Дверь открылась сама, пропуская нас в прохладные сени. Тут же окутало запахом дерева, целебных трав и ягод. Тихонько скрипнули половицы под ногами, приветствуя меня нечеловеческим голосом:
— Здравствуй, хозяюшка милая. С возвращением.
Я прошла в горницу, поманила за собой Ельку. Та уже почти успокоилась, правда, из светлых глаз так и не ушли страх и беспокойство.
— Садись за стол, — велела я. — И рассказывай.
А сама достала бутыль с настоем на травах и налила в глиняную чашку. Всё же Елька — девица впечатлительная. Чего увидела — и сразу в крик. Поэтому, дабы сама успокоилась и больше рыдать не вздумала, пусть вот травок попьёт. Всё одно польза для организма, это я как лекарка говорю.
Поставила перед Елькой, которая явно немного робела в чудом доме, чашку.
— Пей.
Она поколебалась минутку, но всё же выпила отвар. Сделала глубокий вдох. А потом так тихо-тихо сказала:
— Леля змей унёс.
Я приподняла бровь и села напротив. Даже отодвинула в сторону стоявший в центре стола горшок с медом, чтобы лучше видеть её лицо. Мёд тут не просто так стоит: вечно домашние духи прикидываются миленькими да бестелесными, но при этом норовят подкрепиться чем-то материальным. И желательно повкуснее. Один без ума от сладостей, другому — вяленую рыбу подавай да пиво домашнее. А ещё домовые, называется, никаких денег на них не хватит — кормить постоянно эту ораву.
— Какой змей? — спросила я, пытаясь представить, как моего гибкого да ловкого Леля мог унести змей.
Воображение подсказывать отказалось. Всё же Лель у нас добрый молодец, мечом владеет хорошенько. Да и завидный жених на все Полозовичи, девицы по нему так сохнут, долго глядят вослед и ночами вздыхают. А змеи — так это у нас не удивление.
Само название деревни от полозов происходит. Жил тут давным-давно Змеиный царь со своим змеиным народом. Как на земле, так и под землёй. Владения его простирались аж до Ночных гор и уходили в пещеры. Где уж там граница тех владений проходила — никто не знает. Да и не узнает никогда. Одни лишь сказители ходят от деревни к деревне и рассказывают всякие холодящие кровь истории, что однажды царь вернётся, потому что не простил он нашим богатырям много. Что именно — тоже неизвестно. То говорят, что виной всему красавица Золотава, дочь самого Солнца, то силач Золотко, брат её, который изгнал в подземный мир змеиный народ, но при этом увел невесту у царя-полоза. Правда это или выдумка людская, кто же разберёт. Да и не будет разбирать никто, ведь стоят себе преспокойно Полозовичи на окраине Къевской Роси, у леса да у Ночных гор. Народу здесь человек триста, все друг друга знают, если не лично, то наглядно точно.
Всё сложно, в общем. Но полозов в наших краях много — обычных, не волшебных. К людям они выходят, но вреда не делают. Да и люди относятся с уважением, чешуйчатых не обижают.
Порой у нас говорят: «Змей унёс». То бишь пошёл далеко и надолго туда, куда можно было не ходить. Обычно, конечно, речь шла про хмельные гуляния, однако Лель — парень относительно серьёзный, поэтому вряд ли среди бела дня он пошёл бы с кем пить веселящие напитки и предаваться разным утехам.
— А теперь всё сначала, Елька. А то я решу, что ты просто отнимаешь у меня время.
Елька посмотрела на меня с видом оскорблённой невинности. Кстати, а девица не так проста всё же. И что только Лель нашёл в ней? Бродила за ним молчаливо, так, что он, бедняга, через мой забор переползал, лишь бы только удрать от влюблённой девчонки. А вот в прошлом месяце объявили они всем Полозовичам, что теперь стали женихом и невестой. Радость Ельки было не описать словами. Крепость пала. Правда, немного не та. Лель отказывался называть причину, а Елька висела на нём почти всё время, не давая нормально пообщаться. Конечно, со мной ей не тягаться. Опасалась, что уведу ненаглядного.
— Мы были на реке, — тихо сказала Елька. — Я шла с обедом, время уже подходило. Из чащи раздавались удары топоров. Он с лесорубами пошёл за древесиной, — пояснила она, увидев мой удивлённый взгляд.
Лель — гончар, все чашки и горшки в моём доме — его работа. А рубить деревья он хоть и может, только не любит это дело. Матушка Леля из лесных дев родом, они очень трепетно ко всему живому относятся. Поэтому чтоб он взял топор да в лес?
Однако Елька не обратила внимания на моё молчание.
— Подхожу я к поляне, никого из мужиков нет, только Лель остался, — продолжила она. — Улыбнулся так ласково и нежно… — Её глаза тут же подёрнулись мечтательной дымкой, но тут же девушка встрепенулась, — и пошёл ко мне. Словечком не успели перемолвиться, как вдруг накрыла нас тень черная. Я подняла голову и потеряла голос от ужаса. Прямо на меня падал трёхглавый змей. Да такой огромный, что закрывал всё поляну. Крылья шипастые, тело чешуйчатое, из пастей клыкастых пламя летело. Я позабыла от страха всё, камнем будто стала — ни шевельнуться, ни выдохнуть.
Вот как. Крылатый змей да с тремя головами. Ну-ну, любопытно. Судя по реакции, дева и впрямь испугалась, только совсем не так, как следовало. Я вот тоже кое-кого боюсь, но при этом когда ты знаешь, какое оно чудище, страх совсем не тот.
— А Лель кинулся мне на защиту, — тем временем продолжала она. — Только как от такого-то… А змей схватил его когтями страшнючими и ка-а-а-ак взмоет вверх.
Елька закрыла лицо руками и тихонечко заскулила.
— Страшно-то как. И что делать?
Я постучала пальцами по столу. Звучит странно, только у нас всякое может быть. А о нелюдях и явлениях странных у нас положено докладывать чудеснице в первую очередь. А она уже говорит со старостой. Только хватило ли Ельке ума не порыдать у кого на плече, пока до меня добралась?
Заставив её выпить без остатка успокаивающий напиток, я выпроводила девушку домой. При этом наложив на неё лёгкое заклятие, чтоб кошмары не виделись да разговаривать о случившемся не хотелось. А то мало ли…
Забава молча проводила её взглядом, стараясь сдерживать истинные чувства. Какое-то время подруга тоже была влюблена в Леля, однако это скорее было: «все побежали, и я побежала». Влюблённость и очарование сошли на нет, а вот дружеские отношения остались. Только… Ельку Забава невзлюбила сразу и скрывать это не особо старалась.
— Такой пигалице и такой Лель! Приворожила же, как пить дать! Ну, подумай, Калина, чего он так? Бегал-бегал и тут согласился?
— Может, решил отдаться в цепкие ручки самой настойчивой? — хмыкала тогда я.
Всё же Лель ещё тот прохвост, до девиц охоч так, что словами не описать. Правда, расставаясь со своими любушками, поступал по чести. Никого не обижал и готов был отвечать за свои поступки.
Стоило только Ельке скрыться, я поманила Забаву.
— Пошли.
Забава фыркнула и вошла.
— Ну, что стряслось? — спросила тут же, едва оказавшись на пороге.
Я вкратце изложила историю Ельки. Забава только поморщилась и задумчиво заглянула в кадку с квашеной капустой, словно сейчас это было важнее всего.
— Рецептом поделишься, — невозмутимо сказала она. — А то со спасением мира поесть некогда. А у меня праздник на носу, гостям надо закусок предоставить.
Я сложила руки на груди. Нет, Забаву не изменить. Но в то же время у неё есть особенная чуйка на неприятности. Следовательно, раз она не прониклась рассказом Ельки, следовательно, ничего страшного не случилось.
— А капустка-то хороша-а-а-а, — донесся сверху хриплый голос. — Чудо прям. Я вчерась отведал — так прям так хорошо стало, слов нет!
— Хороша, да, — пробасили ему в поддержку откуда-то справа. — Хотя неплохо бы ягод добавить — так кислее и вкус чувствуется лучше.
Я закатила глаза. Забава постаралась сделать вид, что ничего не слышала. Два прожорливых домовых, которые считают, что она человек свой — это наказание.
— Совесть у вас есть? — ехидно осведомилась я.
— Нет, хозяйка! — хором ответили они.
Забава похлопала меня по плечу.
— Твои Тишка и Мишка — это ещё не беда. А вот мой Кузьма Мстиславович — серьёзно. Старый, самоуверенный и всезнающий. И всё время учит!
Хорошо хоть, они ей на глаза не показывались. Всё негоже щеголять не перед чудесницей или ворожкой. Потому, слава богам, обходились только разговорами.
Домовые захихикали. Мне же ничего не оставалось, кроме как кивнуть. Мои хоть молодые, достаточно гибкие в плане новшеств и меня не в состоянии переспорить. А вот дядя Кузя — это серьёзно.
— Ну и, — Забава резко посерьёзнела, — что будешь делать с новостями?
А вот это хороший вопрос. Надо во всём разобраться. И Леля в беде не оставлю — друг детства, непутёвый братишка названный.
— Кстати, — неожиданно подал голос Тишка. — Хозяйка, скажи на милость, что это возле твоего дома кругами всякие ходят? Выглядит как человек, а не человек. Зверем диким смотрит, а не зверь. Тьма впереди него дорожкой стелется и слова нечеловеческие с губ слетают. Не знаешь, кто это, а?
Ночь выдалась тихая и жаркая. Я уснула почти сразу, едва голова коснулась подушки. Только шикнула на болтунов-домовых, которым только дай языками почесать. А то, что хозяйка за день по хозяйству накрутилась и набегалась, так это их не волнует. Правда, не буду скрывать: Тишка и Мишка — ребята понятливые. Если я говорю, что хочу спать, то ворчат совсем недолго и отправляются сторожить дом от всякой напасти, которая любит у нас гулять по ночам. Ведь жилище чудесницы — лакомый кусочек. Сила тут чародейская, земля волшебная, яблоня — и та принесена из садов тайного благодетеля, только не знает об этом никто из полозовчан. А я знаю. И Тишка с Мишкой знают. Как и Васька. Но о нём, паразите, лучше без надобности не вспоминать, а то явится, даже если не звали. Такой уж характер, неугомонный да непоседливый. Все звуки внезапно смолкли: ни шелеста листвы, ни шепота ветерка, ни щелчков и шуршанья ночных зверьков. И сама не могу пошевелиться, будто всё тело сковало. Только не жел
Утро выдалось ненастным. А после вчерашней ночи и выспаться толком не смогла. Всё в голове перепуталось, и мысли шальные бродили. Сначала о Ельке с Лелем, потом о Дивиславе. От последнего сила шла тёмная и густая, такую тронь — захмелеешь тут же, мир в иных красках увидишь. А сбегать — это не по-моему, волков бояться — в лес не ходить. Ну ладно. Тут, допустим, не волк, но явно не человек. На рассвете попробовала поворожить, только яблочко зачарованное по блюдцу кататься отказывалось, а вода, набранная из окутанного чарами колодца, была прозрачной и спокойной. Не желала показывать ни прошлого, ни будущего. Поняв, что толку не будет, я прибрала в доме и разобрала травы. Собранные вчера разложила в пучки и перевязала нитью, после чего подвесила сушиться. А те, что уже можно было снимать, ещё раз просмотрела и сложила в мешочки, а потом — в котомку с лекарскими приспособлениями. Это добро всегда нужно, мало ли к кому хворь прилипнет. За окном собирался дождь. Пок
Васька, паразит, улетел так быстро, что я не успела задать главный вопрос. Однако расстраиваться всё равно не стоит, сама разберусь. Поведя плечами и с тоской посмотрев на серое небо, поняла, что хорошей погоды ждать не стоит. Поэтому, следовательно, и поворожить нормально не получится. Не любят чары вот такого вот. Им солнечный или лунный свет нужен, но никак не хмарь, серое небо и накрапывающий дождь. Я задумчиво постучала пальцами по стволу яблони. Если б с Лелем и впрямь какая беда приключилась, то почувствовала бы. Всё же не зря дружим много лет, а чудесница я не из последних. Уж другу-то сделала оберег что надо, чуть что не так — оповестило бы сразу. Но в то же время кто его знает… Ведь случиться могло всякое. А если не смерть или не тяжкая болезнь, то могу и не учуять. А ещё и Елька. Врала, ой врала, краса-девица. То ли кто надоумил историю рассказать, то ли сама просто умом не блещет, а Лель решил по-тихому уйти от невестушки. Хотя… не в его это характере. И хоть не
Услышав последнее, я насторожилась. Дудочка? Очень интересно. Прямо тут тебе паломничество бродячих сказитилей и музыкантов. Но вот по описанию немного странно. Вроде бы и похож на Дивислава и в то же время… не совсем он. Пусть тьмой и веет от него, только взгляд вовсе не голодный и не пустой. А ещё внутри кольнуло, стало несколько неприятно. Наговаривают! И тут мысленно дала себе подзатыльник. Это ещё что за мысли? Не знаю его совсем, а уж защищаю его. Ну и ну, дожили. — Представился Темнозаром, — тем временем продолжал Емельяныч, словно не видя моей задумчивости. — И вроде бы не со злом пришёл, только всё равно мы все переполошились. Не наш он, чужой. Темнозар? Вот так имечко. Явно не из Полозовичей. Да и вряд ли в землях наших кому в голову придёт так ребёночка назвать. Издалека пришёл. Только вот откуда? Хороший вопрос. — И чего же хотел? — осторожно уточнила я. Емельяныч поковырял носком лаптя пол. Глубоко задумался, потом тяжко вздохнул.
— Конечно! — не смутилась я, хоть сама знатно струхнула. Правда, задуматься об этом так и не удалось, потому что со двора вдруг донёсся женский вскрик. Не успели мы с Дивиславом и переглянуться, как в светелку вбежала пожилая светловолосая женщина в льняном платье с ухватом наперевес. Хотела было кинуться на нас, но, увидев меня, замерла у входа. — Калина… как же? Что тут происходит? Матушка Ельки, Алексина Волелюбовна, в отличие от дочки, женщина рассудительная и неглупая, но… немного порывистая. Это ж надо было за ухват сразу взяться. Впрочем, если она воров тут ожидала увидеть, то вполне логично, что она собиралась устроить им страшное. — Где Елька? Алексина Волелюбовна уже начала было сердиться. Всё же женщина, больше живущая сердцем, а не разумом, когда дело касается дочери… и хозяйства. Кстати, надо бы выведать, где она была, когда Елька рыдала у меня под дверью. — Это мне хочется спросить, где вы ходите! — холодно сказал
Дождь зарядил неслабый. Словно небо рыдало от горькой обиды. Гром грохотал вовсю, а ослепительные молнии сверкали так, что недолго и ослепнуть. Васька насторожено сидел у окна и поглядывал на расположившегося напротив меня гостя. Клятву Дивислава домовые приняли, да и Васька подвоха не учуял. Поэтому я, положившись на своих домочадцев, не стала больше чинить преград и пустила гостя со спокойной душой. Впрочем, моя сила тоже молчала — не чуяла от Дивислава ничего дурного. Поэтому решила, что хоть и не буду забывать про осторожность, но гостя уж привечу как полагается. Чаем ароматным с травами целебными и лепешками с домашним сыром. Конечно, молодцу оно надо чего и попитательнее, да только Тишка с Мишкой выметают всё в доме на такой скорости, что ни на кого больше не остается. Вот и верь потом в то, что домовые есть создания бестелесные и до материального им никакой охоты нет! Да, конечно! Верьте им больше! Останетесь тогда вообще без запасов продовольственных!
Удавгород — это, конечно, хорошо. Вполне себе приличное место, получившее название от сказочного красавца-основателя, который давным-давно заложил могущественный град, женился на человеческой девушке и дал начало всему оборотному роду. Не зря, ох не зря наши края многие величают Змеиным местом. Если вот в Полозовичах, по сути, только легенды остались да предания… ну и полозы, живущие в оврагах и у камней, то в Удавгороде есть те, кто умеет оборачиваться змеем и даже в человеческой форме имеет глаза холодные и янтарные, словно мёд, что разведён каплей яда. Удавгород находится за лесом, добираться до него дня два надо. Можно пойти и по короткому пути, но я бы не рискнула. Мало кто сейчас по дорогам лесным бродит. Хотя… Я покосилась на Дивислава. Возможно, ему без разницы, как идти. Всё же сын Кощеев, кто осмелиться перейти дорожку? Да никто! Это ж каким надо быть дурнем, чтобы перечить сыну того… — Что задумалась, Калинушка? — спросил Дивислав, сложив руки на груди и з
Ночь выдалась тихая и звёздная. Вопреки пасмурному серому дню, так щедро проливавшему на землю струи дождя. Правда, вот прохладнее стало намного. Но это не беда, можно пережить. Лето всё же на улице, не зима. А мне что снег, что зной. Знай только одевайся по погоде — и все дела. Зимой-то, конечно, есть определённые трудности, но я справляюсь. Всякая погодка в Полозовичах хороша. А кто ноет да плачет, тот сам себе злобный змей. Если находить кругом хорошее, то и живётся на свете легче. — Наглый он, наглый, — сказал Васька, стоило только Дивиславу выйти из дому. Наглый, конечно. Ночевать он, видите ли, останется. Может, тогда ещё и постельку мягко постелить да рядышком с собой уложить, чтобы кошмары не мучили? Однако, заметив выражение моего лица, он только рассмеялся: — Ай-ай-ай, Калинушка, какие мысли в голову тебе закрадываются! По глазам же вижу, что какое-то непотребство подумала. Нехорошо-о-о-о. А останусь я всё равно — слишком далеко идти назад, а потом
Спустя девять месяцев — Не в восторге, вот честно, — искренне сказала я, удерживая любопытную Деяну на руках. Вот ребёнку всего ничего, а всё уже надо! Чую, едва она станет на ножки — бедный Кощеев терем. Ручонки ещё к интересующим предметам не тянет, но взгляд весьма осознанный. А глаза — серые-серые, все в папочку, прохвоста окаянного. — Что? Всё плохо, да? — занервничала Забава, ухватила шкатулку с драгоценностями и затрясла над кроватью. Броши, ожерелья, кольца и серьги разноцветьем рассыпались по покрывалу. — У-а-у! — радостно сообщила Деяна, всем видом намекая, что увиденное ей очень нравится. — Это только для взрослых, — сурово сказала я. Дочь тяжко вздохнула. Нет, точно мне скоро несдобровать. Дитятко с кощеевской кровью соображает куда лучше просто людских. Растёт не по дням, а по часам — не выдумка. Теперь я знаю это точно. Раньше всё не верила, думала, что сказки сказывают непоседливые мамаши, которые ждут не дождутся, когда
…Дорога и впрямь оказалась мерзкой до ужаса. Бывали участки, где приходилось буквально протискивать между стенами. Хорошо хоть на голову ничего не падало, и никаких признаков погони и близко не было. Но всё равно через некоторое время я была зла, изрядно ободрана и готова вызвериться на кого-то из ближних. Ближние, надо отдать должное, вели себя очень спокойно и терпеливо, памятуя о том, что я совсем недавно вышла замуж (а это, между прочим, стресс для молодой девушки, которая туда совсем не собиралась). По пути удалось немного детальнее узнать историю Горыныча. Оказалось, что его неразумная сестрёнка связалась с Ткачихой, поверила, что древняя тварь за помощь подарит ей часть своего могущества. Ткачиха уж не помнила, сколько ей лет, знала, что рождена была в одно из солнечных затмений, когда Богатырь-Солнце не присматривал за младшей серебряной сестрёнкой. И после заключения в горе долго не могла выбраться наружу — хранители хорошо делали своё дело и не пускали её н
Золото слепило глаза. Сияло ярко, не давало смотреть спокойно и прямо. Мне, привыкшему к полумраку змеиных покоев, это не слишком нравилось. Но Доля крепко держала меня за руку и вела за собой. Позади, весьма мерзко посмеиваясь, брела Недоля. Вот, честное слово, сколь хороша одна сестра, столь же печальна вторая! — Он нас ждет, — бросила через плечо Доля, останавливаясь у дверей из золотистого дерева. Коснулась длинными пальцами ручки в виде головы медведя, тут же раздался звериный рык, а потом — металлический звон. — Свои-свои, — Недоля искривила в ухмылке тонкие губы, — впускай уж. Дверь бесшумно отворилась. Я только успел заметить, как полыхнули рубиновым светом медвежьи глаза. Мы вошли. Эхе-хе, а кузница Богатыря-Солнца — это вам не человеческие и не змеиные. В могучих руках огромный молот как игрушка детская, на ярмарке купленная. Пламя полыхает жарко, мигом пот начинает течь по лбу, а одежда липнет к телу. Искры вспыхивают такие, что вми
Спустившись с последней ступеньки, мы оказались на небольшой круглой площадке. Здесь было несколько проходов, затянутых льдом. Так же, как закрылась наша камера, стоило только её покинуть. Но ко мне, прямо в середину площадки, ступил… Лель. Знатно заросший, обзавёдшийся приличной бородой, в потрёпанной одежде, но целый и невредимый. Вмиг сгреб меня в охапку, не дав даже пискнуть. — Живая, здоровая! — радостно затараторил он, осматривая меня со всех сторон. — Боги одни знают, как я за тебя волновался, а сделать ничего не мог — Эй-эй, уважаемый, — нахмурился Дивислав и попытался вытянуть меня из крепких объятий друга. — Будьте аккуратнее, всё же чужую жену тискаете — не свою. От неожиданности Лель отпустил меня, а я закашлялась. Но стоило только посмотреть на недовольного Дивислава, то сразу стало понятно: ещё чуть-чуть, и Лелю несдобровать. — Я её с детства зна… — начал было тот, а потом посмотрел на меня: — Как жену? Что тут происходит?
Сказать, что я не ожидала такого поворота событий — ничего не сказать. Там, у моста, соображала весьма туго и не могла никак контролировать процесс. Чего только стоил огромный поток безумных чудесницких сил, прошедших через тело! Выглядевшие как призраки, древние воины на самом деле вместилища огромной энергии, спокойной дремавшей, пока Змеиному царю не пришло в голову её разбудить. И всё вроде было даже не так плохо. Я понимала, что ритуал всё же непростой и малой кровью не отделаться, но тут Дивиславу взбрело в голову проявить благородство. А может, что-то другое — не знаю. Сейчас, глядя на его порезанную ладонь, обагренную тёмной кровью, поняла, что произошло на самом деле. Поэтому молча перемотала руку супруга оторванным от нижней рубахи лоскутом ткани, затушила в зародыше устроить скандал на предмет: «Ну и, какого лешего?» и стала думать думу. Потому что со светлого, пусть и полного стихийных сил берега реки мы переместились в мрачное, сырое и крайне неп
Хвост мой чешуйчатый, боги пресветлые и роскошное тело Доли! Вы тут ещё поцелуйтесь! Честное слово, чтобы я ещё раз позвал кого-то из молодожёнов. А ведь до этого казались вполне приличными людьми. Калина вела себя примерно, Дивислав вроде бы тоже. Никаких жарких чувств я не наблюдал. И тут вам здрасте. Видимо, правду говорят, что кощеев брачный ритуал до добра не доводит. И она уже на него чуть иначе смотрит, и он как-то не так. Только сейчас было не до этого. Земля под ногами подрагивала, звала тысячей голосов. Калинов мост, пропитанный кровью девушек и парней, людей и змеелюдов… Каждый из них пытался вложить нечто своё, помочь хоть как-то сплести невидимое глазу простых смертных заклятие, которое сможет войти в мост и удержать его в Межанске. Я не сказал всей правды. Калина не была спасительницей мира. Единственной, неповторимой, всемогущей и так далее, и тому подобное… Терпеть не могу этих глупостей. Тут даже богатыри и всякие гады ползучие — в смысле, мои бесценные подд
Утро выдалось чудесным. Дивислав ещё спал. Я села на постели. Осмотрелась. Да уж, весьма уютная спаленка. И кровать знатная, дубовая. И постельное бельё мягкое, и одеяло славно греет. А супруг рядом спит так сладко, что впору склониться и расцеловать — до того хорош сейчас. До этого всё он мне отчего-то старше казался. А сейчас… Я невесомо провела по его щеке кончиками пальцев. Дивислав сделал глубокий вдох. На губах появилась еле заметная улыбка. Потянулась было к нему, но резко замерла. Так, что за наваждение? Вспомнилось, как вчера вела себя, и стало даже немного неловко. Что это на меня нашло? Не Калина-чудесница, а влюблённая девчонка. Ох, беда-беда. Щеки даже запылали, пришлось приложить к ним ладони. Так, что-то вчера совсем растаяла. Кому рассказать — засмеют. Справедливости ради стоило сказать, что никому об этом докладывать я не собиралась. Попыталась тихонько уползти с кровати, но меня поймали за руку. — Куда собралась, жена
И тут же сама удивилась. Ничего себе. Неужто всё же умудрилась влюбиться в него? Прислушалась к себе. Хм, вроде бы никаких волнений душевных, сердечных и прочих. Странно. А вот когда на него так Забава восхищённо смотрит, то почему-то внутри словно коготками котёночка царапает. Нет, может, реально эта… как её… любовь? Вот кто рассказывает про мотыльков да бабочек, а у меня — котята? Погрузившись в собственные мысли, даже не сразу поняла, что Дивислав ласково попросил Забаву удалиться. Помог вышвырнуть Ваську в окно (не очень ласково) и сел возле меня. — Калина. — А? — У тебя не припрятан кинжал в рукаве? — подозрительно уточнил он. Вдруг напряжение ушло. Если жених задумывается о таких вещах, значит, с ним можно говорить. И не кидается ни с поцелуями, ни с объятиями. Сидит рядом тихо так, задумчиво. Кажется, и взял бы за руку, но что-то останавливает. А может, сейчас не до этого. Мысли и впрямь были странные. Но слышала, что перед свад
Я мрачно посмотрела на своё отражение в зеркале. М-да уж. Рано или поздно все девушки делают это. — Не верю, — раздался из-за спины голос Василия. — Больше страсти, больше чувств. Ты будто собралась на похороны той вредной родственницы Микулы Радяниновича, а не на собственную свадьбу. Ну кто так делает? — Ты не прав, — не отводя взгляда от зеркала, сказала я, — конкретно на этих похоронах я б не особо страдала. — Какая ты вредная, — отметил он, чем-то увлечённо чавкая. — Платье заботливая свекровь подарила, головной убор внимательный тесть подарил. Змеиный царь подарков надарил, ожерелий всяких там, колец, браслетов, серег — ларец целый! Жених глаз не сводит, собака его ластится… Вот про собаку особенно актуально. Здоровенная образина, состоящая из одних костей, в прямом смысле. Явно из умрунского селения. Да ещё и вместо глаз сияет мертвенно-зелёный огонь. И как бы Костяш — да, так зверя называл Дивислав — ни старался выглядеть миролюбиво, всё равно