– Картина маслом!
Я вздрогнула, распахнула глаза и первое, что я увидела, было лицо Генриха в нескольких сантиметрах от моего носа. Я испуганно отпрянула, но глаза инститора оставались закрытыми, и я облегчённо выдохнула. Осторожно приподняла голову и увидела, что нога моя обвивает Генриха за талию, а тот в свою очередь крепко обнимает меня. Я медленно отвела ногу и попыталась высвободиться из кольца рук охотника. Над нами склонился Степан, и голос его дрожал от едва сдерживаемого смеха.
– Простите, что помешал, – Он присел на корточки и покачал головой: – Инститор и ведьма! Кто бы мог подумать?
– Я его лечила! – вспыхнула я до корней волос.
– И как? – гаденько хихикнул полицейский. – Лечение сработало? Или добило?
Я снова попыталась вырваться, но Генрих не желал отпускать свою добычу. Я беспомощно простонала:
– Лихо, помоги! Он ещё ночью заграбастал меня и не отпускает!
&nda
Я окинула взглядом пустое кафе и невольно поёжилась от утренней свежести. Мы с Генрихом были первыми посетителями, и лишь хмурый официант протирал на летней веранде соседние столики. Он посматривал в нашу сторону так, словно мы только что прирезали пару десятков человек и решили с утречка отметить это дело. И эту версию подкрепляли кровоподтёки на лице и обнажённом торсе инститора.Впрочем «мы» – понятие неверное. Генрих взял себе лишь несладкий кофе, а мне заказал всё, что было в утреннем меню. И все мои протесты были просто проигнорированы. Мимо проходили девушки, по виду студентки. Завидев инститора, она замерли и разразились бурным обсуждением его достоинств.Я иронично хмыкнула и не менее мрачно, чем официант, покосилась на инститора, пытаясь прожевать третий по счёту завтрак. Никаких возражений типа «я наелась» Генрих не воспринимал. В другое время я порадовалась бы халяве, но вчера на своей шкуре убедилась, что инститоры кормят искл
Генрих откинулся на спинку стула и поджал губы, а взгляд его остановился на мне. Мне вдруг стало очень холодно, и руки мои задрожали. Неужели инститор проснулся ночью не только для того, чтобы потереть файлы, но и для того, чтобы сбегать до логова и порубить волколаков тем самым мечом, который я ему услужливо притащила? Я фыркнула: а потом вернулся чистенький и лёг мне под бочок досыпать? Чушь!– Это всё подстроено! – неожиданно для самой себя выкрикнула я. Ханк недоумённо уставился на меня, и я быстро продолжила: – Мог ли убийца услужливо забыть своё оружие в море крови? Разумеется для того, чтобы его нашли побыстрее!Генрих тихо рассмеялся и поднял руку, невежливо тыкая в меня пальцем.– Кстати, Ханк, познакомься, – иронично произнёс он. – Моя невеста Мара! Она ведьма.Полный инститор посмотрел на меня так резко, что я отпрянула. Глаза Ханка расширились, а рот приоткрылся.– Ведьма?!Я ощутила, как
Я бегом поднималась в наш офис и, судя по пыхтению, Джерт не отставал ни на шаг. Дверь распахнулась, и я влетела внутрь. Первое, что бросилось в глаза – кроваво-красная лента, которой была крест-накрест заклеена дверь в кабинет Генриха. От удивления я резко остановилась, и в спину мне врезался инститор. Мы повалились на пол, и тут я увидела её. Русалка без движения лежала на полу, а розы, которые при неловком падении выпали из рук Джерта, алели на её груди. Я нетерпеливо выдернула из-под охотника ногу, быстро подползла к подруге и с отвращением отшвырнула цветы.– Забава, – замирающим голосом позвала я. Пальцы мои коснулись её шеи, я ощутила пульсацию и вздохнула с облегчением: – Жива! Что это с ней?Джерт уселся и, протянув руку, приподнял веко русалки, а затем задумчиво посмотрел на меня:– Скорее всего, гипноз.Я уселась на полу и помотала головой:– Гипноз? Ничего не понимаю! Неужели к нам приходил жрец волко
Упала перед ним на колени и торопливо ощупала тело Вукулы.– Жив, – выдохнула я. – Вроде, повреждений нет. Но почему он совершенно седой и в крови? Вукула, проснись! Может, он тоже под гипнозом?Я замерла, и по шее моей пробежались мурашки. Генрих бы не успел вернуться из логова, а волколак успел бы… Но волколаку же и возвращаться было не нужно. Я отпрянула от Вукулы, и окровавленные руки мои задрожали. Нет! Он же не мог убить своих? Зачем это Вукуле? Но память услужливо воскресила картину, где Канила одним движением лишает жизни привратника. Мог ли его сын так же холодно расправиться с собственной стаей?– Мара? – позвал брат, и я вздрогнула. – Что происходит?– Вот и мне хотелось бы знать, – пробормотала я, дрожащей ладонью накрывая веки волколака. Сглотнула и тихо добавила: – И одновременно не хочется… Если я права, то зрелище меня ждёт не из приятных.По запястью моему заструил
Показался знакомый поворот, и машина свернула, а я невольно вжалась в сидение. Казалось, это уже не дом моего брата, а огромный шумный улей, движение в котором не замирало ни на секунду. По крыше кто-то ползал, в распахнутых окнах что-то крепили, и даже лужайка полна народа, под ногами взрослых носились дети. Лежик на секунду обернулся, и глаза его стали огромными.– Вот видишь! – воскликнул он. – Это всё твой подарочек!– Ничего не понимаю, – пробормотала я.Забава резко подпрыгнула на месте, рука её взметнулась, а палец нервно потыкал в ветровое стекло.– Смотрите! – восторженно взвизгнула она. – Там полиция!Лежка ударил по тормозам, и я едва не выбила себе зубы о переднее сидение.– Полиция?! – взвыл брат. – Что она натворила ещё? Наверняка что-то случилось!Он выскочил из авто, а я потрогала ноющую челюсть, проклиная стиль вождения Лежика, как в толпе зевак у дома
Лежик побледнел и неожиданно вырвал фотографию из моих пальцев. Брат подтянул шкатулку и быстро начал собирать в неё мелкие предметы. Я попыталась ему помешать, но Лежка оттолкнул меня, и тело моё неловко повалилось на коробки. Под пальцами скрипнуло стекло, и я коротко вскрикнула от боли. От пореза потекла алая струйка, и кровь капнула на маленький фиолетовый флакон в виде амфоры. Сердце моё замерло, а дыхание перехватило. Лежка заметил, на что я смотрю и попытался выхватить кулон у меня из-под руки, но я сжала окровавленные пальцы.Сердце моё бешено заколотилось, и я исподлобья посмотрела на брата.– Так ты знаешь, что это такое? – крикнула я и, сглотнув, тихо добавила: – Ты знал, что я могу сливать воспоминания в такие сосуды, и молчал об этом? Почему?!Лежик резко поднялся, избегая смотреть на меня.– Отец просил, – отрывисто сказал он. – Чем меньше тебе известно, тем больше у тебя шансов выжить.Я посмотрела
– Мара, куда тебя опять унесло? – загрохотал в трубке голос Степана. – Я тебя целый день ловлю! Меня Генрих попросил…– Лихо, я перезвоню, – обрубила я и отключилась.Повернулась к Багире и невольно вздрогнула при виде шевелящихся корней деревьев. Конечно, при страже волшебные дубы не нападут, но всё равно находиться в роще было крайне некомфортно. Но, как оказалось, только мне…Я подняла лицо и хмуро посмотрела на лучащуюся физиономию русалки. Забава сидела на ветке, болтая ногами, а листья волшебного дуба так и ластились к ней. Голубые глаза моей секретарши сияли таким счастьем, что, казалось, она готова остаться здесь навеки. На моё предплечье легла тёплая тяжесть руки стража, и я опустила взгляд на Багиру.– Дубы питают слабость к русалкам, – понимающе ухмыльнулась она. – Потому и запрещено пропускать этих существ в Дубовую рощу. Отвлекают от работы.– Знала бы ты, как мне сейч
Канила сидел прямо, и взгляд его буравил Вукулу, который в свою очередь холодно смотрел на отца.– Я твоя стая, – веско сказал Канила. – Ты должен идти за мной. Я – твой вожак!– Нет, – отстранённо ответил Вукула, и взгляд алых глаз обратился ко мне. Я неуютно поёжилась в ожидании того, что волколак снова назовёт меня своей стаей, но он спокойно произнёс: – Память ко мне понемногу возвращается, но это ничего не значит. Я невозвратно изменился. Понял это, когда защищал ворота Дубовой рощи.Сердце моё ёкнуло, лица стражей вытянулись, а Канила нахмурился.– Хочешь сказать, что теперь ты страж? – возмущённо воскликнул он. – Этого не может быть!Я оглянулась на Багиру, которая прислонилась к косяку входной двери приёмного домика волшебной рощи, и та пожала плечами:– Почему же? Может. Он использовал нож стража, чтобы выбраться из пограничного состояния, в котором оказался по неизве
Я тихонечко подошла к двери и прижалась ужом к прохладному дереву, но слышала лишь биение своего сердца. В дрожащих пальцах я крутила ключ, всё не решаясь проверить, заперто ли. Уже прошло три дня, как Генрих вытащил меня из Дубовой рощи, и каждый день я ожидала встречи с инститором, разрываясь между желанием и страхом. А ещё с каждым днём росла злость. Он же теперь хранитель, да ещё и Глава Комитета, и наверняка очень сильно занят. Так почему же обещал, что мы будем вместе, даже если я не захочу жить в Краморе?– Что слышно?От неожиданного шёпота я вскрикнула и ударилась лбом о дверь. Прижимая ладонь к растущей шишке, зло посмотрела на любопытное лицо Забавы.– Ничего! – буркнула я. Вставила ключ, и тот заскрипел в замке. Увы, заперто, как и обычно: Генрих не появлялся. – Но теперь я всегда проверяю, не ожидает ли за дверью злая красная птичка, с которой дружит моя секретарша!Распахнула дверь и прошла внутрь, не оборачиваясь на
Генрих резко склонился к моему лицу, я ощутила горячее прикосновение его губ и замерла, не отрывая взгляда от его опущенных ресниц. Инститор нежно целовал меня, не обращая внимания ни на что вокруг, и я ощутила, как по щекам моим заструились слёзы, а сердце заныло от сладкой боли. Зачем он так со мной? Генрих отстранился, а я уткнулась лицом в его грудь и разрыдалась.– Прости, – прошептал он, целуя мой лоб. – Я действительно хотел использовать тебя. Но когда начал узнавать, уверенность моя растаяла. Как ни пытался оттолкнуть тебя, как ни старался провести между нами черту, ты всё глубже проникала в моё сердце. Как ни убеждал себя, что эти чувства не могут быть настоящими, как ни отрицал их, я лишь сильнее влюблялся в тебя. Пока я строил ловушки, не заметил, как увяз сам. И теперь я полностью и безвозвратно твой, Мара! А ты моя, и я не позволю тебе уйти!Я, дрожа всем телом, подняла лицо и пытливо всмотрелась в его изумрудные глаза. Генрих улыбался, н
Я прислонилась к прохладной стене и, прикрыв глаза, медленно выдохнула, пытаясь унять бешеное биение сердца. Крамор гудел, словно пчелиный улей, и я была рада, что выбралась незамеченной. Пусть эта часть жизни останется там, за стеной… за стеной забвения! Я хочу забыть всю эту липкую паутину интриг и заговоров, чужих планов и недоговорённостей.Как же неприятно ощущать себя слепой пешкой, которая то внезапно оборачивается ферзём, то падает на доску, отвлекая внимание противника от чужого короля. Но партия завершена! Теперь я могу делать что угодно, но при этом мне придётся превратиться в совершенно другое существо. Нечто во мне может в любой момент вырваться на свободу и… Я закусила губу, а сердце защемило от тоски.Я бросилась к дороге с намерением как можно быстрее поймать такси. Конечно, рядом с Крамором это сделать сложно, нормальные люди стараются держаться подальше от опасных чудес… Как жаль, что я никогда не была нормальной! Но раз мне всё р
Стены ярко желтели в дневном свете, а покачивающиеся на лёгком сквозняке полупрозрачные занавески искрились солнечными зайчиками. Я сидела на нагретой тахте и, несмотря на жару, дрожала всем телом. Взгляд мой не отрывался от распахнутого окна, из которого виднелась тропинка, ведущая к входу в дом Олдрика. Пальцы мои нервно теребили кружевные оборки кокетливого платьица, которое я нацепила по настоятельному требованию Аноли. Мол, именно такие и нравятся Джерту. И, кажется, это было второе платье, которое я надела за всю свою жизнь. Если то жуткое алое недоразумение, которое приходилось носить хранительницам, можно считать платьем...Зачесался правый глаз, и я зарычала, не смея прикоснуться к веку, чтобы не смазать макияж. С непривычки лицо моё зудело, а кожа губ, казалось, была покрыта не помадой, а, судя по неприятным ощущениям, как минимум масляной краской. Но и одежда, и макияж были лишь досадными мелочами по сравнению с моей предстоящей задачей. Колени дрожали уже так, что
Я с воплем радости бросилась в объятия русалки.– Забава! Ты как здесь оказалась?– Тише ты, – прошипела секретарша, сжимая мои плечи, но на её светлом личике расплылась радостная улыбка. – Меня Аноли провела в Крамор. Ох уж эти подземелья! Мурашки по коже… Когда я вытаскивала Келлера, то чуть сама не свалилась в эту жуткую темноту. Как ты? В порядке?– Погоди! – сердце моё замерло. – Так, Генриха вытащила ты? Но как ты узнала, что он будет здесь?Забава обернулась на черноволосую инститоршу и нежно улыбнулась Аноли.– Это всё она, – произнесла русалка. – Сказала, что Келлер, скорее всего, появится здесь, и оставила меня сторожить у подземелий, пока разбиралась с другими делами…Я удивлённо посмотрела на Аноли, которая что-то тихо рассказывала Олдрику. Голова её была опущена, и девушка старательно отводила взгляд от Главы Комитета. Я настороженно посмотрела на Забаву.
Я обхватила себя руками и, уткнувшись лбом в подтянутые колени, до боли кусала губы, а по щекам всё катились и катились непослушные слёзы. Увы, я не умерла, и жуткое видение, которое показал мне Джерт, прокручивалось снова и снова, испепеляя мою душу и разрывая сердце.Всё вставало на свои места, но от этого легче не становилось. И мёртвый инкуб, который похитил меня, не был другом Кики… Судя по жуткому взгляду Мейки, мне повезло, что его загрыз Канила. Страшно представить, что похититель должен был сделать с маленькой девочкой. Но его добрый сын действительно решил, что я его сестра, и вырастил маленькую ведьму. Мой милый Лежка… Я всхлипнула и зажмурилась сильнее. Он всё равно останется мне братом!А вот Джерт совершенно чокнутый! Подвести собственного брата под казнь. В горле возник комок, и я ощутила сильную боль в груди. Генрих… Я потеряла его! Я застонала и сжала голову ладонями, словно пытаясь раздавить её. Как же больно!Я услышала жу
Но Олдрик, не обращая на меня внимания, приблизился к возвышению, на котором лежал меч инститора. Хранители молча наблюдали за Главой Комитета, чьи руки уже легли на зеркальную поверхность выступа, где я заметила три знака: красный, синий и белый. Сердце моё заколотилось, и я ударила кулаками по столу.– Это неправильно! – возмутилась я. – Даже если Генрих действительно саботировал работу вашего прекрасного Комитета, я его прекрасно понимаю! Этот Комитет – сборище гадов! Что хорошего в нём?Хранители возмущённо вскочили со своих мест, закричали, и лишь Сигард, насмешливо поглядывая на меня, остался неподвижен.– А я предлагал сделать так, чтобы ведьма вела себя прилично, – жёстко усмехнулся он.– Внимание! – крикнул Олдрик, и все повернулись к Главе, который левой рукой поднял длинный рукав правой практически до плеча, и все увидели, как он жмёт на красный знак.Зеркальная стена отделила обвиняемого о
Хранитель медленно поднялся с места и, словно не замечая меня, дрожащую от страха и гнева, подошёл к Генриху и прошептал:– Стая псов!Голос его был полон сарказма, и я с ненавистью уставилась на Сигарда, сожалея о том, что маленькой забрала лишь его воспоминания, а не лишила рассудка.– Ты ещё издеваешься? – прошипела я. – Может, это ты тот, кто выдал лицензию на уничтожение логова? Ты врал в лицо другу?Хранитель улыбнулся и медленно развернулся ко мне, а я зашипела от бессильной ярости. Сигард иронично приподнял брови и, наклонившись, подхватил меня за локоть да резко притянул к себе.– И что, если это так? – издевательски прошептал он мне на ухо. – Что же ты тогда сделаешь? – И громко произнёс: – Следующая из даймоний! – Сигард практически потащил меня к столу: – Займите полагающееся место.Меня затрясло, и, когда он усадил меня в зеркальное кресло, я с ненавистью посмотре
Я вжималась в жёсткое холодное сидение огромного кресла, по привычке избегая поднимать глаза, чтобы не встретиться взглядом с одним из своих многочисленных отражений. И пусть чужие воспоминания уже не могла причинить мне боли, за столько лет я привыкла бояться зеркал и не могла побороть себя.Зал собраний Комитета словно сошёл из самого ужасающего моего сна: зеркала были повсюду! Даже эти чудовищные кресла, на которых восседали хранители, сделаны из отражающего стекла. Тело моё сотрясала мелкая дрожь, и никакие собственные убеждения не спасали от угнетённого состояния.– Мара, ты очень бледная, – произнёс Олдрик, и я содрогнулась от вежливой холодности его голоса. – Тебе плохо?Я с трудом повернула голову влево и заставила себя поднять глаза на хранителя.– Мне хорошо, – сквозь зубы проговорила я.Олдрик выпрямился, вскинул подбородок, и взгляд его заскользил по кругу зеркальных кресел, которые множили красные одежды х