Едва Финн ушёл к себе переодеваться, в комнату влетела Арина.
– Платье для вечера! – шлёпнула она на кресло длинный футляр и подмигнула. – Катрин позаботилась о тебе, можешь не благодарить! На вечеринке будут важные лица: пресса, фэшн, инвесторы. Они должны тебя захотеть!
– Что?! – у меня округлились глаза.
Арина прыснула.
– Да не в том смысле! Как картинку! Чтобы вложить деньги!
– Она сказала, что будет просто вечеринка для своих...
– Конечно, для своих. Никого левых не будет, только нужные люди! – рассмеялась Арина. – Тебе
Превозмогая слабость и муть, я натянула джинсы, закрутила волосы в пучок, собираясь на встречу – «только в офисе Интерпола и нигде больше», – потребовала я, понимая, что в моём случае это единственный способ убедиться, что интерполовец не фальшивый. Я не позволю спаивать меня какой-то гадостью. Этой ночью мадам Монстр перешла все границы. Постоянный обман и манипуляция, пусть они и называют это «гениальной режиссурой», с меня хватит!Финн не перезванивал. Как обычно. Уже привычное чувство одиночества с оттенком предательства воцарилось в моей душе. Вроде бы он меня не предавал... Но от чувства отделаться было невозможно. После ночных видений оно стало сильнее, словно там – в этих живых иллюзиях он меня и подставил. Он в самом дел был Эхнатоном?Я по-прежнему не знаю. Глупо было надеяться, что мне откроются какие-то тайны прошлого!
– Вы тоже мне врёте? – нахмурилась я. – Сказали, что ожог...– Я сказал, что там рана. Тату — не то, чем я стал бы гордиться.– Тату?! А зачем вы его сделали?– Проспорил. – Он посмотрел в стену с таким видом, словно она была в этом виновата.– Вы спорили на тату?!– Есть хорошая новость: вы не сошли с ума.– Быть экстрасенсом я тоже не просила...Пос
Что такое предательство? То, что я ненавижу больше всего! Как и обман. Наверное, это издержки моего воспитания, потому что ложь в моей семье отсутствовала, как данность. Не было человека более смиренного, бесконфликтного и любящего, чем мой папа. А я была другой, порывистой и эмоциональной, привыкшей быть любимой просто так, не понимая, в какой красоте живу. И в этом был огромный минус – родители не научили меня, как быть с теми, кто лжёт.В моём папе жила настоящая, тихая мудрость, ибо мудрость громкой не бывает. Он рассказывал стихи и сказки негромким голосом, но не настаивал на своих суфийских убеждениях, да я и не интересовалась. Лишь вскользь запомнила, что после смерти наступает зима души, и не будет ни рая, ни ада, и в этой зиме окажется столько красоты, сколько душа позволила создать себе при жизни. Папа говорил, что душа вечна, и это тоже казалось мне одной из его светлых сказок, похожих на сны, рассказа
– Ну что ты, Финн со всеми так. Он просто такой, – сказала примирительно Арина у шторки примерочной.– Будто от этого легче, – буркнула я и сдалась в руки костюмера.Струящееся, короткое платье от Гуччи со сверкающими стразами на эполетах и длинными рукавами село идеально. Визажист Лили пару раз махнула кисточкой по моим скулам, подправила губы и удовлетворённо отпустила восвояси. Арина направила меня на пустой стеклянный мост над центральным залом. Толпа туристов за перегородкой и широкой спиной охранника с завистью посмотрели мне вслед. Я обернулась и увидела Финна, обнимающего Нэтели за талию. Боль прорезала грудь. Зачем?..
Вокруг шуршали роскошные ткани, суетились швеи и модельеры, в воздухе летали запахи от Диор и Шанель, зеркала под потолок умножали происходящее вдвое, а меня интересовала только информация в моём телефоне. Я хотела добраться до самой сути того, что происходит, и начинать стоило с магических символов на столе в Сансе. При воспоминании о них меня до сих пор повергало в дрожь. Итак, символы были каббалистическими. Лембит написал, что данные знаки используются где угодно: в магии белой, чёрной, масонами, мистиками, оккультистами и так далее.Практическая магия? Ритуалы? При чём тут я и реальность? Но в душе кололась заноза и требовала: ищи!Сглотнув горькую слюну, я прочла по ссылке в интернете о симв
Что-то происходит, – понимала я, – что-то смутное, тревожное. Но в фактах и ощущениях требовалось разобраться. До репетиции оставалось не так уж много времени, и я провела его сидя в кресле перед зеркалом и пытаясь разложить по полочкам то, что есть. Я в который раз подумала, что не смогла одержать верх ни в одном из разговоров с мадам Беттарид, она будто ловкий жонглёр сводила на нет мои порывы. Вероятно, сложно было не научиться хитростям в семье, которая живёт в доме с потайными ходами, символами и знаками; передавая от поколения к поколению одержимость Египтом.Говорят, мозг штука гипнотабельная, реагирует на то, что регулярно повторяется рядом. Я это точно знаю, потому что у одной из моих одноклассниц мама с детства была больна шизофренией и верила в иноп
Как ни странно, Ромео повёл меня не к библиотеке, а к узкой лестнице для прислуги, старой и скрипучей. Здесь не было уже приевшихся взгляду украшений. Всё просто и строго. Сердце стучало в груди. В полутьме, прорезанной световыми бликами фонарей с улицы, проникающими сюда сквозь тусклое оконце, мы с Ромео крались, как воры. В пролёте Ромео остановился, пнул ровную, оклеенную старыми обоями стену, и та оказалась дверью. Он подмигнул мне:– Пошли?– Тебе за это не прилетит? – шёпотом спросила я.–
Далеко за полночь я всё-таки выключилась в своей кровати, обложенная блокнотами, ручками и разрядившимся телефоном. Проснулась от жутковатого чувства присутствия. Увидев густую тень в кресле, подскочила, сбросив на пол блокнот. Перед кроватью сидел Финн. Луна и фонари с улицы освещали вполне достаточно, чтобы рассмотреть его страдальческое лицо.– Ты испугал меня! Что ты здесь делаешь?! – воскликнула я.– Прости, – почти шёпотом ответил он, похожий на привидение, и облизнул губы. – Просто мне кажется, что я больше тебя не увижу. А я не могу. Не смотреть.