Брийо, Пале-Рояль
Андре
Что-то с этой вдовой было сильно не так, но Андре так и не понял, что именно. Какая-то фальшь, что-то на уровне вопящей о подвохе интуиции.
Но до интуиции ли ему было, когда граф Лавуа «случайно» толкнул его во время выхода императора, сунул в руку кинжал и велел:
– Сейчас!
Андре проклял все на свете, и особенно собственную дурь, едва коснувшись рукояти оружия, зачарованного сильнейшей ментальной магией.
«Убей, убей, убей Мориса!» – требовал кинжал, тянул за собой, жег руки и распространял по венам магическую отраву.
Андре казалось, что весь зал смотрит на него, ждет и скандирует, как на скачках: убей, убей! Даже в мутных глазах вдовы-невесты засиял тот же приказ: убей! Немедленно!
Оттолкнув ее и еле выговорив короткое «уезжайте домой немедленно!» он кинулся за Морисом, сам не пони
о такой разной любвиБрийо, особняк шевалье Д`АмарьякаМатильдаНа второй день пребывания «в гостях» у Маньяка Тиль озверела от неизвестности и скуки. Сам командор смотался сразу же, как притащил ее в свое логово, слуги с ней не разговаривали, из предоставленных ей комнат она выбраться не могла – мешали решетки и какие-то хитрые заклинания. То есть она даже сумела огреть лакея, принесшего ей обед, отломанным подлокотником кресла и рвануть в открытую дверь… вот только переступить порог не смогла. Багровая дрянь отбрасывала ее раз за разом, и как Тиль ни умоляла кулон-защитник ей помочь, дрянь не поддавалась.Маньяк явился, когда она приставила лакею к горлу острую вилку и требовала артефакт, позволяющий проходить в дверь. Слуга зеленел, хватал ртом воздух, шевелил губами, но ничего не отдал и не сказал ни слова.– Он немой, моя прелесть, – раздался ненавистный голос, и несчастный
о настоящих друзьяхБрийо, камера в БастьиАндреРешетчатое окошко в двери с душераздирающим скрипом открылось, мелькнул тусклый свет, а затем за решеткой показался глаз. Один. Больше в крохотном окошке не помещалось.– К вам гость, шевалье Вульф. Будьте любезны, оставайтесь на месте.– Буду, дружище, куда ж я денусь, – вздохнул Андре, не вставая с соломенного матраса, прикрытого медвежьей шкурой.Эту шкуру вместе с парой авантюрных романов, дюжиной бутылок руанского, новенькой колодой карт и запиской Андре получил в первую же ночь своего заточения. В записке почерком Мориса значилось: «Сиди смирно и не ломись в открытую дверь, а то безвременно погибнешь при попытке к бегству». А с тех пор вот уже трое суток – ничего. Ни вызова на допрос, ни посетителей, ни-че-го! Ну, если не считать нескольких корзин с провизией, из которых Андре поочередно добыл и сдал тюремщику
о проклятиях и благословенияхАстурия, родовой замок БастельероМатильдаПервым, что почувствовала Тиль, было дыхание Андре. Сиплое, прерывистое и ускользающее. Она не понимала, где они, что с ними, но знала главное – он жив!– Фрау Мортале, какой сюрприз! – раздался незнакомый властный голос с жестким немецким акцентом. – Не думал, что ваш род сохранился.С трудом открыв глаза, Тиль уперлась взглядом в небесно-синие, почти как у Андре, глаза на породистом хищном лице.– Шевалье?.. – шевельнула она пересохшими губами.– Позвольте вашу руку, фрау Мортале, – незнакомец, одетый по-домашнему мужчина лет пятидесяти на вид, сдержанно улыбнулся. – Вряд ли вам удобно на полу.Только теперь Тиль осознала, что лежит наполовину на Андре, наполовину на застилающей пол медвежьей шкуре, совсем рядом потрескивает камин, а хозяин этого места &ndash
Виена, Астурия. Особняк рода Бастельеро. Год спустяМатильда– … а потом они провели древний ритуал, и сама Молчаливая Сестра благословила их. И стало наконец два барона Грасси… – баюкая на руках маленькую Елену, рассказывал Шарлемань. – Старый стал молодым, а молодой…– Не пришей кобыле хвост, – в тон ему продолжил счастливый отец, наблюдающий за ежедневным ритуалом укладывания младенца из мягкого кресла.Тиль устроилась рядом, положив голову ему на плечо. Она тоже обожала эти редкие минуты покоя и тихого семейного счастья.– А молодой как был раздолбаем, так и остался, даром что учим его, учим, Дитрих уже поседел весь. – Шарлемань, уже полгода как обзаведшийся молодым и здоровым телом, не изменил убаюкивающего тона, но погрозил Андре кулаком. – Твой отец, девочка моя, безнадежный мальчишка. И за что только ему привалило счастье?Ел
Калининград, наше время– Сдаем работы, господа студенты! – Ольга постучала указкой по столу, привлекая внимание рьяно списывающих из Сети двоечников. – Время вышло. К следующему занятию жду от вас рефераты на тему «Положение женщины во Франции XVIII века».Аудитория недовольно загудела, но Ольга не обращала на это внимания. Четвертая пара окончена, можно наконец-то домой. А сегодняшние работы она проверит завтра на больничной койке, все равно там совершенно нечем заняться.– Оль, ты идешь? – В аудиторию, в которой копался последний зазевавшийся оболтус, заглянула Юля Михална с кафедры иностранных языков. – Мы с девочками уже тебя ждем!– С днем рождения, Оль Санна! – Проходя мимо ее стола, студент робко ей улыбнулся, отчего невыразительное лицо стало почти симпатичным, положил на край стола открытку с шоколадкой и покраснел до самых ушей.
о дивном новом миреЧерт знает где, черт знает когда, черт знает ктоВ этот раз она просыпалась от наркоза легче и быстрее, чем раньше. Вместо привычного уже постепенного выплывания, словно со дня моря, она просто проснулась. На удивление почти ничего не болело, разве что слегка саднило в промежности. Даже в руке, где должна была быть капельница, почти ничего не чувствовалось.Не открывая глаз, Ольга на пробу пошевелила пальцами рук, затем ног. Прислушалась. И только тут до нее дошло, в чем еще странность.Запахи!Даже не запахи, а вонь! Вместо положенных хлорки и лекарств – пот, перегар и черт знает что еще, не менее отвратительное.Ожидая привычной сухости и тумана, Ольга раскрыла глаза… и снова закрыла. Что-то с палатой было не то. Ладно, запахи могут и померещиться после наркоза, но паутина на дощатом потолке и пыльный алый балдахин-то откуда?– Сестра? – позвала она и осеклась. С
о чудесах в решетеБрийо, Франкия, бордельНотариус вернулся из уборной минут через пятнадцать. Немного пришедшая в себя, но так и не смирившаяся с чертовщиной Ольга отметила, что от отеков и красноты не осталось и следа, даже пятна с сюртука пропали. Так и не скажешь, что господин нотариус ночью пьянствовали и трахали проститутку.Ольга невольно поморщилась. Ассоциировать себя с проституткой было мерзко, стыдно и страшно. Вдруг она болеет сифилисом или еще какой дрянью? С гигиеной здесь плохо, а с медициной и того хуже.На Ольгу нотариус бросил презрительно-настороженный взгляд.– Эй, не притворяйся тупой девкой, я тебе не верю. – Он брезгливо скривился на смятую постель и сел на край, закинув ногу на ногу и обхватив колено сцепленными пальцами. – Итак, кто ты?– Ма… – Ольга от нервов поперхнулась: врать она не любила и не привыкла, но говорить правду нельзя. Назовут вед
задом наперед, все наоборотГде-то на задворках БрийоАндрей– Князь Андрей Волков умер, да здравствует мсье Андре Вульф, – пробормотал под нос Андрей и огляделся.В этом районе Брийо он не бывал. Слишком грязно и вонь стоит такая, что слезы из глаз. Или рыбный рынок рядом, или речной порт, а может быть, то и другое. Под ногами что-то склизкое, стены тупичка, в который привел портал, изрисованы углем и загажены.Сунув руки в карманы, Андре быстрым шагом направился к выходу из тупика. Найти извозчика, добраться до поверенного, взять деньги – а дальше можно будет отправиться к Морису. Наверняка вместе они что-нибудь придумают! Да и наверняка отцу вскоре надоест пугать непутевого сына, он выпросит у императора помилование, и все вернется на круги своя.Представляя, как вернется домой, попросит прощения у матушки и даже поглядит выбранную ею невесту, Андре шагал по узкой улочке. По сторонам он