ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ
Если тебе сопутствует удача в битвах, не стоит думать, что так будет всегда. Именно в этом, в очередной раз убедился Леонардо, когда вражеская стрела пробила ему предплечье, парализуя воину правую руку. От неожиданности, нормандский лев даже не сразу понял, что случилось – лишь когда кровь засочилась из раны и боль стала расползаться, до Леонардо дошло – он получил ранение. Отломив край стрелы – ровно столько, чтобы она не мешала ему и одновременно не составляла труда достать её, воин, переложив меч в левую руку, продолжил бой.
Его люди, заметив рану предводителя, на долю секунды, испытали смятение, но когда Леонардо свирепо разрубил очередного врага, воины, воспрянув духом, еще агрессивнее начали атаковать неприятеля, оттесняя отряд мародеров все дальше и дальше – до тех пор, пока позади них не оказался крутой овраг, и идти дальше было уже некуда.
Не без удовольствия Леонардо заметил на вражеских л
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТАЯГай сильнее прижал к себе Годиву и зашептал ей на ухо:- Годива, как я мечтал об этом, знала бы ты.Она попыталась вырваться из его объятий, испуганная, чувствующаяся себя предательницей, девушка желала освобождение от этих чужих рук.- Годива, - Гай впился в её лицо горящим от страсти взглядом. – Знаешь ли ты, как я страдал, как мучился, когда ты и Леонардо покидали свадебный ужин. Как разрывался от боли, зная, что предстоит тебе. Но не бойся…Мужчина любовно погладил Годиву по щеке и добавил:- Я не буду набрасываться на тебя, как животное. Ты столь прекрасна, что достойна нежного обращения. Ты простишь меня, что я накинул на твою голову мешок? Пойми, это была необходимость.Он выжидающе смотрел на неё. Его слова… они принадлежали человеку, которого охватила безумная страсть и влюбленность. Но и это можно было использовать. Уловив в речи Гая некое обещание – а именн
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТАЯОт взгляда Леонардо Годива лишилась остатка сил. Он смотрел на неё тяжелым, давящим взором. Никакой радости от того, что воин отыскал прекрасную саксонку, ничего она не нашла в его мрачно-черных глазах. Выражение его лица граничило с равнодушием. От того стало еще больнее. Глядя на Леонардо, Годива видела подтверждение своих страхов.Он не любит её.Безумная мысль, что лучше ей бы умереть здесь, чем страдать в нелюбви, чем быть отвергнутой, испарилась, когда нормандский лев приблизился к Годиве. С лезвия его меча скапывала темная кровь. Громкое напоминание о том, как беспощаден к предателям Леонардо. А ведь она, Годива, в его глазах тоже предательница! И, видимо, пришел черед её смерти. Теперь желание умереть уже не существовало, словно не об этом думала белокурая красавица секундами ранее. Ей стало страшно. Каково это, умирать? Каково, когда острый клинок разрезает тебя? От дурных мыслей Годиву замутило. Перед глазами все стал
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯГодива устало опустилась на кровать. Спрятав лицо в дрожащих ладонях, девушка тихо заплакала. Теплые слезы, капая ей на руки, согревали их. Жалкая попытка унять ледяной холод, охвативший сердце. Как ей быть теперь? Что делать, находясь в заточении? Это – уже наказание, или оно еще впереди? Неизвестность не давала покоя, изматывая и без того изможденную Годиву.Прекрасная саксонка, стерев со щек мокрые дорожки, поднялась на ноги и подошла к окну – оно выходило прямо на крепостные стены, за которыми виднелось блестящее, серо-синее море. Волны, покачиваясь, воздымались вверх – на них, сверкая, плавали солнечные зайчики. Погода налаживалась. Ах, если бы подобные перемены случились и в её, Годивы, жизни! Ах, если бы ничего этого дурного не было!Она грустно улыбнулась своим мыслям. Что толку сожалеть о прошлом? Какой смысл упиваться жалостью и горечью, если время невозможно повернуть вспять. Значит, это должно б
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ- Зачем? – скрестив руки на груди, спросила Годива. Она, нужно было отдать ей должное, сумела совладать с нахлынувшим волнением и подавила в себе первое желание – броситься мужу на шею.Леонардо, устало вздохнув, раздраженно добавил:- Не тяни время, просто выполни мою просьбу.- Это не просьба, а приказ, - с легким укором в голосе, заметила Годива.Мужчина тот час нахмурился. Вид его и без того был не самый добрый, теперь же Леонардо был похож на мрачное, бессердечное существо. Знал ли он, какой давящий силой обладает его взгляд и выражение лица?- Это не имеет значения, сделай то, что я сказал, - холодным тоном произнес Леонардо. Он стоял в шаге от Годивы и, сам того еще не отслеживая, любовался ей. Это прекрасное лицо, нежный, чувственный профиль, белоснежная шея, к которой так хотелось приникнуть губами… Прошло так мало времени, а воин ощущал все нарастающее
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯЕго слова нельзя было назвать грубыми. Не было в них и оттенка приказа. Лишь просьба, за которой читалась глубоко спрятанная мольба.Леонардо никогда прежде так не говорил с Годивой. Девушка, изумленная, посмотрела на мужа – словно видела его впервые. Сомнение, отразившиеся в голубых глазах красавицы, сменилось огоньками надежды.- Ты просишь прощения? – пересохшими от волнения губами, задала вопрос Годива.- Да, - чуть сильнее сжав в объятиях жену, ответил Леонардо. – Я не только прошу прощения, но и прошу у тебя время, чтобы я искупил свою вину.Тон его голоса был серьезным, а черные глаза источали прежде неизвестную мягкость. Не ту, что делает мужчину слабым и женственным, а ту, что облагораживает и лишь подчеркивает его мужественность. Ведь поистине, только сильный, уверенный в себе мужчина, способен быть мягким и добрым по отношению к своей женщине.Годива не знала, что сказа
ГЛАВА ШЕСТИДЕСЯТАЯГодива проснулась с ощущением случившегося чуда. Оно, пронзая её грудь, наполнило тело девушки силой и необычайной энергией. Пальцы рук и ног стали горячими, словно Годива окунула их в чан с водой. Не выдержав, девушка резко села в кровати – и тот час одеяло сползло с её плеч, и красавица обнаружила, что полностью обнажена. Не сразу вспомнила она, что случилось. А когда события вчерашнего дня начали кружиться в её голове, Годива, разволновавшись, окинула взглядом соседнюю часть кровати.На ней, лежа на животе и повернув лицо в сторону девушки, спал Леонардо. Видимо, он спал сладко, потому, что его губы застыли в теплой улыбке, которая невероятно шла мужчине. Сейчас он не был суровым воином и грозой врагов. Нет! Глазам Годивы предстал другой Леонардо – спокойный, мирный, абсолютно расслабленный. Словно он избавился от какого-то тяжелого груза, прежде мешавшего ему дышать полной грудью. Казалось, мужчина даже слегка помолодел.
ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯХоть солнце и было щедрым на свои лучи, увы, это не спасало от холода. Он витал в осеннем воздухе, щекоча, пробирался в нос, кусал за щеки и пальцы рук, напоминая – совсем скоро земля покроется снегом. Скоро – все станет белоснежным и будто застывшим. Но сегодня погода была хорошая – на пронзительно-синем небе - ни облачка, вот уже два дня не лили дожди и земля, успев просушиться, теперь не растекалась противной жижей под копытами лошадей.Этим утром Леонардо и его супруга Годива, а так же большая часть войска, покинули стены замка и направились в гости к человеку, который считался единственным верным другом нормандского льва, человеку, прозвище которого говорило само за себя – нормандский палач. Александр. Именно к нему ехал Леонардо. К другу, с которым они прошли столько испытаний, сколько хватило бы и не на одну жизнь. И вот, когда нормандский лев считал, что превратности судьбы остались позади, именно то
ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ВТОРАЯСамая темная ночь перед рассветом. Говорят, именно так и бывает. Но сегодня Леонардо не был уверен в этом. Вглядываясь в сереющее небо, подсвеченное тусклыми лучами восходящего солнца, мужчина пытался уравновесить свои чувства. Странно, но с появлением в его жизни Годивы, они, эти чувства, словно ожили, и стали столь ощутимыми, что, порой, просто мешали. Не знал Леонардо, что может быть так больно. И хотя эта боль не была физической, она не уступала по силе своей ранам, полученным в боях. Не сомневался нормандский лев, что душевные шрамы не смогут до конца затянуться, и будут – так или иначе, кровоточа, напоминать ему о той, что стала для него женой. О той, которую он вынужден оставить.Лишь из любви к Годиве Леонардо расставался с ней. Лишь оберегая от лишений, неизвестности и испытаний, ему пришлось сделать этот нелегкий выбор. Довольно размышлений! Подавив в себе тяжелый вздох, мужчина, обернувшись, бросил прощальный