Генрих резко склонился к моему лицу, я ощутила горячее прикосновение его губ и замерла, не отрывая взгляда от его опущенных ресниц. Инститор нежно целовал меня, не обращая внимания ни на что вокруг, и я ощутила, как по щекам моим заструились слёзы, а сердце заныло от сладкой боли. Зачем он так со мной? Генрих отстранился, а я уткнулась лицом в его грудь и разрыдалась.
– Прости, – прошептал он, целуя мой лоб. – Я действительно хотел использовать тебя. Но когда начал узнавать, уверенность моя растаяла. Как ни пытался оттолкнуть тебя, как ни старался провести между нами черту, ты всё глубже проникала в моё сердце. Как ни убеждал себя, что эти чувства не могут быть настоящими, как ни отрицал их, я лишь сильнее влюблялся в тебя. Пока я строил ловушки, не заметил, как увяз сам. И теперь я полностью и безвозвратно твой, Мара! А ты моя, и я не позволю тебе уйти!
Я, дрожа всем телом, подняла лицо и пытливо всмотрелась в его изумрудные глаза. Генрих улыбался, н
Я тихонечко подошла к двери и прижалась ужом к прохладному дереву, но слышала лишь биение своего сердца. В дрожащих пальцах я крутила ключ, всё не решаясь проверить, заперто ли. Уже прошло три дня, как Генрих вытащил меня из Дубовой рощи, и каждый день я ожидала встречи с инститором, разрываясь между желанием и страхом. А ещё с каждым днём росла злость. Он же теперь хранитель, да ещё и Глава Комитета, и наверняка очень сильно занят. Так почему же обещал, что мы будем вместе, даже если я не захочу жить в Краморе?– Что слышно?От неожиданного шёпота я вскрикнула и ударилась лбом о дверь. Прижимая ладонь к растущей шишке, зло посмотрела на любопытное лицо Забавы.– Ничего! – буркнула я. Вставила ключ, и тот заскрипел в замке. Увы, заперто, как и обычно: Генрих не появлялся. – Но теперь я всегда проверяю, не ожидает ли за дверью злая красная птичка, с которой дружит моя секретарша!Распахнула дверь и прошла внутрь, не оборачиваясь на
Он прижал меня к стене так, что у меня невольно вырвался стон. Стоило мне поднять глаза, как голодный взгляд мой заскользил по его приоткрытым губам. Я с усилием отвернулась. Сердце бешено застучало, а во рту пересохло.– Хочешь, чтобы я тебя поцеловал?От бархатных ноток в его голосе у меня заныло внизу живота. Я сжала челюсти, чтобы очевидный ответ не сорвался с моих губ. Через несколько секунд я прошипела:– Отпусти меня немедленно!Он хмыкнул, и я ощутила его холодные пальцы на своём подбородке. Он рывком поднял моё лицо, и взгляды наши встретились. Зелёные глаза его переливались совершенно фантастическими оттенками. Казалось, они гипнотизировали меня, оторваться было совершенно невозможно. Колени мои задрожали, а руки скользнули по его талии, словно змеи.– Скажи это…Голос его прозвучал так сладко, что дыхание моё замерло. Сопротивляться желанию становилось невыносимо больно. Казалось, я ощущала жар его тела да
Хлопнула входная дверь, и послышался быстрый перестук каблучков. Я вздохнула с облегчением, на стол брякнулся изгрызанный от безделья карандаш. Я опустила ноги и для верности отсчитала десять секунд. Если я выскочу сразу, то Забава подумает, что клиентов опять нет. В принципе, верно подумает, но мне это совершенно не нужно.Я медленно приоткрыла дверь и осторожно выглянула из кабинета. Забава суетилась около своего столика. На чистейшей поверхности появлялись коробочки, баночки и прочая интересная лабуда. Я с любопытством вытянула шею, пытаясь рассмотреть покупки секретарши.– Да нашла я твою краску, – не оборачиваясь, буркнула блондинка. – Между прочим, пришлось обойти пяток магазинов! И на кой хрен ты красишься в этот лисий цвет? Тебе очень подошёл бы светлый натуральный оттенок…Я толкнула дверь, вылетела из кабинета и трясущимися руками вцепилась в первую попавшуюся коробку.– Реально? – замирающим голосом уточнила
Я буравила ненавидящим взглядом профиль инститора. Я ненавидела горбинку на его носу, ненавидела выступающие скулы, ненавидела изумрудные глаза… Вот никогда бы не предположила, что это охотник на ведьм. Он больше похож на ведьмака. С таким-то странным цветом глаз. Я вздрогнула, и зубы мои скрипнули от досады. На чём я остановилась? Ненавижу его полные губы и волевой подбородок. И длинные мягкие волосы, каштановой рекой струящиеся от высокого лба до затылка между берегов выбритых боков. Надо же выбрать такую неординарную причёску… Чёрт! Чёрт! Чёрт! Ненавижу!Дрожащие пальцы мои вцепились в сотовый, и на экране возник список абонентов. Первый, как всегда, Вукула. Я ткнула пальцем в картинку с его харизматичной физиономией и прижала трубку к уху. Привычно и бесконечно длинные гудки…– Дрить твою за ногу, Лихо! – орала Забава, а её руки мельницей крутились перед носом жилистого полицейского. – Меня едва Кондрат не хватил!&ndas
Я откинулась на спинку стула и закинула ноги на стол. Сотовый брякнулся на дно полупустой чаши с конфетами. Вукула всё ещё игнорирует мои звонки и смс. Я вздохнула и покосилась на стену. На большом перекидном лунном календаре нарисована почти полная луна. Если волколак не ответит до завтра, то можно стереть его номер из сотового. Сердце моё заныло, а из горла вырвался стон. Ну зачем он попросил меня выйти за него? Плохо что ли жилось без кольца?Не в силах оставаться на месте, я подскочила и подошла к окну. Улица, залитая яркими лучами, шевелилась, словно огромная змея. Сотни пешеходов текли мимо нашего здания в сторону центра. Зубы мои сжались, а пальцы впились в подоконник. Такое удобное место! С одной стороны, хорошо, что Степан подкинул нам соседа. С другой… это же Лихо! Он физически не может совершить что-то, что не вызовет жутких последствий. Как его в полиции терпят, ума не приложу!Но делить офис с охотником на ведьм… Это же безумие! Это просто не
Забава выхаживала по кабинету, удивительно напоминая цаплю с заложенными за спину руками и вытянутой шеей. Лежка сидел на столе и по-детски болтал ногами. Я смотрела на них, и злость моя нарастала.– Короче, идей никаких, – подытожила я. Приложила руку к гудящей голове и простонала: – Вот ёкарный бабай! Так неохота терять тридцать штук!Брат посмотрел на меня с сочувствием, голос его зазвучал мечтательно:– Я могу ещё раз соблазнить её…Я вскинулась:– Ни за что! Хватит с неё и одного счастья! И так лет до ста будет подругам рассказывать… А эта доживёт и до ста! Насчёт её подруг не уверена. Надо же, какая умная нашлась! Продавать приворотное зелье, а потом шантажировать жертв!– Мара! – остановилась Забава, и глаза её алчно сверкнули: – А почему мы так не делаем? Отличная же схема.Я закашлялась, и Лежка ласково потрепал меня по шее.– Не сильна я в зельях, &nd
Сердце моё бешено стучало, а голова кружилась от коньяка. Я уже пожалела о последней стопке, ибо, вваливаясь в бывший кабинет брата, едва переставляла ноги. Запасные ключи звякнули в кармане, а взгляд мой скользнул по полутёмному помещению. Когда успел настать вечер? Руки затряслись, а во рту пересохло. Лишь бы инститор не вздумал вернуться. Не знаю, что он со мной сделает, если застанет за кражей… Хотя знаю, конечно! Живот скрутило от страха.Взгляд мой остановился на объёмной сумке цвета хаки, та была закрыта. Возможно, Генрих уже сложил все вещи после того, как Лихо их рассмотрел.Я усмехнулась: не думаю, что Генрих по доброте душевной провёл полицейскому сеанс знакомства с орудиями пыток, скорее всего это была показательная демонстрация для ведьмы. Я вздохнула и медленно двинулась к сумке. Придётся искать шлем среди этих жутких приспособлений. Надеюсь, похожих чепчиков у охотника нет…На запястье моём сомкнулись жёсткая хватка, и меня бросило в
Через час мне стало всё равно, что красавчик-инститор жаждет меня придушить, а красавчик-волколак не хочет меня и касаться, что ничего не получается с единственным делом. И даже что я могу потерять дом, если в ближайшее время не оплачу взнос по кредиту. Звонок от Забавы застал меня за внимательным изучением дна пустой бутылки. Я как раз размышляла, на какое же безумство мне решиться, как русалка предложила потереть память невезучим гражданам, которых до белых волос напугала её голая старушка-мать.Я подхватила из бара внизу пьяного Степана, который топил в виски свою несчастную любовь, и мы отправились в Центральный парк. Забава всё ещё пыталась поймать свою буйную мамашу. Мы связались по телефону и договорились встретиться у пруда. Лихо решил вызвать подкрепление и замер на месте, держа перед лицом сотовый, но почему-то гугл не отвечал на его невнятные запросы и не желал самостоятельно вызывать полицию.Я же, покачиваясь, побрела по тёмной дорожке, а деревья расплывал
Я тихонечко подошла к двери и прижалась ужом к прохладному дереву, но слышала лишь биение своего сердца. В дрожащих пальцах я крутила ключ, всё не решаясь проверить, заперто ли. Уже прошло три дня, как Генрих вытащил меня из Дубовой рощи, и каждый день я ожидала встречи с инститором, разрываясь между желанием и страхом. А ещё с каждым днём росла злость. Он же теперь хранитель, да ещё и Глава Комитета, и наверняка очень сильно занят. Так почему же обещал, что мы будем вместе, даже если я не захочу жить в Краморе?– Что слышно?От неожиданного шёпота я вскрикнула и ударилась лбом о дверь. Прижимая ладонь к растущей шишке, зло посмотрела на любопытное лицо Забавы.– Ничего! – буркнула я. Вставила ключ, и тот заскрипел в замке. Увы, заперто, как и обычно: Генрих не появлялся. – Но теперь я всегда проверяю, не ожидает ли за дверью злая красная птичка, с которой дружит моя секретарша!Распахнула дверь и прошла внутрь, не оборачиваясь на
Генрих резко склонился к моему лицу, я ощутила горячее прикосновение его губ и замерла, не отрывая взгляда от его опущенных ресниц. Инститор нежно целовал меня, не обращая внимания ни на что вокруг, и я ощутила, как по щекам моим заструились слёзы, а сердце заныло от сладкой боли. Зачем он так со мной? Генрих отстранился, а я уткнулась лицом в его грудь и разрыдалась.– Прости, – прошептал он, целуя мой лоб. – Я действительно хотел использовать тебя. Но когда начал узнавать, уверенность моя растаяла. Как ни пытался оттолкнуть тебя, как ни старался провести между нами черту, ты всё глубже проникала в моё сердце. Как ни убеждал себя, что эти чувства не могут быть настоящими, как ни отрицал их, я лишь сильнее влюблялся в тебя. Пока я строил ловушки, не заметил, как увяз сам. И теперь я полностью и безвозвратно твой, Мара! А ты моя, и я не позволю тебе уйти!Я, дрожа всем телом, подняла лицо и пытливо всмотрелась в его изумрудные глаза. Генрих улыбался, н
Я прислонилась к прохладной стене и, прикрыв глаза, медленно выдохнула, пытаясь унять бешеное биение сердца. Крамор гудел, словно пчелиный улей, и я была рада, что выбралась незамеченной. Пусть эта часть жизни останется там, за стеной… за стеной забвения! Я хочу забыть всю эту липкую паутину интриг и заговоров, чужих планов и недоговорённостей.Как же неприятно ощущать себя слепой пешкой, которая то внезапно оборачивается ферзём, то падает на доску, отвлекая внимание противника от чужого короля. Но партия завершена! Теперь я могу делать что угодно, но при этом мне придётся превратиться в совершенно другое существо. Нечто во мне может в любой момент вырваться на свободу и… Я закусила губу, а сердце защемило от тоски.Я бросилась к дороге с намерением как можно быстрее поймать такси. Конечно, рядом с Крамором это сделать сложно, нормальные люди стараются держаться подальше от опасных чудес… Как жаль, что я никогда не была нормальной! Но раз мне всё р
Стены ярко желтели в дневном свете, а покачивающиеся на лёгком сквозняке полупрозрачные занавески искрились солнечными зайчиками. Я сидела на нагретой тахте и, несмотря на жару, дрожала всем телом. Взгляд мой не отрывался от распахнутого окна, из которого виднелась тропинка, ведущая к входу в дом Олдрика. Пальцы мои нервно теребили кружевные оборки кокетливого платьица, которое я нацепила по настоятельному требованию Аноли. Мол, именно такие и нравятся Джерту. И, кажется, это было второе платье, которое я надела за всю свою жизнь. Если то жуткое алое недоразумение, которое приходилось носить хранительницам, можно считать платьем...Зачесался правый глаз, и я зарычала, не смея прикоснуться к веку, чтобы не смазать макияж. С непривычки лицо моё зудело, а кожа губ, казалось, была покрыта не помадой, а, судя по неприятным ощущениям, как минимум масляной краской. Но и одежда, и макияж были лишь досадными мелочами по сравнению с моей предстоящей задачей. Колени дрожали уже так, что
Я с воплем радости бросилась в объятия русалки.– Забава! Ты как здесь оказалась?– Тише ты, – прошипела секретарша, сжимая мои плечи, но на её светлом личике расплылась радостная улыбка. – Меня Аноли провела в Крамор. Ох уж эти подземелья! Мурашки по коже… Когда я вытаскивала Келлера, то чуть сама не свалилась в эту жуткую темноту. Как ты? В порядке?– Погоди! – сердце моё замерло. – Так, Генриха вытащила ты? Но как ты узнала, что он будет здесь?Забава обернулась на черноволосую инститоршу и нежно улыбнулась Аноли.– Это всё она, – произнесла русалка. – Сказала, что Келлер, скорее всего, появится здесь, и оставила меня сторожить у подземелий, пока разбиралась с другими делами…Я удивлённо посмотрела на Аноли, которая что-то тихо рассказывала Олдрику. Голова её была опущена, и девушка старательно отводила взгляд от Главы Комитета. Я настороженно посмотрела на Забаву.
Я обхватила себя руками и, уткнувшись лбом в подтянутые колени, до боли кусала губы, а по щекам всё катились и катились непослушные слёзы. Увы, я не умерла, и жуткое видение, которое показал мне Джерт, прокручивалось снова и снова, испепеляя мою душу и разрывая сердце.Всё вставало на свои места, но от этого легче не становилось. И мёртвый инкуб, который похитил меня, не был другом Кики… Судя по жуткому взгляду Мейки, мне повезло, что его загрыз Канила. Страшно представить, что похититель должен был сделать с маленькой девочкой. Но его добрый сын действительно решил, что я его сестра, и вырастил маленькую ведьму. Мой милый Лежка… Я всхлипнула и зажмурилась сильнее. Он всё равно останется мне братом!А вот Джерт совершенно чокнутый! Подвести собственного брата под казнь. В горле возник комок, и я ощутила сильную боль в груди. Генрих… Я потеряла его! Я застонала и сжала голову ладонями, словно пытаясь раздавить её. Как же больно!Я услышала жу
Но Олдрик, не обращая на меня внимания, приблизился к возвышению, на котором лежал меч инститора. Хранители молча наблюдали за Главой Комитета, чьи руки уже легли на зеркальную поверхность выступа, где я заметила три знака: красный, синий и белый. Сердце моё заколотилось, и я ударила кулаками по столу.– Это неправильно! – возмутилась я. – Даже если Генрих действительно саботировал работу вашего прекрасного Комитета, я его прекрасно понимаю! Этот Комитет – сборище гадов! Что хорошего в нём?Хранители возмущённо вскочили со своих мест, закричали, и лишь Сигард, насмешливо поглядывая на меня, остался неподвижен.– А я предлагал сделать так, чтобы ведьма вела себя прилично, – жёстко усмехнулся он.– Внимание! – крикнул Олдрик, и все повернулись к Главе, который левой рукой поднял длинный рукав правой практически до плеча, и все увидели, как он жмёт на красный знак.Зеркальная стена отделила обвиняемого о
Хранитель медленно поднялся с места и, словно не замечая меня, дрожащую от страха и гнева, подошёл к Генриху и прошептал:– Стая псов!Голос его был полон сарказма, и я с ненавистью уставилась на Сигарда, сожалея о том, что маленькой забрала лишь его воспоминания, а не лишила рассудка.– Ты ещё издеваешься? – прошипела я. – Может, это ты тот, кто выдал лицензию на уничтожение логова? Ты врал в лицо другу?Хранитель улыбнулся и медленно развернулся ко мне, а я зашипела от бессильной ярости. Сигард иронично приподнял брови и, наклонившись, подхватил меня за локоть да резко притянул к себе.– И что, если это так? – издевательски прошептал он мне на ухо. – Что же ты тогда сделаешь? – И громко произнёс: – Следующая из даймоний! – Сигард практически потащил меня к столу: – Займите полагающееся место.Меня затрясло, и, когда он усадил меня в зеркальное кресло, я с ненавистью посмотре
Я вжималась в жёсткое холодное сидение огромного кресла, по привычке избегая поднимать глаза, чтобы не встретиться взглядом с одним из своих многочисленных отражений. И пусть чужие воспоминания уже не могла причинить мне боли, за столько лет я привыкла бояться зеркал и не могла побороть себя.Зал собраний Комитета словно сошёл из самого ужасающего моего сна: зеркала были повсюду! Даже эти чудовищные кресла, на которых восседали хранители, сделаны из отражающего стекла. Тело моё сотрясала мелкая дрожь, и никакие собственные убеждения не спасали от угнетённого состояния.– Мара, ты очень бледная, – произнёс Олдрик, и я содрогнулась от вежливой холодности его голоса. – Тебе плохо?Я с трудом повернула голову влево и заставила себя поднять глаза на хранителя.– Мне хорошо, – сквозь зубы проговорила я.Олдрик выпрямился, вскинул подбородок, и взгляд его заскользил по кругу зеркальных кресел, которые множили красные одежды х