Сергей Васильевич тщательно готовился к встрече праздника. Ведь сегодня он был почти счастлив – на общение с любимой у него была целая ночь! Он накрыл стол, поставил в хрустальную вазу свои любимые черные и красные розы, открыл бутылку коньяка, повязал галстук. Он долго раздумывал, какую же музыку выбрать, наконец понял, что сегодня ему хочется Шопена. Ноктюрн до диез как никогда соответствовал его особенному настроению. По телевизору какая-то дикторша, захлёбываясь от восторга, рассказывала, что эта ночь совершенно особенная: "Только в этом году в новогоднюю ночь ожидается необыкновенный звездопад. Каждый может загадать сказочное желание или позвать звезду к себе!" "Какая чушь!" - подумал мужчина и выключил телевизор. Уже совсем стемнело, и можно было готовиться к встрече. Он притушил свет и налил себе коньяка. Мужчина хотел присесть за стол и произнести первый тост, как на балконе за его спиной что-то сверкнуло, и раздался глухой удар. Сергей Василевич оглянулся и с уд
Она была обыкновенной кошкой. Ну, как обыкновенной? Всем известно, что любая кошка, любая, на самом деле совершенно необыкновенная. Вот и она была необыкновенно обыденная и сказочно обычная. Во всяком случае, сама Майя была в этом абсолютно уверена.Трехцветочка с зелеными глазами. Говорят, такие кошки приносят счастье. И она была счастлива. Все время. Пускай так недолго, всего пару лет, но по-настоящему. Ведь у нее был ее человек.Человек совершенно обыкновенный. Мужчина средних лет. Такой во всех отношениях стандартный. Не высокий и не низкий. Без каких-то странностей и необычностей. Он уходил на работу утром и возвращался вечером. Только иногда задерживался. Бывало, правда, что не возвращался и ночью. А один раз вместо него несколько дней приходила “эта”. Кормила кошку и быстренько убегала.И все-таки обычно человек приходил вовремя. А она любила его встречать. Обычно она ждала его на окне. Ждать человека было совсем не трудно. За окно
– Вот ключи. Рассветная, семнадцать дробь один. Квартира восемь. Давай заселяйся, а завтра утречком приступишь. Тебя уже ждут не дождутся.Завхоз, он же по совместительству кадровик, оторвался от компьютера и, не глядя в глаза, протянул ключ с болтающейся деревянной биркой. Почувствовав, что предмет перекочевал мне в ладонь, он замахал рукой, что, видимо, должно было означать “давай-проваливай”.Выйдя из конторы, я некоторое время раздумывал, стоит ли ехать на вокзал за вещами, но потом решил, что один вечер перекантуюсь просто так, а завтра после работы уже найду способ перебросить свою сумку с небогатым имуществом на заводскую квартиру.Городок, видимо, совсем не задели волны кризисов и преобразований, перекатывающихся по стране, и старенькие домики, в основном пониженной этажности и повышенной облезлости, создавали атмосферу какого-то совсем забытого богом угла. Место было хорошее, как раз для меня.Дом удалось найти не сразу, улица с
По дороге домой он зашел в магазин и купил бутылку. Потом побродил по торговым рядам, бессмысленно рассматривая выставленные там продукты. В конце концов ушел, не купив ничего.Дома сразу включил компьютер, и начал автоматически удалять сообщения со своей странички. Сообщений было не так много, она чаще просто отвечала ему, чем писала сама, а в последнее время вообще сообщения были редкостью. Но ведь это могло ничего не значить? Разные причины бывают у девушек.Теперь он удалял фотографии. Те, на которых была одна Лена, на которых они были вместе, и даже те, на которых ее не было, но он помнил, что в этот момент она была рядом.Он удалял и удалял. Стирал ее. На последней фотографии они были вчетвером на последнем корпоративе. Некоторое время он рассматривал фотографию с замершей над клавиатурой рукой. Девчонки приклеились к Виктору, а он, он был немножко в стороне, чуть-чуть. Ведь уже тогда он начал подозревать.&
Поручень облезлый, ржавый и несколько секунд смотрю на эту железяку не зная что делать. Потом просто понимаю что это не имеет значения. Все не имеет значения в большей или меньшей степени. Я усаживаюсь на перила рядом, и некоторое время пытаюсь устроиться поудобней. Цепляюсь пальцами за усталый красный цвет. Железо равнодушно встречает мои попытки и спустя пару мгновений становится понятно как смешно наверно это смотрится со стороны.Хочу закурить и боюсь пошевелиться. Мы рядом и все что я делаю может оказаться важным. Даже набрать полную грудь воздуха и собраться с силами.От воды пахнет пустотой. Разве такое возможно? Темно-зеленый густой запах скрывающейся от света глубины.Чужие тени проплывают мимо следуя за своими принципами и не поднимая глаз от земли. В сумерках все кажется неживым и прошлым.Замираю и смотрю вниз так же ка
Темнота. Даже не темнота, чернота, без малейшего проблеска, живой искорки. Так не бывает, такого не бывает.В любой темноте должен быть хоть какой-то отблеск света, хоть самый мельчайший намек на рассвет. Одинокая звезда, вдруг промелькнувшая на затянутом грозовыми тучами ночном небе.Оттенки черного и серого как скрытые на время настоящие свойства окружающего мира, эти намеки на будущие изменения существуют всегда.Может быть, стоит открыть глаза и убедиться в этом. Но я не могу. Это страшно и невозможно. Невозможно захотеть увидеть свет и не суметь даже на секунду приоткрыть веки.Эта темнота окружает меня со всех сторон. Завеса, с которой я не могу справиться. Завеса, которая торжествующе молчит в пелене своей магической подруги, в тишине.Безмолвие смотрит черными глазами и шепчет, не произнося ни звука. Ничего, ничего и нигде.Я хочу ответить ей хотя бы вздохом, ударом сердца, шумом крови пульсирующей в венах и замираю не в состоянии пр
И что же теперь будет? Очередной скандал в кабинете директора закончился несколько минут назад и Полина вышла подышать на улицу. Оставаться в офисе было совершенно невыносимо, на глаза наворачивались слезы и возвращаться к работе было выше её сил.«А пошел он, козел... Все!». Она вернулась к компьютеру, распечатала заявление на увольнение, подписала и отдала главбуху. Та с пониманием покачала головой.– И что теперь будешь делать?– Не знаю. Я просто ухожу.– Ну хорошо. Я заявление зарегистрирую, а потом тебе позвоню. Думаю он будет только рад.– Ага. Ну всем пока.Полина вернулась к своему столу. В голове мелькнула мысль: «А все-таки это я так решила!» Она собрала свои вещи и ушла.Поездка на автобусе тянулась, как и унылые мысли. Что теперь будет? Она вышла на своей остановке, вокруг были равнодушные серые люди со своими проблемами. На глаза опять на
Ты знаешь, завтра я снова поеду к морю. Я буду ехать по извилистой дороге среди полей сплошь покрытых желтыми цветочками и среди домиков с кирпичными стенами, под черепицей, позеленевшей от времени. Окно машины будет открыто и в машину будет врываться ветерок. Из радио будет доноситься музыка и я, возможно, буду постукивать ножкой в такт. Хотя нет, завтра же я буду за рулем. Ну ничего, тогда я буду просто напевать. Машину я поставлю там, где обычно, под сосной, на паркинге у этой необыкновенной гостиницы. На том месте, где всегда много шишек. Эти шишки мы с тобой всегда собираем. Ну, конечно я собираю. Я не знаю для чего, но ты наверняка придумаешь причину. Их так приятно держать в руках, эти шишки, они такие легкие, шершавые на ощупь и помещаются даже в моей ладошке. Потом я пойду по тропиночке мимо гостиницы и, конечно, остановлюсь около веранды и поглажу эти белые деревянные перила. Нет, не торопи меня! В тени перила остаются прохладными весь день, и провести по полированно
– Нет, так не пойдет! Все-таки именно я отвечаю здесь за подачу музыкального материала! И вообще, господин Эберт, шли бы вы к черту! Мне это все уже надоело! Здесь у вас вообще творятся какие-то странные вещи! Я увольняюсь! Ингвард оторвался от банки с английским элем и, прекратив бессмысленное созерцание огней светомузыки на сцене, обернулся к микшерскому пульту. Около пульта стояли звукорежиссер и директор театра Эберт. Звукорежиссер, молодой парень, кричал и размахивал руками. Эберт слушал спокойно, но в уголках рта уже змеилась его обычная усмешка, в глазах появился блеск предвкушения. – Ну, вы что не понимаете? Я увольняюсь!– Бедняга! – впрочем, это была обычная история и Инги (он любил, когда его так называли, вместо громоздкого Ингвард) ничего не мог изменить.– Что здесь происходит? В проходе между рядами стояла сама госпожа Клио. Она, как обычно, поражала великолепием своего холодного стиля и при своем среднем росте, ка