём ромбе, ограниченном потемневшим от времени золотым орнаментом. Снова совпадение? В Древнем Египте гусь считался символом Бога.
Может быть этот особняк украшался страстным египтоманом? Я прикинула возможные даты, закусив губу: что ж, вполне могло совпасть строительство этого дома с наполеоновскими кампаниями в Африке. Тогда это могло быть даже модно...
Любопытство в груди разрослось до размеров пирамид. Я приблизилась к сфинксам у камина и, рассматривая их, попыталась сообразить, какую именно династию те копируют. Взглянула за стеклянную дверцу шкафчика справа и замерла. Да вы шутите!
Там хранились не книги, как на других полках, а цветной барельеф на куске плиты, явно вырубленной из стены. На нём рядом с высокими лотосами, папирусами и типичной для эпохи восемнадцатой династии охотой на уток на Ниле очень реалистично и почти без повреждений были изображены Нефертити и Эхнатон. Никогда прежде таких не видела... Боже! Эту чету ни с кем нельзя спутать, ведь именно в их период правления был дан зелёный свет реалистичности в искусстве.
Рассматривая изображение круглыми глазами, я успела забыть, для чего я здесь. Страсть к Египту вспыхнула с новой силой, в голове посыпались вопросы. Шаги по паркету вернули меня в реальность. Я обернулась.
В зал зашли Дмитрий Макаров, похожий на медведя в Эрмитаже, и представительная, высокая леди средних лет в элегантном платье цвета верблюжьей шерсти, со стильной короткой стрижкой на светлых волосах и едва уловимой, но так отчетливо видимой печатью принадлежности к высшему обществу. Она сказала ему что-то по-французски, он расцвёл.
– Здравствуйте, я Дамира Сабиева, – произнесла я на том же языке, боясь что сейчас моя самопрезентация и закончится.
– Мы заставили вас ждать? – со сдержанным интересом и мягким акцентом произнесла по-русски леди.
– Да.
– Но вы тоже опоздали?
– Да, простите, так вышло.
– Вам нравится мой особняк?
– Да, конечно, он великолепен!
– Вы историк?
– Да.
– И вас заинтересовал барельеф?
– Да.
– Будем вместе работать? – мягко спросила леди.
– Да, – вырвалось у меня неожиданно, но я тут же взяла себя в руки и, несмотря на все мои желания, совесть возобладала, так что я призналась: – Мадам... Господин Макаров пригласил меня, но если честно, я никогда не снималась профессионально. Я не модель и не актриса, и я сказала ему об этом, поэтому не хотелось бы льстить вас тщетной надеждой и отрывать ваше время. Думаю, вам нужен кто-то другой...
– Нет, – ответила она, будто поставила точку, и подошла ко мне с таким интересом в глазах, с каким, наверное, я рассматривала артефакт только что. – Incroyable1! – Она протянула мне узкую, холёную руку. – Я не представилась. Простите эту вольность. Катрин Беттарид, хозяйка этого дома, а также корпорации «Le Monde», продюсер Макса Финна.
Вот как?!
– Очень приятно, – робко пожала я протянутую руку, ощутив её холод и твёрдость и еле сдержавшись, чтобы не присесть в книксене.
Она придержала мою руку второй, словно закрепляя знакомство. И мне стало ещё более неловко.
– И я так же должна предупредить, что я всего на две недели во Франции, у меня короткая виза.
– Это не проблема, – пробасил Макаров. – Мы управимся, а заключительная часть съёмок будет происходить не в Европе.
Я не успела задать вопрос, как мадам Беттарид одарила меня новой мягкой улыбкой:
– Вам же нравится Египет?
– Да, очень, но...
– Вы хотели бы посетить Карнак или Луксор?
Я совершенно растерялась. Боже, хотела ли я увидеть это застывшее в камне чудо?!
– Оба, конечно.
– В Долине Царей вас больше привлекает гробница Тутанхамона или Храм Хатхор?
– Тут сложно выбирать... – пробормотала я, сбитая с толку.
– Ну значит, выбирать и не надо, – заявил Макаров и взял с письменного стола чёрную папку. – Вот договор, подпишем и дело с концом.
У меня пересохло во рту.
– А что я должна делать? – севшим голосом спросила я.
– Сниматься, конечно!
– Но я не умею... – в голову вернулась способность мыслить. – И каков сценарий? У вас есть сценарий?
– Да, разумеется, – произнесла мадам Беттарид. – Дмитри, пожалуйста.
Тот достал из папки отпечатанные листы и протянул мне, а она сказала:
– Прежде чем ознакомитесь и увидите, что в них всё пристойно и вам нечего бояться, взгляните в зеркало.
Я посмотрела.
– Кого вы видите, мадемуазель Сабиева? – продолжила мадам Беттарид.
– Себя, вас, но зачем?..
Она приподняла ладонь, останавливая меня, и позвала куда-то в сторону:
– Адель!
В зал вошла та же служанка с бюстом Нефертити в руках. Она чинно прошла к зеркалу перед нами, установила бюст на высокий постамент, развернула лицом к зеркалу. Мадам Беттарид подошла ещё ближе, поманила меня, попросила развернуться. Я подчинилась.
Моё лицо рядом с Нефертити было чем-то похоже.
– А теперь приподнимите, пожалуйста, волосы. И от ушей тоже, – сказала мадам Беттарид, и сама мне помогла в этом и повязала поверх волос над моим лбом золотую ленту. – А так?
Я оторопела. Нет, не может быть! Нефертити и я? Как такое возможно? Мурашки пробежали по моим рукам.
– Мы похожи? – тихо произнесла я.
– Более того, – вспыхнув глазами на мгновение, заявила мадам Беттарид. – Вы одно лицо! Только вы лучше, живее...
Я поперхнулась воздухом. Макаров поднёс мне воды, словно она была припасена где-то под стулом. Я прокашлялась и выпила всё, что было в стакане. Мадам Беттарид посмотрела участливо, коснулась моего запястья.
– Всё в порядке?
– Да, спасибо, но я никогда не думала, что есть сходство...
– Все мы знаем, что одни люди завистливы, другие невнимательны, а о себе судить труднее всего, не так ли? – улыбнулась светловолосая леди.
– Наверное...
– Осознаете ли вы, что такое сходство – большая редкость, уникальная, я бы сказала, и поэтому мы готовы работать с вами, несмотря на отсутствие профессионализма и опыта?
– Это очень любезно с вашей стороны, но если я не оправдаю доверия и у меня не получится?..
– Присаживайтесь! – Макаров отодвинул для меня зелёное кресло на золотых ножках.
Мадам Беттарид села рядом, вновь участливо коснулась моего запястья и заглянула в глаза. Её были серыми и прохладными, как лёд в марте.
– Сложности рабочего процесса я беру на себя. У нас большая корпорация, все, как одна семья, а я уже давно работаю с молодыми артистами и могу издалека разглядеть талант. Вы осознаете, что у вас он есть?
– Возможно, в чём-то...
– В том, что вы фотогеничны, Дмитри уже убедился. Он сделал несколько ваших фото в Лувре. Профессионалы с отличной аппаратурой смогут ещё больше. Вы слышали о корпорации «Le Monde»? С нами такие известные имена, как Барру, Мирен Пальмэр и Патрисия Даллас, не только Макс Финн. Если они доверяют нам, вы полагаете, что и вы сможете нам довериться?
– Наверное...
– Вот и прекрасно! У вас всего две недели во Франции...
– Даже на день меньше, – вставила я, краснея и чувствуя, что в голове у меня образовалась невнятная каша, словно мозг обложили ватой.
– Тем более! Стоит торопиться, уважаемая Дамира, не так ли? Тринадцать дней — это очень короткий срок, вы согласны? – спросила с понимающей улыбкой мадам Беттарид.
Я кивнула, как послушный ослик.
Макаров разложил передо мной какие-то бумаги на русском и на французском.
– Здесь и здесь нужно вписать ваше имя, а вот тут подписать, – сказал он. – Справитесь? Умеете на латинице писать своё имя?
– Да, конечно...
Мадам Беттарид посмотрела на стол и дружелюбно улыбнулась:
– Дамира, у вас есть ручка, не одолжите мне ручку? Я тоже подписала бы сразу.
Я полезла в сумку и выудила из кармашка свою гелевую.
– Такая подойдёт?
– О, прекрасно! Давайте сначала вы, потом я и Дмитри! Вы же не против подписать первой?
Я подписала, удивляясь, что такая дама, высокомерная на первый взгляд, оказалась, настолько любезной и милой. Дмитрий улыбался поменьше, но медведям сиять и не положено. Несколько росчерков, и документы были отштампованы печатью. Я моргнула, словно ко мне вернулось сознание.
– А прочитать можно?
– Да, конечно! Забирайте ваш экземпляр, и французский, и русский, а нам вот эти два. Благодарю. Читайте сколько угодно! И со сценарием обязательно ознакомьтесь!
– Спасибо, – пробормотала я, чувствуя себя несколько пьяной.
Она поднялась, я тоже. Мадам Беттарид, опять придерживая за запястье и заглядывая в глаза, поздравила меня со вступлением в коллектив.
– Не волнуйтесь, Дамира, скучно вам не будет. Начинаем завтра, вам в течение дня позвонит мой ассистент Арина Лавуазье и ознакомит с деталями. Моя команда живёт здесь же в гостевом крыле. Если у вас плохая гостиница, вы тоже можете перебраться, – сказала она.
Я сглотнула, чувствуя боль в виске и мотнула головой с ощущением, словно меня только что разбудили. В горле першило.
– Нет, благодарю, – сипло ответила я. – Это будет неудобно.
Отчего-то захотелось скорее отсюда, на воздух, прокашляться и вздохнуть полной грудью. Тут было очень душно, несмотря на раскрытые окна.
– Мне прийти сюда завтра? – спросила я, сжимая свернутый в трубочку контракт и ругая себя за то, что подписала, не прочитав нормально. – Во сколько?
– В десять утра. И не опаздывайте, – внезапно довольно сухо ответила мадам Беттарид. – Адель вас проводит.
Макаров сгрёб огромной лапой документы обратно в чёрную папку. В дверях появилась вышколенная серая мышь. Дефиле вслед за её юбкой на улицу, головокружение и глоток свежезагазованного воздуха за охряными воротами.
Я стояла с документами в руках, уткнувшись глазами в собственные накрашенные ногти на больших пальцах ног и отшлифованную брусчатку. Что это было? Или так всегда работают большие продюсеры? А что будет завтра? По крайней мере, точно будет Финн, и я рядом с ним... Это хорошо! А что ещё? Надо прочесть.
Я сглотнула и прямо посреди тротуара открыла сценарий. При названии «Эхнатон и Нефертити» почувствовала нарастающий ажиотаж и холодок в желудке, словно в игре в покер, когда заказываешь карты «в тёмную».
1Невероятно (франц.)
Сценарий оказался про любовь, с мистикой. Это был даже не сценарий, а синопсис, хотя диалогов в клипе быть и не может. Уже лучше. Увидев сумму гонорара в договоре, я почувствовала себя ещё более пьяной, зашла в первое попавшееся кафе и, впервые в жизни не глядя в меню, заказала кофе и круасан. Немного отдышалась, глотнув бодрящего кофе, вновь раскрыла договор, чтобы прочитать внимательно, но позвонила та самая Арина Лавуазье. Бойкая девушка с радужным голосом вывалила на меня кучу организационной информации и спросила, готова ли я отправиться на пробы прямо сейчас. Продолжая недоуменно моргать на сумму в договоре, я
Как бы ни отключался мозг от поцелуя, я отстранилась и спросила:– Что ты им сказал?– Кому? – пьяными глазами взглянул на меня Финн.– В гостинице?Он усмехнулся.– Что ты будущая звезда, а я звезда настоящая, и что наши фото они могут повесить в рамочку в холле и зарабатывать себе звёздочки, и что если они будут зайками, мне будет не лень в ответ на понимание написать пару строк об их гадюшнике у себя в Инстаграме. Я назвал обычный ценник на рекламное сообщение в моём аккаунте, и у них вылезли глаза.–
Серый солдат в переднике по имени Адель ознакомила меня с левым крылом для гостей, показала столовую, репетиционный зал в мансарде, выдала ключ от комнаты, и я осталась одна в роскошных апартаментах. Здесь было на порядок проще, чем в центральных залах, и тем не менее, такие гобелены в тяжёлых рамах, зеркало над камином с самыми настоящими коваными канделябрами по бокам, кровать под голубым балдахином, подвязанным белой шёлковой веревкой с кистями и мозаичный паркет я видела только в кино. За приоткрытой дверью поблескивала белоснежная ванна на массивных золотых лапах, световые пятна от гроздей
День следующий взял меня в оборот с первых лучей.– Мадемуазель Дамира, доброе утро! – И нетерпеливый стук в дверь.Нет, я не проспала, но и завтракать не ходила. Для меня важней лишний час сна, чем кофе с круассанами, а мы с Финном вернулись лишь во втором часу ночи.– Я уже иду! – крикнула я, натягивая футболку и поправляя волосы, затянутые в хвост.За дверью меня ждала маленькая пухленькая девушка с кудрявыми каштановыми волосами и любопытным носом – Арина Лавуазье, ассистент мадам Беттарид. Глядя на меня снизу вверх, она выпалила на одном дыхании без пауз и запятых:– Вас не было за завтраком я волновалась вы как выспались готовы идти за мной идёмте тогда а то опоздаем?! &ndas
В кафе за углом пустовали столики, кроме одного у стены, облюбованного пожилыми мужчинами. Там глухо звенели кружки с мутным жёлтым пивом. Официант не бросился к нам с меню, а застыл, словно вошедший сотрудник Интерпола пришпилил его к месту за стойкой взглядом, как муху дротиком.– Садитесь, – сказал Лембит.Я опустилась на стул, словно и меня пригвоздили.Что может быть от меня нужно Интерполу?! Наверное, лучше дать ему высказаться первым, чтобы лишнее слово не сыграло против неизвестно в чём. Роберт Лембит рассматривал меня, словно инквизитор пойманную на колдовстве, и прикидывал: дыба или костёр. Под этим взглядом хотелось втянуть голову в плечи, но я наоборот выпрямилась и расправила их.– В чём дело? – не выдержав паузы, спросила я и поджала губы. – Вы сказал
– Сейчас едем в студию, – бойко известила меня Арина, когда мы снова загрузились в серебристый фургон. – Будешь преображаться в Нефертити. Уже и костюм готов, мне так не терпится увидеть тебя в образе!– А потом съёмки? – спросила я, устраиваясь в кресле.– Да, поедем за город. Катрин выбрала потрясающий антураж!– Мадам Беттарид?– Ага, она тоже будет на площадке.– А Финн?–
Пустота мощёной улицы, пятна солнца на отшлифованной временем брусчатке. Я взглянула на вход в церковь в каменных стенах, изъеденных веками. Заполненные витражами тёмные зеницы окон в верхней части здания слепо таращились на улицу старинного городка. Ниже узкие оконца косились из-за ажурных решёток на мощный фундамент, покрытый потёками, словно камень рыдал от горя в одну из средневековых войн.Я окинула взглядом лаконичные лепные украшения, не понимая, что может быть общего у Нефертити и готики. Здесь было тихо, совсем не как в Париже. Звуки машин с автострады звучали далеко и нелепо. Из другого фургона высадилась съёмочная группа, похожая на захватчиков перед крепостью. Уже знакомые мне по пробам бородатые парни весьма хипстерского вида бойко расчехляли камеры и оборудование, как брон
«Стоп. Снято!» Музыка встала колом и исчезла. А хотелось, чтобы продолжала струиться — под кожу и в кровь. Беспардонный свет прожекторов превратил таинственную церковь в обычную съёмочную площадку, ткнул носом в неприглядные трещины в стенах, пыль и паутину, выявил засаду киношников с оборудованием, восторженную Арину, мадам Беттарид, Макарова. Они всё это видели?Хотя какая разница? Для меня ничего не закончилось. Финн обнимал мои плечи так же нежно. Я люблю его — и это факт!– Люблю тебя, – шепнул он мне на ухо снова.Моё сердце пело. Разве хоть что-нибудь ещё важно?Мадам Беттарид с удовлетворённым видом поплыла к нам, хлопая в ладоши. Остальные эхом вторили ей. Чему они аплодируют? Нашему поцелую? Но ведь ничего не могло быть естественнее в этот момент! Это не
– Слушай, Дамира, папа опять не хочет, чтобы я поступала на психолога, поговори с ним, а? Или лучше попроси своего серьёзного мужа! Одно словечко! Папа его очень уважает! Так уважает, даже бледнеет, когда говорит! – с азартом говорила моя кузина Джамиля и цокнула языком так же, как делала моя бабушка из Бухары.– Хорошо, не вопрос, – улыбнулась я и сощурилась, прикрыв ладонью глаза, – за окном блестели на весеннем солнце крыши Парижа, похожие на серо-голубые треуголки. Ниже в ветвях старых платанов с весёлым гомоном щебетали воробьи – такие же, как в России, даже чирикают без акцента. Мы живём на шестом этаже в хорошем районе, отсюда красивый вид и можно гулять вечерами по уютным улочкам или забрести в парк, ходить в булочную з
«Значительно упрощает дело то, что большинство людей невнимательны и ограниченно воспринимают информацию, – читала я в дневнике Катрин Беттарид. – Их даже не требуется обманывать, они обманывают себя сами. Опытным путём я выяснила многократно: если среднестатистический человек слышит фразу, в которой есть хотя бы одно слово, способное подцепить его на страхи, похоть или суеверия, он не поймет остального. Включается эмоция, человек реагирует только на неё. Для некоторых экземпляров требуется чуть больше крючков или подцепить глубже. Это хороший инструмен
Когда вертолёт поднимался над скалами навстречу солнцу, землю сотряс ужасающий грохот. Мы резко обернулись – из пещеры наружу вырвались серо-рыжие клубы каменной пыли. Люди на площадке ниже разбегались в разные стороны с криками, прикрывая голову. Даже арестанты. Но выплюнув облако гнева, скалы не сдвинулись с места.– Обвал внутри. Хорошо, что все уже вышли, – сказал сидящий рядом с нами египтянин, от которого разило одеколоном так, что можно было задохнуться.Роберт перевёл мне. Я вспомнила звук струящегося песка и задержала дыхание, глядя на удаляющиеся меловой гребень, палатки, вооружённых людей и военные авто. Старушка из Абидоса говорила не вскрывать гробницу Нефертити и была права. Некоторые тайны вскрывать не ст
Мы вышли из смерти в свет нового дня в половину шестого утра. Совпадение? Не знаю. С недавнего времени мне кажется, что совпадений не бывает. Впрочем, об этом я думала позже, не тогда, когда пробиралась обратно по шахте древней гробницы. По наклонному тоннелю, искорёженному глыбами так и не вставшей на место хитроумной механики. Через пещеру и на воздух. Вдохнула раскрытым ртом и увидела в сероватом небе красно-жёлтый диск солнца. С движением вверх он растекался оранжевым и розовым над известковыми скалами, над пустыней, благословляя мрак светом. Солнце было
Волшебство мгновения рассеялось, и Роберт сказал, поднимаясь:– Сиди-не сиди, а утро близится. Надо посмотреть, что изменилось после обвала.– Надеешься на тайный ход? – спросила я, вставая вслед за ним.– На спецназ надейся, а сам себе помогай. В пирамиде Хеопса археологи обнаружили множество ходов и полостей, оставшихся от древней «системы безопасности». Так что у нас есть все шансы.
Плотно обступающая темнота была наполнена запахами католической службы: свечи, воск, ладан. Лембит открыл глаза и на мгновение испытал ужас – над ним простиралась каменная плита. Он умер и его отпевают?!Лембит упёрся в плиту ладонями. Безрезультатно. Стал щупать то, что сбоку. Камень пористый, длинный. Саркофаг?! Лембит заворочался и вдруг правая рука провалилась в пустое пространство. А он вспомнил всё, что было до блэкаута: Дамиру, магические печати, обвал, сильный удар в солнечное сплетение, который выбил дух. И свои мысли: «Дамира, не спать...». Или слова?Темнота настораживала. Тишина – ещё больше. Сколько он пробыл в отключке? Пару секунд, наверное. По ощущению было так. Лембит прислушался к темноте, позвал отчего-то громким шёпотом:
Мы осторожно спускались по каменным ступеням, придерживаясь свободной рукой за стену. Чувство двоякое не покидало меня – нарастающей опасности и исполнившейся мечты – разве не мечтала я стать археологом и пробираться по лабиринтам подземелий фараонов? Вот только никто не предупреждал, что желать надо с оговорками. Лембит шёл впереди, хотя я настаивала на обратном. Пару шагов, и светодиоды в фонарях замерцали, как огни Святого Эльма. Нам были не рады, – почувствовала я и шепнула:– Стой, Роберт.Он обернулся, встр
Как бы я ни пыталась отсрочить неизбежное, они торопились. Мадам Беттарид вернулась со свитой. Теперь в её глазах больше не было ни сомнения, ни растерянности, на одежде – крови. Расчёт и любопытство.– Голова барана не нужна, ты ошиблась, – жёстко сказала она и поправила браслет на моём запястье.Я резко убрала руку. Это подтвердило мои опасения. Худшие из них.– Le temps1, – сказал немолодой, но крепкий мужчина, больше не по
Одни холуи Беттарид продолжали подчищать хаос вокруг, другие тушили пожар. Раздался взрыв. Все пригнули головы, со стороны парковки грянули новые крики. В песок дугой полетело охваченное пламенем колесо.Лембит ухмыльнулся уголком губ: обратно пойдут караваном, как верблюды. Макаров выругался. Затянувшуюся паузу под разлитыми над пустыней звёздами прервала Дамира. Она гордо вскинула подбородок и сказала:– Отпустите меня. Я пойду сама.Продолжая зажимать нос, Катрин Беттарид взглянула на пленницу и кивнула охранникам: