Глава 7

– Очень смешно, да? Сразу видно, что у тебя с воспитанием еще хуже, чем у меня, – обидеться не получилось, я засмеялась вместе с ним. Пусть он всегда будет таким счастливым.

Отсмеявшись, он заставил меня подвинуться ближе к огню и коснулся пальцами отметины на груди.

– Откуда у тебя этот шрам, Элисон.

– Этот? Ой, я правда не знаю. Он просто взял и появился. Точно помню, что не резалась. И провалов в памяти не было. Смешно, да?

Он помрачнел:

– Не смешно. Это руна.

– Руна? Почему на мне неизвестно кто вырезает руны? Я что – свиток этому “кому-то”?!

– Ты это ты. С тобой что угодно может быть.

– А ты знаешь, кто я, Рэндольф? Почему это все происходит со мной?

– Догадываюсь.

– Скажи мне!

– Прости. Нельзя.

– Почему?

– Ты должна сама вспомнить.

– Да уж, сразу видно, что вы с Терри братья, – буркнула я. – Опять одни туманные намеки.

Фэйри не ответил. Отвернулся, чтобы подкинуть дров в очаг.

Мне пришла горькая мысль:

– А ваши с Терри родители… они живы?

– Мои – нет. У Терранса… не знаю. Отец умер, мать должна быть жива.

– Погоди. Я запуталась! Вы же братья. Почему у вас разные родители?

– Мы побратимы, Элисон. Мы смешали кровь и разделили судьбу. Эти узы сильнее тех, что налагаются по праву рождения.

– Совсем запуталась. Почему вы тогда так похожи? – голос прозвучал жалобно.

– Мы смешали кровь и разделили судьбу, – повторил Рэндольф. – Тело, душа и судьба – едины.

Я помотала головой. Бардак какой! То, о чем он говорил, просто не умещалось в голове. Но у меня оставалось сотня тысяч вопросов, и я решила задать хотя бы несколько, пока фэйри в разговорчивом настроении.

– А как вы познакомились? Почему решили стать братьями?

– Мы оба были в обучении у Мастера мечей.

– А что случилось с телом Терри? Он же не всегда был таким?

– Не могу сказать.

В притворном гневе я пихнула его кулаком в плечо:

– Сколько можно надо мной издеваться? Ты – каменный, бесчувственный чурбан.

Вместо ответа он притянул меня к себе, коснулся губами виска.

– Интересно, тебя вообще можно разозлить? Или поссориться с тобой?

Фэйри улыбнулся:

– Очень трудно. Но у Терранса получалось.

Мы помолчали.

– Рэндольф?

Сонное “А?”.

– А что означает эта руна?

– Я не уверен, – он погладил шрам, обвел пальцами сосок, вызвав у меня возбужденный выдох. Ладони у Рэндольфа жесткие, в мозолях от меча. Как у него при этом получается быть таким нежным? – Это – Науд. Принуждение, ограничение или долг. А еще – судьба.

– Опять судьба? Не слишком ли много ее в последнее время?

Он зевнул.

– Я мешаю тебе спать, да?

– Я буду говорить с тобой, если тебе это важно. Но нам надо выспаться. Завтра придется искать дорогу через сугробы.

– Ну сам посуди: как можно спать, когда ты наконец-то стал отвечать что-то еще кроме “да” и “нет”?! Я должна пользоваться моментом.

– Пользуйся, – разрешил он, подавив второй зевок. Мне немедленно стало стыдно.

– Прости. Я не буду. Понимаю, как ты устал. Давай правда спать, а завтра ты останешься таким же, хорошо?

Рэндольф не ответил. Кажется, он заснул, как только я пообещала больше не приставать с вопросами. Я завистливо повздыхала – нервная трясучка по-прежнему бежала по всему телу, отдаваясь дрожью в пальцах. Слишком много всего произошло за сегодня. Особенно мое грехопадение. Как же можно спать после такого? Я теперь, наверное, вообще никогда в жизни заснуть не смогу…

Последнюю мысль я додумывала, уже проваливаясь в сон без сновидений.

Франческа

Стук в дверь. Громкий, настойчивый, он вырывает из липких объятий кошмара.

– Франческа, открой.

Отворачиваюсь, утыкаясь носом в серый бархат софы. Простыня вся влажная и сбилась – я сильно ворочалась ночью.

– Пожалуйста. Это ненадолго.

Не буду слушать! Не открою! Пусть оставит меня в покое или уже войдет сам, как привык делать. Благо на двери ни щеколды, ни замка. Я подперла ее на ночь стулом, но никогда не поверю, что для Элвина это станет серьезным препятствием.

Он не пытается ворваться. Снова настойчиво стучит, и, поняв, что я не собираюсь открывать, повышает голос:

– Сеньорита, я сейчас уезжаю… должен. Не знаю точно, когда вернусь. Возможно, не раньше вечера. Дом твой, ты в нем хозяйка. Только прошу – не уходи никуда и не делай глупостей.

Смешно! Куда я могу уйти – сам же запретил мне через ошейник.

Но… если вчера он сказал правду, запрет давно не действует. Я свободна!

Мысль заставляет подскочить на месте. Я выбираюсь из-под одеяла, крадусь к двери и вслушиваюсь в его затихающие шаги.

В голове какая-то сумятица. Вчера я так и не смогла до конца оправиться от новостей. Казалось реальность – понятная и знакомая с детства – истончилась, изогнулась, обернулась невообразимой ложью. И я уже не могу доверять ни миру, ни себе самой.

Невозможно было отрицать слова мага. Перемены в обстановке в башне, пугающие перемены в его поведении. Как бы ни хотелось мне списать все на желание Элвина поиздеваться над пленницей, я не смогла это сделать.

Особенно когда он снял перчатку с левой руки.

В ужасе от новостей я закрылась в своей комнате и объявила, что буду спать здесь, на диване.

И что не хочу его видеть.

Он долго убеждал меня через дверь пойти в гостевую комнату, где есть нормальные кровати. А потом прислал брауни с постельным бельем.

Ночью мне снились кошмары. Я стояла за дверью, а нечто с другой стороны стучалось и умоляло впустить его. Совсем как Элвин. Еще в памяти остался зал, полный битого стекла. Осколки ранили босые ноги. Я шла по ним, оставляя кровавые следы…

Выждав для гарантии десять минут, я открываю дверь и иду заново исследовать башню.

Его покои. Не его – наши. Тысячи мелочей говорят, что теперь рядом с мужчиной в этих комнатах обитает женщина. Туалетный столик, заставленный баночками с румянами и пудрой, россыпь шпилек и расписной веер на бюро, шелковый шарфик на спинке кресла.

– Леди! – писклявый голос из-за спины заставляет подпрыгнуть.