3 Скалы

Позже Настя не раз спрашивала себя, как так вышло, что у них хватило сил в ногах и лёгких, чтобы выдержать сумасшедший забег на такую огромную дистанцию. Они бежали, не сбавляя хода, даже достигнув Воронова утёса.

Стали попадаться первые компании отдыхающих… Они провожали удивлёнными взглядами проносившихся мимо девчонок, растрёпанных и перепуганных чем-то до смерти.  Только достигнув широкой дороги, по которой шло не меньше полсотни туристов, Настя и Олеся сбавили скорость. Они по-прежнему  почти бежали, подпрыгивая и торопясь, но сил на то, чтобы мчаться, уже не осталось.

Настя повалилась в изнеможении  на бревно у дороги. Олеся, тяжело дыша и стирая пот со лба, опустилась рядом.

Лёгкие горели огнём, ноги гудели, в висках стучали «молоточки», пот заливал глаза, кололо в правом боку, к тому же дико болело колено. Настя только теперь заметила, что джинсы порваны, нога разодрана, а штанина перепачкана кровью и грязью. Романова полезла в карман за сигаретами. Руки дрожали, не слушались – она с трудом закурила. На этот раз Олеся не сказала ни слова. Но сигарета  не успокоила – перед глазами Насти стояла ужасная сцена убийства девушки, а в ушах звенел эхом хриплый голос ведьмы: «Ты сюда вернёшься! Ты не уйдёшь от меня!». По спине прополз неприятный холодок, словно пережитый страх вновь коснулся её кожи скользкими липкими щупальцами.

– В милицию надо сообщить! – сказала Олеся. Голос был словно не её, а чей-то чужой – потерянный, несчастный. – Мобильник у кого-нибудь попросить!

– Сотовый здесь не берёт, – напомнила  Настя. – В магазине есть телефон!

Они переглянулись и, не говоря больше ни слова, поднялись и побрели к городу. Настя прихрамывала, Олеся взяла её под руку. Встречные прохожие одаривали девчонок многозначительными взглядами.

***

Олеся влетела в «Робин Гуд» с таким грохотом, словно на ней были доспехи тевтонского рыцаря: едва не вынесла дверь, гулко грохнувшую о стену, и почти сорвала с гвоздя «музыку ветра». Китайский сувенир зазвенел всеми своими колокольчиками сразу – обиженно, разгневанно и испуганно, совсем не так, как полагалось хранителю гармонии.

Продавщица, мучимая похмельем, едва не выронила из рук бутылку пива, но, проявляя чудеса акробатической ловкости, успела её поймать и быстро спрятать под прилавок.

Олеся, вырвавшись из лап сектантов и ощутив, наконец, себя в безопасности,  вновь вернулась к своей привычной деловитой напористости. Она решительной генеральской походкой пересекла магазин и, глядя прямо в затуманенные глаза продавщицы, рявкнула:

– Нам надо позвонить!

«Мадам де Робин Гуд» покосилась за спину Олеси, критически оглядев дохромавшую до прилавка Настасью, изрядно перемазанную кровью и грязью, и молча кивнула на телефон.

– У нас карточки нет! – в голосе у Петрушенко прорезались истерические нотки, что и неудивительно, учитывая, как она перенервничала.

– Тогда – пять минут десять рублей, – доложила продавщица, извлекая  откуда-то из-под прилавка, казавшегося бездонным чревом кита, телефонную карту.

– Какие, к чёрту, десять рублей? Нам в милицию позвонить надо! – взорвалась Олеся. – Тут какие-то маньяки людей режут, а Вы!..

– 02 – б*******о, – шепнула Настя и поспешно оттащила возмущавшуюся подругу от кассы.

Настя позвонила сама, удивляясь спокойствию в своём голосе, ведь внутри-то всё дрожало, и кровь кипела от дикого всплеска адреналина.

– Убийство в Святогорье, – сказала она. – Сообщила Анастасия Романова. Ждём у магазина «Робин Гуд». Да, возле Павловки.

Настя положила трубку.

– Ну и что? Что они сказали?  – нетерпеливо вопрошала Олеся.

Анастасия тяжело вздохнула и предложила:

– Пойдём покурим!

Девчонки вышли на улицу, присели на низкие перила площадки, служившей парковкой для машины. Здесь царила прохладная тень. 

Выкурив две сигареты одну за другой, Настя достала из рюкзака фляжку и носовой платок, чтобы отмыть рану на колене, но тут подъехал милицейский «бобик»…

***

– Оперуполномоченный Сысоев Владимир Дмитриевич, – отрапортовал высокий светловолосый парень, первым вышедшей из машины.

Оглядел растрёпанных, перепуганных девчонок и добавил уже не столь официально:

– Можно, просто Володя! Что у вас тут стряслось, девчушки?

– У нас? У нас стряслось?! – вновь рассвирепела Олеся, отпихивая Настю и угрожающе надвигаясь на «опера». – Это у вас тут стряслось, чёрт возьми! Здесь, на Святогорье, столько народу тусуется: школьники, дети! А у вас под самым носом людей в лесу режут!

– Поспокойнее, гражданочка! Разберёмся! – одёрнул её Владимир. – Имя Ваше, кстати, как будет?

– Олеся Петрушенко, – буркнула блондинка.

– Хорошо, –  он записал что-то в потёртую кожаную папочку, которую держал в руках. – Нос наш от Святогорья далеко! Блюсти там порядок – дело кордонов и лесников. Ладно, ближе к телу, то есть к делу!..

– Мы видели ритуальное убийство, – сказала Настя спокойно, с настораживающим хладнокровием.

И Сысоев сразу же переключил своё внимание на неё.

– Где? Как?

– У подножья Воронова утёса, только не с той стороны, где туристы обычно, а с восточного склона. Там заросли черёмухи, болотце…

Владимир понимающе кивал головой, слушая сбивчивый рассказ девчонок.

– Так… Значит, стойбище этой секты с восточной стороны Воронова утёса? –  уточнил Сысоев. – Всё ясно! Я эти места знаю, как свои пять пальцев. Мальчишкой всё здесь излазил. Найдём ваших «шаманов»! Это их рук дело? – поинтересовался Владимир, бросив взгляд на ногу Насти.

– Нет. Это я упала, когда убегала, – ответила Настя.

 Вспомнилась дикая боль в ноге и обречённая мысль в голове: «Всё! Конец! Сейчас схватят!», а ещё, удаляющаяся спина Олеси, и быстрое мелькание её ног, разбрызгивающих холодную воду ручья.

И, может быть впервые в жизни, души коснулась горькая обида – скользкая, холодная и неприятная, как змея! Гнилая эта мысль заползла в сознание и шепнула прямо в сердце: «А ведь она не остановилась… Она тебя бросила! Олеся! Лучшая подруга!!! Спасая собственную шкуру, и не подумала оглянуться, помочь». Это была очень досадная мысль, мучительно въедавшаяся в самое сердце, как кровососущая пиявка.

Настя ощутила болезненный укол совести, ей стало стыдно за собственные мысли, сомнения, и она тут же попыталась оправдать подругу.

«Леся была напугана, панически напугана, потому и бежала, не разбирая дороги. Она и не поняла даже, что я упала. Да! Так и было!» – успокоила себя Рыжая, но гаденькое чувство сомнения уже засело глубоко внутри, распуская ядовитые колючки зародившейся обиды.

– Олег, – окликнул Сысоев молодого парня, стоявшего возле машины, – сними показания!

И, обернувшись, к девчонкам пояснил:

– Олег запишет сейчас всё, что вы видели. Расскажите ещё раз, подробно, а так же ваши телефоны, адрес! Вам придётся пройти свидетелями по этому делу. Так что будьте готовы – ещё не раз встретимся! Ну, а мы едем ловить этих ваших сатанистов!

– Как? А мы что, не с вами? – удивилась Олеся. – Вдруг вы без нас не найдёте!

Настю передёрнуло от мысли о возвращении на место преступления. Уж что-что, а видеть вновь залитую девичьей кровью каменную площадку у хижины ей не хотелось вовсе!

– Справимся! А вы расскажите Олегу всю историю ещё раз, ничего не упуская, и отправляйтесь домой! – Сысоев словно прочитал мысли Насти.

– А позвонить Вам можно? Узнать, чем всё закончилось… – Олеся соблазнительно улыбнулась.

«И тут случая не упустит!» – разозлилась Настя.

– Я сам позвоню! Впрочем, вот мой телефон, – Сысоев протянул Олесе клочок бумаги. И, уже садясь в машину, добавил: – Не принимайте всё слишком близко к сердцу! Такое нынче случается сплошь и рядом.

Милицейская машина уехала.

 Олег терпеливо, слово в слово, записал рассказ подруг.

После чего Настя, наконец, отмыла свою ногу. И, кое-как приведя себя в порядок, девчонки пошли назад к остановке.

– Слушай, сколько ей было лет … этой девчонке? – спросила Олеся.

Её, как и Настю, ни на минуту не отпускали мысли о случившемся.

– Не знаю, – ответила Рыжая, подходя ближе к дороге, так как на горизонте показался автобус. – Давай поговорим обо всём потом! Потом, Леся! Вечером, завтра, через  неделю – только не сейчас. Ладно?

Голос у Насти был таким измученно-молящим, что Олеся только кивнула, соглашаясь.

И всю дорогу до дома они ехали молча.

Потом коротко попрощались и разошлись.

Дома у Насти никого не оказалось. Записка на кухонном столе гласила: «Доча, я у Дениса. Надо посидеть с Алёшей. Буду только завтра. Мама».

– Ну вот! – вздохнула девушка. – Почему именно когда тебе кто-то  нужен,   всегда остаёшься одна?

На Настю навалилось страшное чувство одиночества. Словно во всём мире больше никого не осталось.

Она тут же пошла в ванную, сбросила всю одежду прямо на пол и забралась под душ. Стекавшая по лицу вода приносила успокоение, забирая тоску, переполнявшую сердце, разрывавшую душу в лохмотья. Нервы, наконец, сдали, и Настя расплакалась. Тонкие струйки смывали слезы с её лица и уносили прочь.

Долго-долго стояла она вот так, став частью воды и отдавая ей свою боль, а потом завалилась на диван и проспала до самого позднего вечера.