В Чёрном замке Клод первым делом приказал привести ему музыкантов. Оглядывая толпу притихших мужчин, удивлённо спросил:— Разве нет ни одной девушки?— Так вам девушки нужны или музыканты? — выкрикнул долговязый и по-ишачьи заржал: — Вы уж определитесь, благородный господин.Один из стражников сделал шаг и треснул наглеца копьём по шее. Долговязый тут же согнулся пополам и испуганно просипел:— Милости Светлого господина! Я правду говорю… женщины не могут играть!— Да что ты знаешь, — проворчал Клод. Махнув рукой, показал на толстяка: — Эй ты! Сыграй!Ещё полчаса он уныло слушал самые тоскливые завывания в своей жизни, и дело даже не в толстяке, которого пришлось заткнуть после третьей же ноты. Всё это было настолько убого по сравнению с игрой Хоум, что даже опускались руки. Недаром же Клод, впервые заслышав её игру, не смог усидеть на месте и пошёл на звук.— Ничего удивите

С трудом выбравшись из цепких ручек гостеприимной старушки, он вышел на улицу и вынул лист, на котором подробно записал, как добраться до места встречи. С помощью подсказок прохожих и странной разноцветной бумажки, которую тайком от внука сунула ему Никинишна, добрался до здания, на котором сияла неоновая вывеска. Внутри было очень шумно, и Клод подумал, что это, наверное, и есть загадочное «выступление». Как только вошёл, сразу понял, что он дома… Хоум, его милая девочка Хоум стояла в перекрёстке лучей света и с чувством пела песню… о Дальгонии!Пробираясь в толпе, Клод подобрался так близко, как только мог. Он смотрел на лицо любимой, её затуманенные тоской глаза, дорожки слёз на щеках, и сердце разрывалось от желания броситься прямо сейчас, сжать в объятиях, вдохнуть аромат её волос, ощутить вкус её губ… Но он не двигался с места, просто не смог нарушить «магию», как любила выражаться его любимая. Песня закончилась, и Хоум опуст