ГЛАВА СОРОК ВОСЬМАЯ
В комнате был слышен всплеск воды. Лучи, льющиеся с аркообразного окна, мягко освещали силуэт девушки. Она, погруженная по грудь в воду, медленно, о чем-то задумавшись, намыливала плечи. Мыло пахло вкусно – розами. Оно скользило в неловких пальцах, норовя то и дело упасть. Годива, с уставшим вздохом на губах, снова опустила в воду руку, чтобы найти розовый кусок мыла. Раздосадованная своей неловкостью, девушка вернула его в серебристую шкатулку. Сама же, подавшись вперед, обхватила свои белые колени руками и устремила задумчивый взгляд в окно.
Волновалась. Не передать словами, как волновалась она перед самым важным событием в своей жизни. От того прошлой ночью и искупаться не успела – стоило только Леонардо уйти, Годива прилегла на кровать, обещая себе, что только проверит – насколько та удобна. Казалось, только на миг закрыла глаза. А когда открыла – за окном было утро. Тот самый день настал.
И какой! Со
ГЛАВА СОРОК ДЕВЯТАЯГодива пробудилась посреди ночи. Она, прислушиваясь к ровному дыханию, которое щекотало ей ухо, распахнула глаза и уставилась в высокий, поглощенный тьмой, потолок. Лежала, не шевелясь, привыкая к новым ощущениям. Словно её тело стало другим – чувствительным, странно уставшим. Боль, что случилась часами ранее, была не столь сильна. Она все еще давала о себе знать легким покалыванием, но боль меркла перед осознанием свершившегося. Теперь она, Годива, принадлежала Леонардо в полном смысле этого слова. Их тела соединились, но не только они. В тот самый заветный миг, девушка почувствовала – её душа, устремилась спешащей ей навстречу душе Леонардо. Быть может, прекрасной саксонке всего лишь показалось, но… это было непередаваемое чувство – ощущение парения и сладости, которая до сих пор ощущалась в груди.Годива, томясь от новых чувств, аккуратно отползла к краю кровати и медленно села. Поморщившись от усилившегося
ГЛАВА ПЯТИДЕСЯТАЯВетерок, пропитанный солнечным теплом, нежно играл белокурыми прядями молодой госпожи. Годива, то и дело, откидывая их назад, с интересом вглядывалась вперед. Дорога от замка плавно спускалась вниз. Путь до деревни был недолгим, и занял верхом всего несколько минут. За холмом, устланным изумрудным мхом, располагалось поселение. Десятки аккуратных деревянных домиков, смеющиеся дети и аромат парного молока – вот каким было первое впечатление для Годивы, приехавшей в деревню.Да, она ослушалась мужа.Не сдержала обещание.Но на кону стояла, возможно, жизнь.Жизнь служанки, Греты.Ситуация была щекотливая, неприятная и угрожала вылиться в трагедию, если Годива не станет вмешиваться в неё. Нужно было действовать. Взяв с собой отряд воинов и Грету, молодая госпожа покинула замок, с одной-единственной целью – защитить свою служанку. О том, что это может стать огромной проблемой для неё самой,
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯСтекло ножа холодило пальцы Годивы. С виду хрупкое изделие, по крайней мере, именно таким показался девушке кинжал, стал тяжелым грузом для неё. Столь непосильной ношей, что нож оттянул руку молодой госпожи вниз. Испугавшись, что кто-либо заметит его, Годива окинула взором людей – но нет, вероятно, те по-прежнему были увлечены разговорами. Только тогда девушка спрятала «подарок» от брата в правый карман своего плаща. Кинжал, юркнув вниз, утонул в мягкой ткани.Затем Годива осмелилась посмотреть на Эрика – он сидел, сгорбившись, будто немощный старик, от которого никоим образом не могла исходить угроза. Видимо, именно так посчитала охрана девушки, раз не обращала на него пристального внимания. Молодая госпожа, замешкавшись, хотела сказать что-то брату. Но все слова застряли у неё в горле. Понимая, что задерживаться не стоит, девушка вернулась к своим воинам и отдала им приказ возвращаться. Один из мужчин насто
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРАЯГодива стояла возле окна, с напряжением во всем теле всматриваясь в черную даль. Все чувства девушки, обострившись, ждали признака возвращения мужа. Сердце её располовинилось на две части, одна – чувствовала, что Годива поступила верно, открывшись мужу – и по-другому быть не должно было. Но вот вторая часть – дрожала от ужаса осознания, которое пришло значительно позже, когда Леонардо, отведя жену наверх, уходя, громко хлопнул дверью. Только тогда до Годивы стало доходить – если муж поймает Эрика, то все это закончится трагически.И вот так, окутанная противоречивыми чувствами и мрачным предчувствием, Годива не сводила своих глаз с неба. Губы её, дрожа, беззвучно повторяли молитву. Что теперь девушка могла сделать? Лишь молиться. Это было её единственным оружием и одновременно утешением. Время шло, наступила глубокая ночь, такая темная и зловещая – луна и звезды, спрятавшись за облака, больше не одарива
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯОдним лишь словом можно разрушить некогда обретенный мир. Именно это произошло с Годивой. Заявление, высказанное Эриком, посадило в её душе ростки сомнений. К ним, присоединяясь, и укрепляясь, подоспели и затаенные страхи. Они зашептали девушке, что для Леонардо она – просто жена, на которой он был вынужден жениться, лишь из долга чести. О другом – не менее важном, чем долг чести, о любви – взаимной, настоящей, долгожданной – можно было забыть.И действия Леонардо – после того, как он услышал слова Эрика, подточили остатки уверенности Годивы. Воин не заявил во всеуслышание, что все это – ложь, нет! Он просто велел отвести пленника в одну из темниц замка. Ни единого слова, опровергавшего речь брата. Ничего!Прекрасная саксонка, ощущая себя униженной и обманутой, не дожидаясь мужа, поторопилась в спальню. Леонардо заметил это. Но, посчитав, что данный поступок вызван тем, что Годива прост
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯЕсли тебе сопутствует удача в битвах, не стоит думать, что так будет всегда. Именно в этом, в очередной раз убедился Леонардо, когда вражеская стрела пробила ему предплечье, парализуя воину правую руку. От неожиданности, нормандский лев даже не сразу понял, что случилось – лишь когда кровь засочилась из раны и боль стала расползаться, до Леонардо дошло – он получил ранение. Отломив край стрелы – ровно столько, чтобы она не мешала ему и одновременно не составляла труда достать её, воин, переложив меч в левую руку, продолжил бой.Его люди, заметив рану предводителя, на долю секунды, испытали смятение, но когда Леонардо свирепо разрубил очередного врага, воины, воспрянув духом, еще агрессивнее начали атаковать неприятеля, оттесняя отряд мародеров все дальше и дальше – до тех пор, пока позади них не оказался крутой овраг, и идти дальше было уже некуда.Не без удовольствия Леонардо заметил на вражеских л
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТАЯГай сильнее прижал к себе Годиву и зашептал ей на ухо:- Годива, как я мечтал об этом, знала бы ты.Она попыталась вырваться из его объятий, испуганная, чувствующаяся себя предательницей, девушка желала освобождение от этих чужих рук.- Годива, - Гай впился в её лицо горящим от страсти взглядом. – Знаешь ли ты, как я страдал, как мучился, когда ты и Леонардо покидали свадебный ужин. Как разрывался от боли, зная, что предстоит тебе. Но не бойся…Мужчина любовно погладил Годиву по щеке и добавил:- Я не буду набрасываться на тебя, как животное. Ты столь прекрасна, что достойна нежного обращения. Ты простишь меня, что я накинул на твою голову мешок? Пойми, это была необходимость.Он выжидающе смотрел на неё. Его слова… они принадлежали человеку, которого охватила безумная страсть и влюбленность. Но и это можно было использовать. Уловив в речи Гая некое обещание – а именн
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТАЯОт взгляда Леонардо Годива лишилась остатка сил. Он смотрел на неё тяжелым, давящим взором. Никакой радости от того, что воин отыскал прекрасную саксонку, ничего она не нашла в его мрачно-черных глазах. Выражение его лица граничило с равнодушием. От того стало еще больнее. Глядя на Леонардо, Годива видела подтверждение своих страхов.Он не любит её.Безумная мысль, что лучше ей бы умереть здесь, чем страдать в нелюбви, чем быть отвергнутой, испарилась, когда нормандский лев приблизился к Годиве. С лезвия его меча скапывала темная кровь. Громкое напоминание о том, как беспощаден к предателям Леонардо. А ведь она, Годива, в его глазах тоже предательница! И, видимо, пришел черед её смерти. Теперь желание умереть уже не существовало, словно не об этом думала белокурая красавица секундами ранее. Ей стало страшно. Каково это, умирать? Каково, когда острый клинок разрезает тебя? От дурных мыслей Годиву замутило. Перед глазами все стал