В кафе за углом пустовали столики, кроме одного у стены, облюбованного пожилыми мужчинами. Там глухо звенели кружки с мутным жёлтым пивом. Официант не бросился к нам с меню, а застыл, словно вошедший сотрудник Интерпола пришпилил его к месту за стойкой взглядом, как муху дротиком.
– Садитесь, – сказал Лембит.
Я опустилась на стул, словно и меня пригвоздили.
Что может быть от меня нужно Интерполу?! Наверное, лучше дать ему высказаться первым, чтобы лишнее слово не сыграло против неизвестно в чём. Роберт Лембит рассматривал меня, словно инквизитор пойманную на колдовстве, и прикидывал: дыба или костёр. Под этим взглядом хотелось втянуть голову в плечи, но я наоборот выпрямилась и расправила их.
– В чём дело? – не выдержав паузы, спросила я и поджала губы. – Вы сказал
– Сейчас едем в студию, – бойко известила меня Арина, когда мы снова загрузились в серебристый фургон. – Будешь преображаться в Нефертити. Уже и костюм готов, мне так не терпится увидеть тебя в образе!– А потом съёмки? – спросила я, устраиваясь в кресле.– Да, поедем за город. Катрин выбрала потрясающий антураж!– Мадам Беттарид?– Ага, она тоже будет на площадке.– А Финн?–
Пустота мощёной улицы, пятна солнца на отшлифованной временем брусчатке. Я взглянула на вход в церковь в каменных стенах, изъеденных веками. Заполненные витражами тёмные зеницы окон в верхней части здания слепо таращились на улицу старинного городка. Ниже узкие оконца косились из-за ажурных решёток на мощный фундамент, покрытый потёками, словно камень рыдал от горя в одну из средневековых войн.Я окинула взглядом лаконичные лепные украшения, не понимая, что может быть общего у Нефертити и готики. Здесь было тихо, совсем не как в Париже. Звуки машин с автострады звучали далеко и нелепо. Из другого фургона высадилась съёмочная группа, похожая на захватчиков перед крепостью. Уже знакомые мне по пробам бородатые парни весьма хипстерского вида бойко расчехляли камеры и оборудование, как брон
«Стоп. Снято!» Музыка встала колом и исчезла. А хотелось, чтобы продолжала струиться — под кожу и в кровь. Беспардонный свет прожекторов превратил таинственную церковь в обычную съёмочную площадку, ткнул носом в неприглядные трещины в стенах, пыль и паутину, выявил засаду киношников с оборудованием, восторженную Арину, мадам Беттарид, Макарова. Они всё это видели?Хотя какая разница? Для меня ничего не закончилось. Финн обнимал мои плечи так же нежно. Я люблю его — и это факт!– Люблю тебя, – шепнул он мне на ухо снова.Моё сердце пело. Разве хоть что-нибудь ещё важно?Мадам Беттарид с удовлетворённым видом поплыла к нам, хлопая в ладоши. Остальные эхом вторили ей. Чему они аплодируют? Нашему поцелую? Но ведь ничего не могло быть естественнее в этот момент! Это не
Пентаграмма.. Что он сделал со мной?! Что это? Это алтарь? Я почувствовала себя преданной.– Зачем? – прошептала я. На глазах проступили слёзы.Финн изобразил недоумение– Какая разница? Стол-не стол... Я хотел тебя. И хочу ещё.– Нет! – Я оттолкнула его и вылетела из комнаты.– Что случилось? Чего ты испугалась? – спросил он, догнав меня на лестнице.– Я не могу! Не хочу! – вскрикнула я, и едкие слёзы обиды брызнули из глаз.Теперь спину жгло, будто
Едва Финн ушёл к себе переодеваться, в комнату влетела Арина.– Платье для вечера! – шлёпнула она на кресло длинный футляр и подмигнула. – Катрин позаботилась о тебе, можешь не благодарить! На вечеринке будут важные лица: пресса, фэшн, инвесторы. Они должны тебя захотеть!– Что?! – у меня округлились глаза.Арина прыснула.– Да не в том смысле! Как картинку! Чтобы вложить деньги!– Она сказала, что будет просто вечеринка для своих...– Конечно, для своих. Никого левых не будет, только нужные люди! – рассмеялась Арина. – Тебе
Превозмогая слабость и муть, я натянула джинсы, закрутила волосы в пучок, собираясь на встречу – «только в офисе Интерпола и нигде больше», – потребовала я, понимая, что в моём случае это единственный способ убедиться, что интерполовец не фальшивый. Я не позволю спаивать меня какой-то гадостью. Этой ночью мадам Монстр перешла все границы. Постоянный обман и манипуляция, пусть они и называют это «гениальной режиссурой», с меня хватит!Финн не перезванивал. Как обычно. Уже привычное чувство одиночества с оттенком предательства воцарилось в моей душе. Вроде бы он меня не предавал... Но от чувства отделаться было невозможно. После ночных видений оно стало сильнее, словно там – в этих живых иллюзиях он меня и подставил. Он в самом дел был Эхнатоном?Я по-прежнему не знаю. Глупо было надеяться, что мне откроются какие-то тайны прошлого!
– Вы тоже мне врёте? – нахмурилась я. – Сказали, что ожог...– Я сказал, что там рана. Тату — не то, чем я стал бы гордиться.– Тату?! А зачем вы его сделали?– Проспорил. – Он посмотрел в стену с таким видом, словно она была в этом виновата.– Вы спорили на тату?!– Есть хорошая новость: вы не сошли с ума.– Быть экстрасенсом я тоже не просила...Пос
Что такое предательство? То, что я ненавижу больше всего! Как и обман. Наверное, это издержки моего воспитания, потому что ложь в моей семье отсутствовала, как данность. Не было человека более смиренного, бесконфликтного и любящего, чем мой папа. А я была другой, порывистой и эмоциональной, привыкшей быть любимой просто так, не понимая, в какой красоте живу. И в этом был огромный минус – родители не научили меня, как быть с теми, кто лжёт.В моём папе жила настоящая, тихая мудрость, ибо мудрость громкой не бывает. Он рассказывал стихи и сказки негромким голосом, но не настаивал на своих суфийских убеждениях, да я и не интересовалась. Лишь вскользь запомнила, что после смерти наступает зима души, и не будет ни рая, ни ада, и в этой зиме окажется столько красоты, сколько душа позволила создать себе при жизни. Папа говорил, что душа вечна, и это тоже казалось мне одной из его светлых сказок, похожих на сны, рассказа
– Слушай, Дамира, папа опять не хочет, чтобы я поступала на психолога, поговори с ним, а? Или лучше попроси своего серьёзного мужа! Одно словечко! Папа его очень уважает! Так уважает, даже бледнеет, когда говорит! – с азартом говорила моя кузина Джамиля и цокнула языком так же, как делала моя бабушка из Бухары.– Хорошо, не вопрос, – улыбнулась я и сощурилась, прикрыв ладонью глаза, – за окном блестели на весеннем солнце крыши Парижа, похожие на серо-голубые треуголки. Ниже в ветвях старых платанов с весёлым гомоном щебетали воробьи – такие же, как в России, даже чирикают без акцента. Мы живём на шестом этаже в хорошем районе, отсюда красивый вид и можно гулять вечерами по уютным улочкам или забрести в парк, ходить в булочную з
«Значительно упрощает дело то, что большинство людей невнимательны и ограниченно воспринимают информацию, – читала я в дневнике Катрин Беттарид. – Их даже не требуется обманывать, они обманывают себя сами. Опытным путём я выяснила многократно: если среднестатистический человек слышит фразу, в которой есть хотя бы одно слово, способное подцепить его на страхи, похоть или суеверия, он не поймет остального. Включается эмоция, человек реагирует только на неё. Для некоторых экземпляров требуется чуть больше крючков или подцепить глубже. Это хороший инструмен
Когда вертолёт поднимался над скалами навстречу солнцу, землю сотряс ужасающий грохот. Мы резко обернулись – из пещеры наружу вырвались серо-рыжие клубы каменной пыли. Люди на площадке ниже разбегались в разные стороны с криками, прикрывая голову. Даже арестанты. Но выплюнув облако гнева, скалы не сдвинулись с места.– Обвал внутри. Хорошо, что все уже вышли, – сказал сидящий рядом с нами египтянин, от которого разило одеколоном так, что можно было задохнуться.Роберт перевёл мне. Я вспомнила звук струящегося песка и задержала дыхание, глядя на удаляющиеся меловой гребень, палатки, вооружённых людей и военные авто. Старушка из Абидоса говорила не вскрывать гробницу Нефертити и была права. Некоторые тайны вскрывать не ст
Мы вышли из смерти в свет нового дня в половину шестого утра. Совпадение? Не знаю. С недавнего времени мне кажется, что совпадений не бывает. Впрочем, об этом я думала позже, не тогда, когда пробиралась обратно по шахте древней гробницы. По наклонному тоннелю, искорёженному глыбами так и не вставшей на место хитроумной механики. Через пещеру и на воздух. Вдохнула раскрытым ртом и увидела в сероватом небе красно-жёлтый диск солнца. С движением вверх он растекался оранжевым и розовым над известковыми скалами, над пустыней, благословляя мрак светом. Солнце было
Волшебство мгновения рассеялось, и Роберт сказал, поднимаясь:– Сиди-не сиди, а утро близится. Надо посмотреть, что изменилось после обвала.– Надеешься на тайный ход? – спросила я, вставая вслед за ним.– На спецназ надейся, а сам себе помогай. В пирамиде Хеопса археологи обнаружили множество ходов и полостей, оставшихся от древней «системы безопасности». Так что у нас есть все шансы.
Плотно обступающая темнота была наполнена запахами католической службы: свечи, воск, ладан. Лембит открыл глаза и на мгновение испытал ужас – над ним простиралась каменная плита. Он умер и его отпевают?!Лембит упёрся в плиту ладонями. Безрезультатно. Стал щупать то, что сбоку. Камень пористый, длинный. Саркофаг?! Лембит заворочался и вдруг правая рука провалилась в пустое пространство. А он вспомнил всё, что было до блэкаута: Дамиру, магические печати, обвал, сильный удар в солнечное сплетение, который выбил дух. И свои мысли: «Дамира, не спать...». Или слова?Темнота настораживала. Тишина – ещё больше. Сколько он пробыл в отключке? Пару секунд, наверное. По ощущению было так. Лембит прислушался к темноте, позвал отчего-то громким шёпотом:
Мы осторожно спускались по каменным ступеням, придерживаясь свободной рукой за стену. Чувство двоякое не покидало меня – нарастающей опасности и исполнившейся мечты – разве не мечтала я стать археологом и пробираться по лабиринтам подземелий фараонов? Вот только никто не предупреждал, что желать надо с оговорками. Лембит шёл впереди, хотя я настаивала на обратном. Пару шагов, и светодиоды в фонарях замерцали, как огни Святого Эльма. Нам были не рады, – почувствовала я и шепнула:– Стой, Роберт.Он обернулся, встр
Как бы я ни пыталась отсрочить неизбежное, они торопились. Мадам Беттарид вернулась со свитой. Теперь в её глазах больше не было ни сомнения, ни растерянности, на одежде – крови. Расчёт и любопытство.– Голова барана не нужна, ты ошиблась, – жёстко сказала она и поправила браслет на моём запястье.Я резко убрала руку. Это подтвердило мои опасения. Худшие из них.– Le temps1, – сказал немолодой, но крепкий мужчина, больше не по
Одни холуи Беттарид продолжали подчищать хаос вокруг, другие тушили пожар. Раздался взрыв. Все пригнули головы, со стороны парковки грянули новые крики. В песок дугой полетело охваченное пламенем колесо.Лембит ухмыльнулся уголком губ: обратно пойдут караваном, как верблюды. Макаров выругался. Затянувшуюся паузу под разлитыми над пустыней звёздами прервала Дамира. Она гордо вскинула подбородок и сказала:– Отпустите меня. Я пойду сама.Продолжая зажимать нос, Катрин Беттарид взглянула на пленницу и кивнула охранникам: