О Боги-родители, на что вы гневаетесь? Сначала Винс, теперь вот это. И телефон сел! Мама меня убьет. И папа не поможет.
А тут еще сосед дурой назвал. С какого? Нашелся умный! Как будто без тебя не знаю, что злить грабителей — последнее дело!
И все-таки...
Родители наверняка уже паникуют. Ищут. И им точно сказали про Винса. И про то, что он вернулся один. Да даже если не вернулся, папочка из несостоявшегося ухажера душу вытрясет, а добьется правды. И поедет к озеру. А там уж поймет, куда дочка делась. Главное, чтобы меня сейчас далеко не увезли!
— Куда мы едем?
Выкрикнула и сама ошалела от собственной смелости. И ведь даже голос не дрожит!
— Вы уже взяли все, что можно. Высадите нас на дороге и проваливайте!
Кажется, переборщила. Один из грабителей хмыкнул и направился ко мне. Тяжелые, подкованные металлом ботинки метрономом отбивали ритм, отсчитывая время до моей смерти.
И тут автобус тряхнуло на очередной кочке.
А мне стало плохо.
Голодная, уставшая до потери сознания, умирающая от жажды... Меня просто выкинуло в проход, прямо под ноги грабителю. Сил подняться уже не осталось. Я только смотрела, как к лицу приближается ботинок на толстой подошве. И отчего-то подковка на ней ярко сверкала. Этот блеск приковывал внимание, не позволяя закрыть глаза.
Сейчас ударит!
Тело само свернулось в клубок, руки метнулись к голове — укрыть хоть немного. А по грязному проходу уже спешили остальные, поливая дернувшихся помочь мне людей руганью и тыкая в них оружием.
Что произошло дальше, не поняла.
Резкое движение сверху, звук удара, кто-то всхлипнул, отлетел по коридору между кресел, а потом обзор закрыла чья-то спина. Кажется, соседа.
Что он делал, я не видела, но послышались выстрелы, крики, откуда-то донеслись слова молитвы Божественным родителям, а потом... все стихло.
В предплечье вцепились пальцы.
— Вставай! — и кто-то вздернул меня на ноги.
В воздухе пахло чем-то незнакомым и... кровью. Темная лужа медленно растекалась вокруг головы грабителя. Я машинально поджала пальцы на ногах, чтобы не дотронуться.
Глаз, только что зло смотревших на меня, не было. Как и лица. Вместо него — кровавое месиво. И ошметки чего-то буро-красного на стенах, сиденьях, даже людях. Мысль о том, что это может быть, мелькнула и пропала. Но мне хватило. И я завизжала.
— Не смотри!
Меня развернули в другую сторону, закрыли от кошмара.
Здесь, на крепкой мужской груди оказалось уютно. Обдало хорошим дезодорантом, немного пылью и едва заметно — потом. Не резко. Так пахнет здоровое, чистое тело.
И я ухватилась за этот аромат. Позволила ему заглушить вонь крови. И потеряла связь с реальностью. Перед глазами все поплыло, голова закружилась, а когда я очухалась, то сидела уже на пыльной траве у обочины, и губам было больно оттого, что какая-то женщина пыталась прижать к ним край бутылки.
Вода!
Я глотала и захлебывалась, откашливалась и снова глотала. Как же хотелось пить. И только, когда бутылка опустела, огляделась.
Автобус стоял посреди поля, распахнув двери. Люди сидели, лежали, ходили вокруг, стараясь не заглядывать внутрь. Кто-то говорил по телефону.
Родители! Мне срочно нужно связаться с ними!
Из обрывков бреда, который мог оказаться сном, выплыла сцена: сосед выносит меня из салона и аккуратно укладывает на землю, подложив под голову свитер.
Так и есть. Вот он, в зацепках сухой травы. А его владельца нет. Да и неважно!
— Простите!
Женщина, которая только что поила меня водой, оглянулась.
— Простите, вы не одолжите телефон? Мне надо маме позвонить.
Она молча протянула красный прямоугольник, сняв защиту.
Быстро набрать въевшийся в память номер, прижать к уху... И услышать ровное:
— На вашем счету недостаточно средств. Пожалуйста, пополните счет...
— Полицию уже вызвали. Скоро будет.
— А где... — я огляделась, ища начавшего заварушку мужчину.
Женщина равнодушно пожала плечами:
— Где-то здесь. Попросил дать вам воды и отошел.
Я поискала взглядом. Мужчин много, но нужного нет. А может, я просто его не узнаю? Ну не мог же он заварить всю эту кашу и сбежать?
Или... мог? Да так и сделал! Бросил одну, в незнакомом месте... Стоп! А почему я думаю о нем в таком ключе? Не родственник, не друг и совсем не обязан заботиться о чужой девице. Спасибо, из автобуса вытащил и попросил напоить.
И все-таки головой крутила, выискивая в толпе того, единственного. И, казалось, аромат его туалетной воды ощущается повсюду.
Так было до приезда полиции.
Подскакивая на неровностях дороги, сверкая мигалками, к нам подлетели полицейские машины в сопровождении экстренной медицинской помощи. Медики работали слаженно и четко: двое вслед за полицейским направились к автобусу, остальные достали пластиковые ящики и приступили к осмотру живых.
Вот зачем они так сильно накачивают манжет, когда измеряют давление? Рука отнялась. А врач хмуро поинтересовался:
— Голова не кружится?
Еще бы она не кружилась после такого!
— Тошнит, — сообщила честно и тут же добавила: — Думаю, что от голода. Я со вчерашнего дня ничего не ела.
— Понятно, — врач тут же перестал волноваться и повернулся к медсестре. — Сейчас капельницу с глюкозой поставим. Сахарного диабета нет?
— Нет.
Вот чего хотелось меньше всего на свете, так это чтобы в меня иголками тыкали. Я обычных уколов боюсь до полусмерти, а тут в вену! Да еще капельницу! Страх придал смелости:
— А можно, я её просто выпью? Или, может, у кого-нибудь конфеты есть? Глюкоза — это ведь сахар, да?
— Умная, — хмыкнул врач. — И трусишка. Подожди.
И направился к следующему пациенту, что-то сказав по дороге медсестре. Та как раз тащила ворох капельниц.
Но ко мне не пошла. Чем очень обрадовала.
А еще через пару минут рядом появился полицейский. В руках он держал блокнот и крышку от термоса, а на запястье болтался целлофановый пакет.
— Вот, врач сказал, тебя нужно срочно накормить. Пирожки с повидлом любишь?
Сейчас я любила все! Пирожки с повидлом, с луком и яйцом, с картошкой, сыром, мясом. Да просто без начинки! Лишь бы съедобными были!
Ничего вкуснее этого пирожка и сладкого чая из термоса в жизни не ела! Жаль, приходилось отвлекаться на полицейского: тот задавал вопросы и записывал в блокнот. Но главное — дозвонился до родителей. И даже разрешил поговорить.
Мама плакала, ругалась на чем свет стоит и грозила содрать с меня шкуру. Папа казался спокойным. Но это его спокойствие напугало куда больше. Похоже, теперь мне точно конец!
Ну и пусть! Главное — дома, а не среди этого ужаса.
Уставшая, сытая, свернулась клубочком на заднем сиденье полицейского автомобиля и заснула. Больше не нужно беспокоиться: все заботы обо мне, несовершеннолетней, взяли на себя стражи правопорядка.
***
Дэй внимательно смотрел на карту, что высвечивалась на экране. Волнение, как всегда перед заданием, проявлялось в чуть заметном покалывании кончиков пальцев. Он несколько раз сжал кулаки, избавляясь от неприятного ощущения.
Прямая дорожка по лужайке с качелями. Возле самого дома — пышный цветник, а справа и слева от крыльца почетным караулом застыли деревья можжевельника.
На табличке под звонком разборчиво написаны адрес и фамилия. Дэй перечитал несколько раз, хотя каждая буква давно была вбита в память. Наконец, выдохнул и нажал на кнопку.
Сразу за трелью звонка послышались торопливые шаги. Дверь распахнулась. На пороге стояла взъерошенная женщина. Судя по тому, как изменилось выражение её лица, она ожидала увидеть кого-то другого.
— Простите, — мужчина, знакомый по фотографиям и видеозаписям, оттеснил супругу, — но мы ничего не покупаем!
Его приняли за коммивояжера!
Дверь начала закрываться, Дэй едва успел выставить ногу, чтобы помешать. И торопливо сообщил:
— Я не торговец!
Женщина охнула и стала оседать на пол. Мужчина рванул Дэя за плечо, втаскивая внутрь:
— Что-то с Ари? Да что вы молчите!
Вместо ответа Дэй протянул оббитую шелком коробочку для украшений. Увидев её содержимое, мужчина переменился в лице и отступил:
— Проходите. И прошу прощения за такой прием. Но ваш вид...
Большое зеркало в холле показало высокого молодого мужчину в строгом костюме и при галстуке. Безупречный и аккуратный. Как коммивояжер высочайшего класса.
— Как я понимаю, с её... — Дэй осекся, не желая произносить титул, и тут же исправился: — с Ари что-то случилось?
— Присаживайтесь, — хозяин дома указал в мягкое кресло возле журнального столика и сам опустился в такое же напротив. — Надеюсь, ничего серьезного. У девочки был выпускной.
Дэй кивнул. Бешеная пора. Толпы подростков в самых невероятных нарядах шлялись по улицам, заполоняли кафе от фуд-кортов до элитных ресторанов. Им в эти дни многое прощалось, словно золотая или алая лента через плечо давала защиту от всего на свете.
И улыбнулся: еще совсем недавно сам был таким. После школы нацелился в военную академию и даже не подозревал, что закончит её в должности телохранителя королевской семьи. Честь, оказываемая немногим. Но он заслужил это собственными усилиями, хотя было нелегко, и по праву гордился достигнутым.
Дэй сам не заметил, как начал улыбаться. Внимание привлекли фотографии, расставленные на комоде. На всех — трое людей: хозяин дома, его жена и дочь. Улыбчивая девочка, потом — девушка. Потрясающе похожая на отца. Особенно подчеркивал сходство фамильный нос. Тонкие черты, живые ноздри...
Тут же вспомнилась соседка из автобуса. Он так и не рассмотрел её лица — мешал толстый слой пыли.
Машинально поставил фотографию на место и задумался: почему та бесшабашная девчонка занимает его мысли? Может, потому, что пришлось прикрывать её от озверевших грабителей? Двое из них были под наркотиками и не думали, что творили. Но вот третий...
К счастью, даже он не успел среагировать. Выломанный из руки подельника пистолет выплюнул пулю, которая не прошла мимо. А дальше... дальше освобождение заложников было делом нескольких минут.
Конечно, Дэй рисковал. И не только пассажирами или собственной жизнью. Он ставил под угрозу выполнение приказа, а значит, проявил себя не с лучшей стороны.
И эта неудача пугала куда больше смерти.
— Так, значит, Ари еще не вернулась?
— Она... — попыталась ответить женщина, но захлебнулась слезами. Хозяин дома тут же поднялся:
— Дорогая, принеси вторую сережку. Я сам все объясню нашему гостю.
Дэю это очень не понравилось. Он знал: эти двое и в реальной жизни были мужем и женой. Но, кроме того, еще и военными. И их имена оказались настолько засекречены, что он сам узнал их только после того, как получил задание.
Происходило что-то непонятное.
И, усевшись, наконец, в предложенное кресло, Дэй собрался, готовый услышать страшное.
— Вчера у дочки... простите, Ари, был выпускной, — мужчина вздохнул. — Но она с него не вернулась.
Тишина громыхала набатом. Дэй ощутил покалывание в пальцах. Многое стало понятным. Но собеседник продолжал:
— Когда она не вышла из автобуса, ребята сказали, что Ари уехала с одним из одноклассников. По отзывам: хулиган, но не больше. К сожалению, он сообщил, что Ари осталась в лесном кафе. Почему — дело третье, с этим пусть разбирается полиция и его родители.
— Почему вы туда не поехали? Разве жизнь и здоровье девочки — не ваша забота?
— Я собирался. Уже из гаража выезжал. Но тут позвонили из полиции: они нашли Ари и уже везут её сюда. Думаю, с минуты на минуту она будет дома. Живая и здоровая.
— Вы уверены, что это именно Ари?
Дэю хотелось вскочить, заметаться по комнате, но многолетняя привычка к дисциплине пригвоздила его к креслу.
— Разумеется! Нам дали поговорить по телефону. Думаете, что мы заподозрили в первую очередь, когда узнали об аварии?
— Что?
Дэй решил, что ослышался. Или собеседник сошел с ума. Этой паре доверили величайшее сокровище нации, а они так спокойно сидят и рассуждают о том, что девочка не вернулась с праздника, да еще в аварию попала!
Но, с другой стороны... Мужчина, сидящий напротив, был почти легендой. Если он еще не в пути, не поднимает на ноги всех агентов, о которых хорошо осведомлен, значит, не все так страшно. Девушка наверняка в порядке. А волнение... оно тоже понятно. Родители, оставшиеся спокойными при исчезновении дочери, выглядят куда подозрительнее.
В приоткрытое окно долетел шум подъезжающей машины.
— Полиция! — женщина первая оказалась у двери и распахнула её так, что от удара посыпалась декоративная штукатурка на стене.
По дорожке, не торопясь, шел полицейский. А за ним... чумазая девушка в грязном синем платье.
Я боялась. Да что там, отчаянно трусила, когда вслед за полицейским подходила к дому. Родители выскочили на крыльцо. Мама почему-то держала в руках мою шкатулку для украшений, но это было неважно. Потому что через минуту меня накрыл ураган.Мама плакала, обнимала так, что дышать стало тяжело. Шкатулка больно впилась в спину, но сказать об этом я не решалась. Дудки! Я не самоубийца. Сейчас мама отойдет, и ка-а-ак... А папа добавит!Он стоял рядом, пряча подозрительно блестящие глаза? Плакал? Несгибаемый, уверенный в себе отец, центр моей силы — плакал? Ну, тогда я точно — труп. И жить мне ровно до того момента, как припарковавший у гаража машину гость двинется восвояси.Кстати, кто это такой? Представитель комитета по правам детей? Или еще из какой организации? С крыльца я видела только силуэт, отражающийся в большом зеркале.О Боги-родители! Да плевать, кто это такой! Лишь бы не уезжал прямо сейчас! Лишь бы посидел как можно дольше! Пусть даже
Подушка моментально промокла. Дышать было нечем — мешали рыдания. Я захлебывалась слезами, хотелось завыть в голос, но внизу сидел этот… из Руматы. И родители, которые оказались ненастоящими.Обожаемая мамочка, единственная, любимая… Уверенный в себе отец, самый лучший в мире мужчина… Они… они обманывали меня семнадцать лет?В голове не укладывалось. Чтобы не зарыдать снова, пришлось закусить угол подушки. Не помогло. Слезы текли и текли по щекам, я их уже и не вытирала.И при этом в глубине души жила надежда, что все это — неправда. Кошмар, навеянный усталостью и захватом заложников. Я дома, сплю в своей кровати, а все остальное — только сон.Но во сне не болит закушенная губа. И горлу не больно глотать слезы.И все же я не переставала искать оправдания. И тут же обвиняла.Насколько же проще было бы, удочери они меня по-настоящему. Тогда их молчание было бы понятно. Но теперь…А мо
Осознать, что еду в этой машине в последний раз, оказалось невероятно трудно. Отцовское авто казалось незыблемым, неизменным, как сама вечность. Смириться, что больше я никогда не сяду на это кожаное сиденье с длинной царапиной, которую оставила выпавшими из кармана ключами, не получалось.Мама выглядела излишне веселой, смеялась невпопад, обращала внимание на стоящие вдоль дороги рекламные щиты, хохотала над двусмысленными слоганами. Слишком явно и картинно.Отец так сжимал руль, что пальцы побелели. Я то и дело ловила его взгляд в зеркале заднего вида. В глубине плескалась боль и тоска.Нет! Еще пара минут, и я не выдержу. Рухнет плотина, которую возводила всю ночь, вспоминая легенды и правила, придумывая мечты и давая себе клятвы, которые — знала! — не смогу выполнить.Чтобы отвлечься, кусала губы. До боли, до ржавого привкуса на языке.И смотрела в окно.— Что это?В голосе мамы звучала паника, заставившая вернут
От реки нас отделяли кусты, но холод все равно заставлял трястись, не помогла и кожанка. Я придвинулась поближе к костру и поплотнее укуталась.От куртки пахло бензином, едва заметно — знакомой туалетной водой и... мужчиной. Странный, волнующий аромат. Интересно, почему у меня опять так бьется сердце? И сон пропал. Хотя ночь очень уютная: треск дров, пляска огня, ограниченная валиками из дерна, плеск воды... И — таинственный незнакомец рядом. Ну чем не сцена из авантюрного романа? Или... любовного?Нет, на любовный не тянет: во-первых, Дэй — та еще скотина. Так и хочется взять во-о-он ту палку и поправить корону. Пойти с таким на романтическое свидание? Да ни за что в жизни!А во-вторых, я несовершеннолетняя. Так что ни о каких любовных похождениях и речи быть не может. Тем более — принцесса.Где-то кто-то ухнул, отчего душа ушла в пятки.— Это филин, — поспешил успокоить Дэй, как будто я нуждаюсь в его заботе.
Кричать — все, на что меня хватило. Кричать и лупить кулаками, куда достану. Щека горела, но было все равно: погоня, перестрелка, купание... Все, что помнила, это как врубилась в темную воду и нырнула, не думая о том, что она заливается в нос и уши. Ушла на глубину и плыла, не глядя, пока не заболели легкие. Выныривала, ожидая увидеть пистолет, направленный прямо в лоб.Глаза заливала вода, пока проморгалась и поняла, что нахожусь в стороне от преследователей, прошло время. Течение относило прочь от машины с горящими фарами, а вдоль реки слышались резкие звуки выстрелов. Я боялась двигаться и едва шевелилась, подбираясь к отвесному берегу. Судороги я боялась сейчас куда больше пули.Выползла на холодный песок и поняла, что у машины что-то происходит. Прямо у капота, в свете фар началась драка. Мужчины сцепились насмерть. Сверху оказывался то один, то другой... И Дэя подминали куда чаще. А потом начали душить.Песок заглушал шаги. Трава тихо шуршала, но дер
«Светомузыка», усиленная сиреной. Рев двигателей. Приказ остановиться летел над дорогой. От шума закладывало уши. Грудь болела от впившегося в тело ремня. Пальцы онемели — никогда в жизни я не держалась так крепко.А Дэй словно не замечал всего этого. Рулил себе и рулил, вжимая педаль в пол. Что творит? Даже на кочках не снизил скорость! Полиция стала отставать, но динамики орали все так же громко, да в зеркалах отражалось мигание огней.Они же стрелять начнут! Вот как поймут, что упускают нас, так и начнут!Но мне, кажется... все равно.Устала. Бояться, убегать, волноваться... Пусть вон Дэй беспокоится, это его забота меня защищать.К тому же ему сейчас не до моих историй. В руль вцепился так, что пальцы побелели, отвлекать страшно, еще перевернемся!— Отстают.Сама свой голос не узнала: спокойный, как в школе, когда отвечаешь хорошо выученный урок.Дэй только кивнул.Фары выхватывали куртинки тр
Стук в дверь раздражал. Хотелось спать. А еще кто-то ходит по комнате... Мама? Не похоже. Тихие голоса, женский и мужской... Да заткнутся они или нет?Пока пыталась устроиться поудобнее, вернулась память. То, как родители, которые вовсе и не родители оказались, собирали в путь. Поездка. Нападение. Дорога. И опускающийся на голову камень. Липкие пальцы. Кровь.Внутренности скрутило узлом, я едва успела свеситься с кровати.И ничего. Пустой желудок выворачивало наизнанку, так, что невозможно было вздохнуть. От боли хотелось кричать, но меня снова и снова складывало пополам.— Принцесса! — рядом оказался Дэй. В губы больно ткнулся стакан. — Выпейте воды, иначе сорвете горло.Рот немедленно наполнился привкусом железа. Поздно!Зато не опозорилась! Хороша бы я была, оставив на ковре содержимое желудка!Отдышалась, откинулась обратно на подушку... И тут поняла, что абсолютно голая! А одеяло сбилось!А
От этой жизни не стоит ждать ничего хорошего.Мысль крутилась в голове, и её не могло перебить ни напевание легкой, надоедливой мелодии, ни хищный вид истребителей.Дэй сидел довольный, прямо-таки светился, когда сообщал, что в Румате я буду на положении пленницы.О Боги-родители! За что мне все это?За последние три дня это стало моей основной молитвой, но и Мать, и Отец оставались глухи и только подкидывали одну неприятность за другой. К счастью, как и пути решения.Жизнь все больше напоминала математическую задачу с множеством неизвестных.— Ваша земля, — Дэй указал на иллюминатор.Горы. Заснеженные, несмотря на лето, вершины. Изумрудные склоны.Селения на берегу широких рек. Водопады. Стада овец. Их дорисовывало воображение, потому что углядеть что-то с такой высоты невозможно. Зато фотографий Руматы я насмотрелась до тошноты.Красивая, невероятно прекрасная страна. И — чужая. Мы обе чужие друг друг