— Эй!
Я ощутил прикосновение к плечу и вздрогнул. Распахнул глаза и уставился на Мора, озабоченно склонившегося надо мною. Тот облегченно вздохнул, присел на корточки и внимательно всмотрелся в мое лицо.
— Ты что тут натворил?
— Натворил? — переспросил я, отчаянно пытаясь понять: визит обнаженной девицы был на самом деле или это плод больного воображения.
Я лежал в углу кладовки, скрючившись в три погибели, подпирал плечом большой ящик, пустой кувшин в моих руках отзывался эхом на каждый шорох. Вокруг страшный беспорядок: раскрытые книги свалены в кучу, мятые страницы перемешались с туго скрученными листами бумаг. Многочисленные цветные тряпки, пропахшие чужими обычаями, затейливые фигурки из дерева, разбитые склянки и пустые коробки…
— Да, — Мор поцокал языком. — Ну и разгром ты тут учинил! Да еще и вещь хорошую испортил — ковер мне прожег.
Он гулко щелкнул по мятому боку сосуда. Я сгло
Он залпом допил содержимое стакана, а я задумался. Что же в моих воспоминаниях сон, а что явь? В голове возник ясный образ старухи, летающей на стойке капельницы. Да, я не слышал ее слов во сне, но сейчас мне казалось, знал, что именно она пыталась сказать.— Мерцана, — прошептал я. Оглянулся на Мора. Тот сидел в кресле, вытянув ноги и прикрыв глаза. Стакан сиротливо стоял на подлокотнике. Я повысил голос: — Ты знаешь, где находится бар «Хоббит»?Мор, словно ленивый кот, приоткрыл один глаз.— Зачем тебе?— Я не помню, — солгал я, не зная, стоит ли делиться с ним событиями, произошедшими в больнице. Ведь зная часть, он может узнать и все. Конечно, телевизора у Мора не было, как и радио… Но это не значило, что хозяин не слышал о трагедии в больнице. Вряд ли ему понравится то, что он скрывает у себя возможного убийцу. — Это название постоянно крутится в голове. Может, попав туда, я что-нибудь вспо
Мор покосился на меня и нахмурился, ожидая продолжения. Между нами словно натянули струну, по которой побежали искорки предупреждения. Мне сразу расхотелось расспрашивать своего нового знакомого о доме. Я поежился под тяжелым взглядом и выдавил улыбку:— Сколько же ты платишь за уборку?Мор весело расхохотался и положил руку мне на плечо.— Нравишься ты мне, парень! — широко улыбаясь, заявил он. — Может, оно и к лучшему, что ты угодил мне под колеса…— Интересный у тебя способ заводить друзей, — иронично усмехнулся я.Настороженность мне лишь показалась?— Погоди, — Мор потянул меня за рукав.Я остановился и с удивлением посмотрел в его встревоженное лицо. Он ткнул пальцем в мою щеку:— Почему у тебя рот перекошен?Я вопросительно приподнял брови, а сам вдруг ощутил, что уголок рта, в котором я держал мундштук, немного онемел. Я вздрогнул и поспешно вытащ
Минуты бесследно таяли одна за другой в огоньках черных свечей. На темном, словно пропитанном кровью, деревянном столе уже выстроилась батарея пустых стаканов. Одна из моих спутниц уже похрапывала, навалившись на меня всем телом. Другая задумчиво сливала остатки красного сока с водкой в один стакан. Стразы на сумочках, казалось, померкли, яркий макияж размазался по краям граненых стаканов и моим щекам, шубки валялись на полу.Внезапно гул в зале стих, умолкла даже музыка. Все явно чего-то ждали. Я поежился, мучительно соображая, что буду делать, если от меня что-то потребуют. Или появится человек, за которого меня тут принимают.— Выступает Мерцана! — объявил загадочный голос свыше.Я вздрогнул и попытался рассмотреть в толпе человека с микрофоном. В следующий миг воздух пронзили острые звуки инструментальной музыки. В темноте зала возник белый столб света, в середине которого неподвижно замерла тоненькая фигурка.Гром нарастал. Музыка била по
— Шайри! — я кричу изо всех сил и сам поражаюсь, сколько любви и отчаяния в этом крике.— Тише, тише…Прохладная ладошка легла на лоб, тонкие пальцы нежно провели по моей щеке.— Шайри, — хрипло выдыхаю я. — Шайри!Я не мог остановиться. Словно с именем выплёскивал из груди невыносимо-огромное чувство. Ощущать чужую тоску, сердечную боль неприятно и тяжело.— Тише, тише, я здесь, тише…— Ох, — потёр саднящие виски. — Эти сны меня когда-нибудь доконают!Открыл глаза и недоуменно посмотрел на бледное личико спасенной мной девочки.— Я здесь, не надо так кричать, я здесь, — мягко улыбаясь, шепчет она, проводит рукой по моим волосам, потом несмело прижимается щекой к моей груди. — Я здесь, все хорошо, тебе просто приснился кошмар…— Словно ко мне иные сны приходят, — злобно фыркнул, отстраняя ее. — Но сегодня
Я пытался найти выход. Нужно срочно что-то предпринять, иначе страшно представить, что будет. Мужик с сальным взглядом навис над испуганной Шайри. Второй прижал меня к стене так легко, словно я сделан из бумаги. Я двинул его по виску, но он даже не шелохнулся. Пьяницы, будто вампиры, ощущают только жажду, и боль для них несущественна. Отчаянно завизжала Шайри…— Стойте! — заорал я. — У меня есть деньги, много денег! Столько, что купите себе годовой запас водки!Грязные пальцы мужика разжались, отпуская мой ворот. Я упал на диван и прошипел:— Надеюсь, сразу сдохнете от счастья!— Давай бабло!Пахнуло перегаром, меня чуть не вывернуло наизнанку. Мужик нетерпеливо обшаривал мою одежду в поисках денег. Я сунул руку за пазуху, выуживая пачку. Пьяница, тяжело дыша, выхватил купюры и отвалил. Снова закричала Шайри. Второй мужик не обратил на мой призыв никакого внимания, он, придавив девочку всем телом, пытался поймат
Хозяин с выпученными от неожиданности и страха глазами натянул поводок, пытаясь удержать псину. Багира, надрываясь в хриплом лае, рвалась вперед, клацала зубами. Я метнулся в сторону, намереваясь бежать прочь от злобной собаки, но та и не думала за мной гнаться.Мужчина изо всех сил тянул поводок на себя. Шайри дрожала всем телом, прижимаясь к дереву, словно то способно ее защитить от зверя. По белым от страха щекам катились слезы, губы шептали навязчивое:— Я желаю всем счастья…— Да успокойте свою бешеную собаку! — прикрикнул я на хозяина.— Я не понимаю, что с Багирой, — почти жалобно проговорил мужчина. — Она всегда такая спокойная…— Вижу, — зло ответил я и подхватил с земли большую палку.Что ж, сегодня я целый день посвятил спасению принцессы. Девчонка просто генератор неприятностей! Собака уже почти добралась до дерева. Я приготовился ударить собаку, но тут личико Шайри ис
Через минуту на столике уже стояли стаканы с черным чаем, лежали бутерброды с колбасой. Женщина настойчиво подталкивала меня поближе к окну, Мы взяли по бутерброду, и только тогда проводница успокоилась. Некоторое время она умильно смотрела, как мы уминаем булку, потом все-таки спросила:— А почему девочка назвала меня «фея Катя»?Я чуть не подавился. Откашлявшись, промямлил:— Да сеструха целый день трещала, что сегодня мы должны встретить фею Катю. Вот и назвала вас так…— А меня действительно Катей зовут, — мягко улыбнулась женщина и осторожно провела рукой по черным волосам Шайри. — Проголодались, бедные детки!Тут Шайри вскочила, схватила стакан, другой рукой открыла окно и выплеснула чай в темноту ночи. Потом спокойно закрыла окно, поставила пустой стакан на столик, присела рядышком со мной и удовлетворенно вздохнула. Катя растерянно спросила:— А зачем ты вылила чай? Невкусно?
Вязкий, промозглый туман не желал отпускать. Где-то там, вдалеке, звучали голоса. Там жизнь, движение… свобода. Я же ощущал себя пчелкой, запутавшейся в паутине. Липкие нити крепко стягивали тело, надежно отделяли меня от мира. Как же неприятно сознавать собственное бессилие! Я рвался, дёргался, извивался, пытаясь освободиться. Оболочка немного поддавалась, вот уже некоторые нити оборваны. Воодушевленный, я крутился вокруг своей оси, пытаясь вывернуться из плотной оболочки, словно бабочка из кокона.Голоса прорывались сквозь пелену. Сначала одиночные слова, потом их становилось больше. И вот они звучали громко и назойливо, словно лягушачий хор на пруду. И я уже не понимал, от чего уворачиваюсь: от собственной немощи или давящего на нервы гула.— Может, у него эпилепсия? — настороженный мужской голос. — Еще откинется тут…— Отойдите! Да разойдитесь же! — почти рык другого человека.В памяти всплыл образ Вована у