Брийо, особняк «Ундина»
Матильда
Посреди ночи Матильда проснулась с бешено колотящимся сердцем и твердой уверенностью, что рядом шевалье Маньяк. Она бы заорала от страха, но горло перехватило спазмом.
– Кто здесь? – прошептала она одними губами, ругая себя на чем свет стоит за иррациональную панику, и огляделась.
За окном светила ущербная зеленая луна, ветвь цветущей сливы заглядывала прямо в комнату, наполняя ее сладким свежим запахом. Что-то поскрипывало, кричала какая-то ночная птица, и везде были тени, тени… они шевелились, строили рожи и тянулись к Матильде…
Ей безумно хотелось закричать, но она боялась. Вдруг ее крик стронет лавину, притаившуюся в предрассветной тишине?
– Я здесь, – ответил тихий девичий голос, и Матильда невольно вздрогнула. – Возле шкафа. Я не причиню тебе зла, не надо бояться.
Почему-то Мати
о доброте, которая страшная силаБрийо, шато «Ундина»МатильдаСледующие два дня Матильда провела в хозяйственных хлопотах и общении с Леграном. Он привез сейф и охранные амулеты, сам их настроил, а Матильде велел очень внимательно изучить дневник Эжени Мортале, и пока не изучит – не ходить в подвалы и вообще передвигаться по дому с осторожностью.– Откуда он взялся? – Легран был искренне удивлен. – Все книги сожжены, и вдруг – дневник…Матильде стоило некоторого труда умолчать о Елене Мортале и ее подарке, и вообще, она чувствовала себя немного виноватой: Легран так о ней заботится, а она скрывает от него… да все скрывает, будем уж откровенны.– Он просто лежал на столе, когда я проснулась, – сказала Матильда чистую правду. Ведь так намного проще врать, если говорить только правду. – Я уже начала его читать. Мне кажется, Легран, дом п
о единстве противоположностейБрийо, Пале-РояльАндреКлочок бумаги в его руках истончался, превращаясь в пепел, но Андре этого не замечал. Он вчитывался в знакомые округлые буквы, и в груди щемило от нежности и сожаления.«Сынок, я не верю в твою вину. Ты не мог убить, я знаю. Я добьюсь помилования, но умоляю тебя, не появляйся дома!Это я виновата в том, что твоя жизнь погублена. Ради любви к твоему отцу я отказалась от своего дара и позволила отобрать дар у тебя. Я хотела, чтобы мы все были счастливы, но Небеса посмеялись надо мной… Молю тебя, вспомни о своем даре, развивай и используй его, иначе он сожжет тебя.Люблю тебя.Мама».Пепел давно осыпался с его пальцев, но Андре все стоял, невидяще глядя в окно – там благоухали цветущие яблони, щебетали птицы. В сердце же Андре было пусто и мертво, как в склепе. Лишь бились об
о дарах нежданных и потерях нечаянныхБрийо, таверна «Каза Эстебано»АндреДля кутежа Андре выбрал злачное местечко, в котором никогда не бывал князь Волков. Таких в Брийо было – по пальцам перечесть. Андре уже не помнил, чем ему не угодила «Каза Эстебано». Наверняка причина была дурацкой, как и вся его жизнь.Досаду от ссоры с принцем изображать не пришлось, ее и так было с избытком. Может быть, еще и оттого, что сейчас он как никогда ясно понимал, как бездарно просадил свое материальное благополучие. Ведь его пакет акций был немногим меньше, чем у Мориса! Вот же дурак!Впрочем, досадовать на себя долее четверти часа Андре не сумел. Элементарно уснул в наемной коляске, и проснулся, лишь когда его окликнул кучер:– Приехали, ваша милость!Зайдя вовнутрь, Андре опять же не понял, отчего раньше избегал этого места. Весьма уютно, отличная музыка, множество готовых к пр
о тех, кого не ждали, а они приперлисьШато «Ундина», день спустяМатильда– А у тебя тут миленько, – раздался ненавистный голос.Матильда вздрогнула и чуть не уронила чашку с утренним шамьетом прямо на список срочных покупок, из которого она пыталась вычеркнуть хоть что-нибудь. Она так увлеклась, что не услышала шума подъезжающего экипажа.– Будьте вы прокляты, Д’Амарьяк! – Она еле подавила желание схватиться за кулон, висящий на груди, и спрятать его под платье. Поздно! Теперь прятать – лишь привлекать к нему внимание.– Хорошая попытка, девочка. – Чертов маньяк шагнул на увитую розами и виноградом террасу, где фрау Берта накрыла поздний завтрак. – Эй ты, вина и завтрак нашей милости, – бросил он выбежавшей на шум Козетте.Шуструю и любопытную девчонку Матильда назначила своей камеристкой. У нее обнаружились два бесценн
о тех, кого стоило бы ждатьШато «Ундина»Матильда«Немного посидеть» продлилось… а неизвестно сколько. То Матильде казалось, что прошла минута, то – что уже наступила ночь. Она даже толком не поняла, сам дом закрыл каменной плитой провал со штырями, или она нажала нужный камень. Это не имело никакого значения. Ничего не имело значения, кроме того, что она только что чуть не убила человека. Что она хотела его убить, попыталась – и у нее не получилось. И совершенно неважно, что он – маньяк, сволочь, насильник и убийца. Она сама чуть не стала такой же, как он.Ее отделял от тьмы всего один крохотный шаг. От того, чтобы убить и смеяться над трупом. Боже, какая мерзость!Но… она все равно победила. Пусть временно. Пусть едва не став убийцей. Она прогнала его… надо радоваться. Надо, да… только чему больше, победе и тому, что она не убийца? Чт
между нами, девочкамиБрийо, «Дом сбывшихся желаний»МатильдаНо в салон Матильда не пошла. Едва экипаж Товиля скрылся с глаз, она поймала извозчика и велела ехать к Жозефине. Ей срочно, немедленно надо было посоветоваться с единственной подругой. Все же некоторые вещи обсуждать с мужчинами, тем более влюбленными – нельзя.Жозефина нашлась на кухне. Она ругалась с носатым толстым итальянцем в белом колпаке и фартуке, забрызганном кровью. Итальянец что-то тараторил, тыкая огромным ножом то в раскаленную плиту, то в забившегося в угол поваренка, то прямо в Жозефину. Та же размахивала какими-то бумагами и орала на повара по-итальянски.– Кого убивают? – вмешалась Матильда.Жози замолкла, а повар снова выдал длинную тираду на своем языке.– Простите, синьор, я не понимаю. – Матильда отступила от его напора. – No, noparla!Синьор на мгновение замолк, о
о тине на ушахБрийо, дом графа ЛавуаАндре– …достойны большего, – в двадцатый, наверное, раз повторил граф Лавуа.Андре уже сложно было сохранять заинтересованный вид. Он кивал, хмурился в нужных местах, гневно сверкал очами и неловко расспрашивал о подробностях: что ему пожалует новый сюзерен, когда и сколько, а может быть, еще и невесту красивую, и богатую? Вот как ваша дочь, дорогой друг.Лавуа обещал даже свою дочь и еще немножко сверх, всего-то за сущую малость, отвлечь его высочество Мориса от совершенно ненужной ему, скучной и неважной политики. Занять его охотой, кутежами, да хоть демоном лысым… А вот в позапрошлом году некий герцог сломал ногу, охотясь на матерого лося, вот смеху-то было!Андре гаденько и понимающе смеялся вместе с Лавуа, размышляя над крайне неприятным вопросом: это принц Себастьен считает Андре Вульфа жадным тупицей или сам граф Лавуа? Или они оба? А ве
о дружбе и партнерствеПале-РояльАндреХод вывел его вовсе не в тупичок близ комнат придворных, а в кабинет капитана Драккара. Причем понял это Андре, лишь когда вышел наружу, и тайная дверь за ним начала закрываться. Протискиваться обратно и блуждать по темным узким лазам он не решился, мало ли, забредет еще в императорские покои. Так что оставалось лишь радоваться, что капитана нет на месте, и надеяться, что дверь не заперта.Надежда не оправдалась. Дверь в приемную была закрыта на ключ. Но оставалось окно! Привычный путь бегства из спален милых дам, Андре пользовался им гораздо чаще, нежели парадными подъездами. Почему-то мужья так и норовили заявиться к супругам не вовремя!И не только мужья. Ключ заскрипел в замке ровно тогда, когда Андре отворил окно и примеривался вскочить на подоконник.Ему не хватило буквально мгновения. Дверь распахнулась, и в кабинет зашел, нет, влетел Драккар, на ходу в
Виена, Астурия. Особняк рода Бастельеро. Год спустяМатильда– … а потом они провели древний ритуал, и сама Молчаливая Сестра благословила их. И стало наконец два барона Грасси… – баюкая на руках маленькую Елену, рассказывал Шарлемань. – Старый стал молодым, а молодой…– Не пришей кобыле хвост, – в тон ему продолжил счастливый отец, наблюдающий за ежедневным ритуалом укладывания младенца из мягкого кресла.Тиль устроилась рядом, положив голову ему на плечо. Она тоже обожала эти редкие минуты покоя и тихого семейного счастья.– А молодой как был раздолбаем, так и остался, даром что учим его, учим, Дитрих уже поседел весь. – Шарлемань, уже полгода как обзаведшийся молодым и здоровым телом, не изменил убаюкивающего тона, но погрозил Андре кулаком. – Твой отец, девочка моя, безнадежный мальчишка. И за что только ему привалило счастье?Ел
о проклятиях и благословенияхАстурия, родовой замок БастельероМатильдаПервым, что почувствовала Тиль, было дыхание Андре. Сиплое, прерывистое и ускользающее. Она не понимала, где они, что с ними, но знала главное – он жив!– Фрау Мортале, какой сюрприз! – раздался незнакомый властный голос с жестким немецким акцентом. – Не думал, что ваш род сохранился.С трудом открыв глаза, Тиль уперлась взглядом в небесно-синие, почти как у Андре, глаза на породистом хищном лице.– Шевалье?.. – шевельнула она пересохшими губами.– Позвольте вашу руку, фрау Мортале, – незнакомец, одетый по-домашнему мужчина лет пятидесяти на вид, сдержанно улыбнулся. – Вряд ли вам удобно на полу.Только теперь Тиль осознала, что лежит наполовину на Андре, наполовину на застилающей пол медвежьей шкуре, совсем рядом потрескивает камин, а хозяин этого места &ndash
о настоящих друзьяхБрийо, камера в БастьиАндреРешетчатое окошко в двери с душераздирающим скрипом открылось, мелькнул тусклый свет, а затем за решеткой показался глаз. Один. Больше в крохотном окошке не помещалось.– К вам гость, шевалье Вульф. Будьте любезны, оставайтесь на месте.– Буду, дружище, куда ж я денусь, – вздохнул Андре, не вставая с соломенного матраса, прикрытого медвежьей шкурой.Эту шкуру вместе с парой авантюрных романов, дюжиной бутылок руанского, новенькой колодой карт и запиской Андре получил в первую же ночь своего заточения. В записке почерком Мориса значилось: «Сиди смирно и не ломись в открытую дверь, а то безвременно погибнешь при попытке к бегству». А с тех пор вот уже трое суток – ничего. Ни вызова на допрос, ни посетителей, ни-че-го! Ну, если не считать нескольких корзин с провизией, из которых Андре поочередно добыл и сдал тюремщику
о такой разной любвиБрийо, особняк шевалье Д`АмарьякаМатильдаНа второй день пребывания «в гостях» у Маньяка Тиль озверела от неизвестности и скуки. Сам командор смотался сразу же, как притащил ее в свое логово, слуги с ней не разговаривали, из предоставленных ей комнат она выбраться не могла – мешали решетки и какие-то хитрые заклинания. То есть она даже сумела огреть лакея, принесшего ей обед, отломанным подлокотником кресла и рвануть в открытую дверь… вот только переступить порог не смогла. Багровая дрянь отбрасывала ее раз за разом, и как Тиль ни умоляла кулон-защитник ей помочь, дрянь не поддавалась.Маньяк явился, когда она приставила лакею к горлу острую вилку и требовала артефакт, позволяющий проходить в дверь. Слуга зеленел, хватал ртом воздух, шевелил губами, но ничего не отдал и не сказал ни слова.– Он немой, моя прелесть, – раздался ненавистный голос, и несчастный
о том, как насмешить боговБрийо, Пале-РояльАндреЧто-то с этой вдовой было сильно не так, но Андре так и не понял, что именно. Какая-то фальшь, что-то на уровне вопящей о подвохе интуиции.Но до интуиции ли ему было, когда граф Лавуа «случайно» толкнул его во время выхода императора, сунул в руку кинжал и велел:– Сейчас!Андре проклял все на свете, и особенно собственную дурь, едва коснувшись рукояти оружия, зачарованного сильнейшей ментальной магией.«Убей, убей, убей Мориса!» – требовал кинжал, тянул за собой, жег руки и распространял по венам магическую отраву.Андре казалось, что весь зал смотрит на него, ждет и скандирует, как на скачках: убей, убей! Даже в мутных глазах вдовы-невесты засиял тот же приказ: убей! Немедленно!Оттолкнув ее и еле выговорив короткое «уезжайте домой немедленно!» он кинулся за Морисом, сам не пони
о планах матримониальных и прочихБрийо, Пале-РояльМатильдаТиль с жадным любопытством наблюдала за скандалом. Настоящие придворные игры, боже мой, какой материал был бы для диссертации! И как жаль, что она не в курсе, что же такого особенного в этом Черном Волке и краешек какой интриги она увидела! Но что Волк – фигура сильная, она убедилась. Принц буквально бросился его защищать, чуть не рассорился с герцогом Конте, а значит, Волк для него очень важен.Может быть, ей нужен в покровители именно такой человек? Конечно, лучше бы сам принц… Черт, как же неудобно пытаться просчитать ситуацию, ничего толком не зная! Конечно же, Легран ей в общих чертах рассказал о противостоянии военной и прогрессивной партий, возглавляемых старшим и младшим принцем, и о тесной дружбе ее покойного супруга с младшим принцем, но это было катастрофически мало!Когда Черный Волк снял-таки маску, Тиль не сдержала разо
о светской жизниБрийо, Пале-Рояль, неделю спустяМатильдаКоролевский дворец до боли напоминал Версаль. Матильду даже одолела ностальгия – вспомнились ее редкие поездки во Францию, прогулки по музеям…– Это потрясающе, сердце мое. – В отличие от нее шевалье де Товиль по Луврам и Петергофам не прогуливался, и фонтаны с золочеными статуями произвели на него сокрушительное впечатление.Примерно как она сама, когда Легран приехал, чтобы сопроводить ее на прием. То есть сначала он не узнал Тиль в пухлощекой простушке, на которой дорогое черное платье сидело как на корове седло. А потом проверял с разных ракурсов, как держится иллюзия.– Восхитительно! – признал он, когда ему раз этак в десятый не удалось задержать на ней взгляд дольше полуминуты и запомнить ее черт. Ему-то, магу-менталисту! – Как тебе это удалось?– Позволь мне оставить эту тайну п
мы с тобой одной кровиБрийо, «Дом сбывшихся желаний»Матильда– Вы еще и пунктуальны, прекрасная Тиль. – Андре де Грасси подал ей руку, чтобы помочь выйти из коляски. – С каждой нашей встречей вы восхищаете меня все больше.– Льстец. – Жар бросился Матильде в лицо, словно она была шестнадцатилетней школьницей с гормонами вместо мозга.– Я говорю правду и только правду. – Он поцеловал ей руку, пустив по телу волну жаркого предвкушения.– Искусный льстец.Тиль с трудом заставила себя оторвать взгляд от пронзительно синих глаз в прорезях полумаски, но маневр не помог: теперь она залипла на обтянутых черным сукном сильных плечах, как наяву чувствуя гладкость горячей кожи и дрожь напряженных мышц… нет, нет, она не будет сейчас думать об их единственной ночи! И тем более о свободных комнатах в доме Жози… и о том, как легко с
об интригах, клятвах и крыльях любвиПале-Рояль, БрийоАндреЧто может быть приятнее мыслей о прекрасной женщине? Только прекрасная женщина в твоей постели. Но если ее нет, а мысли все время возвращаются к ней – к ее голосу, к касанию ее пальцев, к нежности ее губ, ко взглядам украдкой, из-под вуали? Благородному сэру остается лишь одно: облиться холодной водой, взять в руки шпагу и отправиться в фехтовальный зал погонять капитана императорских гвардейцев.Там-то, когда Андре почти прижал Джеймса к стенке и почти приставил клинок ему к горлу, его и нашел черный монах.– Сэр Вульф. – Глухой голос из-под капюшона разнесся по залу и чуть не заставил Андре пропустить смертельный удар, а десяток гвардейцев, наблюдающих за тренировкой, недовольно засвистеть и затопать.Но чуть не считается! Проведя обманный финт, Андре таки выбил шпагу из рук Джеймса и упер острие ему в грудь.&nd