Глава 3

Я всё-таки опоздал на урок. Показываться перед учителем и наблюдать за смешками ребят не хотелось, поэтому я решил немного погулять до второго урока. Пусть заработаю плохой балл, потом как-нибудь исправлю.

Сидя на скамеечке у школы, я ожидал окончания урока. На улице было по-майски свежо и приятно. Скоро июнь, а там загар, а там девчонки на пляже, а там…

– Такаги-сан, почему вы не в школе? – раздался голос учительницы физкультуры Минори Икэда.

– Да вот, помогал бабушке перейти через дорогу и слегка опоздал. А так как урок уже начался, то не хотелось отвлекать учителя и одноклассников от учебы, – ответил я, вскакивая и легким поклоном приветствуя подошедшую учительницу. – Здравствуйте, Икэда-сан. Вы как всегда обворожительны…

– Да ну вас, Такаги-сан, – отмахнулась учительница. – Вы льстите.

Я льщу? Да она сейчас выглядела так, как будто собралась фотографироваться на школьный журнал. Губки подкрашены, ресницы начипурены, челка начесана волосок к волоску. И полная грудь натягивает ткань футболки и так настойчиво выпирает вперед, словно кричит: «Чего ты птичек рассматриваешь? Сюда гляди! Вот где красота неземная!»

– Икэда-сан, в отношении вас я всегда серьезен.

Вот и запущена игра в намеки и полунамеки. Сексуальная игра, будоражащая кровь порой сильнее петтинга.

– Да, я замечала твердость в ваших словах, – поджала губки Икэда.

– А ваши слова были медом для меня и усладой, – парировал я.

Надо ли говорить, что под «словами» мы оба понимали другое?

– Но вы осознаете, что прогул урока – это существенный проступок? И он может повлечь за собой серьезное наказание?

– Осознаю. От этого моё сердце начинает стучать сильнее, ещё дыхание перехватывает и становится трудно дышать… Возможно, это от предвкушения наказания? Или же от того, что вы находитесь рядом, Икэда-сан.

Учительница оглянулась по сторонам – не слушает ли кто наш разговор. Она присела на соседнюю скамеечку и целомудренно сдвинула ножки, вложив юбку между бедрами. Я чуть усмехнулся, глядя на это. Надо же, сейчас она передо мной делает вид, что сама невинность, а в ту ночь…

В принципе, мне понятно её поведение – на территории школы расположены камеры, поэтому нужно вести себя осмотрительно. Вряд ли кому понравится, что учительница любезничает с учеником, да ещё и демонстрирует свои прелести направо и налево.

– Вот смотрю в ваши глаза и понимаю, что в них нет никаких чувств. Ни сожаления, ни симпатии, ни желания.

– Просто не выспался, глаза не протер. Думал об одной особе… Да-да, одной рукой держал фотографию, другой думал всю ночь напролет.

– Фу-у-у, Такаги-сан, как же это дурно звучит…

– Зато как классно ощущается…

Я подмигнул так, чтобы не осталось никаких недомолвок. На щеках учительницы появился румянец. Она кашлянула и снова попыталась перевести разговор в деловое русло.

– Надеюсь, что вы когда-нибудь увидите глаза, в которых отразитесь в радужном цвете, и ваши глаза вспыхнут радугой в ответ. Такаги, вы же понимаете, что каждый ваш прогул — это проступок?

– Да, и если именно вы будете проводить экзекуцию, то я вряд ли вообще появлюсь в школе. Буду направляться сразу к вам…

– Ох, вы такой забавный. Такаги-сан, а когда у вашего класса будет урок физкультуры?

– Завтра, Икэда-сан. Последним уроком. Если хотите, то я останусь, чтобы помочь вам убрать мячи с площадки.

Она улыбнулась и кивнула.

– Спасибо за предложение, Такаги-сан. Я рада, что вас не затруднит потратить весь вечер на уборку мячей.

После этого она поднялась с места, оправила юбку и проследовала в школу. Мне показалось, что она специально чуть повиливала бедрами, чтобы я мог оценить всю прелесть завтрашней помощи.

Я громко сглотнул. Сделал это так, чтобы Минори услышала. Судя по тому, как она чуть замедлила шаг – учительница услышала меня.

После этого я откинулся на скамейку и закинул руки за голову. Если я всё правильно рассчитал, то кровь якудза Тораноаши-кай вряд ли останется безнаказанной. Когда люди из одной питерской банды влезали на территорию другой, то следовали разборки. Понятно, что из-за такого ничтожного пятна, как семья нищих хининов, не было бы больших проблем, но вот когда укладывают пятерых боевиков, то это уже серьезное нарушение.

Серьезный проступок, как сказала бы Икэда.

И если мне нужно дальше двигаться в деле стравливания двух группировок между собой, то следующий удар стоит нанести по Хино-хеби-кай. И желательно уже другим оружием. Иглы уже засветились в деле с комиссаром и пятеркой раздолбаев, поэтому надо поменять стиль. Что там у Хино-хеби-кай? Длинные кинжалы танто?

Над стенами школы пролетел звонок. «Биг Бен» возвестил, что урок закончился.

Что же, можно отправляться в класс.

– Изаму-кун! – ко мне с улыбкой подошел Масаши Окамото. – Изаму-кун, рад тебя видеть!

– Я тоже рад, Масаши-кун, – ответил я легким поклоном.

Подавать руку я уже отучился. Тут так непринято. Но и кланяться в пояс тоже не стоило – тут целая система поклонов. Как-нибудь расскажу о ней – сам ещё до конца не разобрался.

– Так что с нашей морковью?

– Сидит в темнице, а коса на улице, – пожал я плечами.

– А похожую темницу когда будем опрыскивать от вредителей? Заодно и потренируемся… Может, завтра?

А вот завтра как раз у меня уже планы на секс…

– Масаши, давай лучше на послезавтра? Завтра уже занято.

– Чем-то таким, что важнее опрыскивания? – Масаши поднял бровь.

Ну не буду же я говорить, что у меня другое «опрыскивание» намечается…

– Запряг меня и Киоси сэнсэй на заднем дворе убираться. Потом тренировка и всё такое… Масаши, я понимаю, что дело серьезное, но не обидишь же старика? Сколько ему ещё осталось?

Масаши улыбнулся в ответ:

– Да, сэнсэя надо уважать. Что же, тогда послезавтра потренируемся… Что у тебя сегодня за уроки?

– Тебе ведь по фиг, а спросил, чтобы тему перевести?

– А ты так сказал, чтобы я себя неловко почувствовал?

Мы дружно расхохотались. Я подставил ладонь, а Окамото-младший хлопнул по ней в полсилы. После этого он дернул бровями в сторону. Я бросил туда мимолетный взгляд – мимо проходили Кимико со своей подругой.

– И знаешь, Мицуки, моя мама всё-таки сумела найти хорошую уборщицу. До этого все оказывались или растяпами, или дурехами, – проговорила Кимико нарочито громко.

– Да? И как же она так нашла?

– А ей предложили на выбор десяток уборщиц, девять хининок и одну из горожан. В общем, мама остановилась только на горожанке. Она с порога сказала: «Вот та работница, которая нам нужна!» Когда же я её спросила, а как она так выбрала, то мама сказала: «Эта работница протерла полку возле входа. Все остальные девять даже не обращали на них внимания». Поэтому мы зареклись брать в прислугу хининов. Они или не доделают, или сделают так, что за ними потом придется переделывать…

– Да уж, эти хинины вообще ничего толком делать не умеют, – согласилась с подругой Мицуки.

И вместе с этими словами она стрельнула в меня глазками. Я же сделал губки утиной жопкой и послал в ответ воздушный поцелуй. Да-да, с громким чмоком, чтобы и Кимико услыхала.

Девушки возмущенно вздернули носики, а потом отправились прочь. Но я-то видел, как Мицуки сложила кулак и отставила большой палец так, чтобы Кимико не заметила.

– Похоже, что расставание не пошло кое-кому на пользу, – заметил Окамото.

– Увы, мы разбежались, но чувства ко мне ещё горит в девичьей груди, – хмыкнул я в ответ.

– Кстати, чтобы ты знал, сегодня в школу пришел Сэтору Мацуда.

Вот это новость! Сын моего страшного врага… Возможно, он даже знает, кто убил его отца…

И он явился в школу! Ух, у этого пацана жесткий характер. Или он явился запугивать меня?

– Ну что же, посмотрим, что к чему. Заодно узнаем, что он думает об убийце своего отца. Ведь пока нигде не просквозило, что некий белобрысый парнишка оказался на острове…

– Будь осторожнее, Изаму-кун. Я бы на твоём месте надевал всё-таки броник под пиджак.

– С броником я потею…

– Лучше быть потным и живым, чем холодным и мертвым.

– Ну да, ты прав, Масаши-кун, ошпаренных меньше, чем отмороженных. Ладно, пойду, посмотрю на Сэтору. Надеюсь, что останусь в живых после школы…

– Сказать по чести, я тоже на это надеюсь, Изаму. Если что, кричи и погромче.

Я кивнул в ответ и пошлепал в класс. Зашел легкой, расслабленной походкой. Как всегда заходил. Подмигнул знакомым, улыбнулся Кацуми. Мимо Сэтору прошел как ни в чем не бывало.

Младший Мацуда сидел темнее тучи. Он уставился в одну точку перед собой и даже никак не среагировал на моё появление. Как будто меня вовсе и не было.

Невежливо, но ладно. Чем меньше он обращает на меня внимания, тем лучше. Я заметил, что книги перед парнем не открыты, а аккуратно разложены по столу. Как будто выложил и забыл, погрузившись в свои тяжелые думы.

Кацуми приветливо мне улыбнулась и погрузилась в дебри социальных сетей. Да, моя идея с социальными сетями работала и даже начала приносить пока ещё небольшой, но стабильный доход. Именно на этот доход и отправились путешествовать родители Изаму Такаги. Я великодушно разделил его между собой и ними. Им нужен был отдых, вот пусть поедут и посмотрят мир.

Всё равно им тут оставаться опасно. Мне тоже, но я как-нибудь справлюсь.

До последнего урока Сэтору никак не реагировал ни на окружающих, ни на призывы учителей к доске. Он просто сидел живой статуей. Ему выказывали сочувствие в связи со смертью отца, а он в ответ не издавал ни звука.

Что же, я и не такое психологическое давление выдерживал, поэтому сделал вид, что забыл про Мацуду и весь погрузился в уроки.

После уроков пришло сообщение от Мизуки, что сегодня у меня есть работа на ниве охраны. Да, так как я ещё кобун и авторитетом среди якудзы не обладаю, то мне следует прибыть охранником в дом удовольствий госпожи Окада. Публичный дом, где веселые девчонки принимают в свои объятия гостей. Не самое хорошее место, но выбирать не приходится. Мизуки и так меня отмазывает при случае от работы. Поэтому я не могу ей отказать в этот раз.

На станции Сибуя случилось нечто, что заставило меня вспомнить о словах учительницы физкультуры. Я стоял неподалеку от линии безопасности, слушал музыку в наушниках и ждал поезда. До этого полюбовался на известный памятник Хатико. Ничего интересного – музыка из фильма лучше.

И вот, когда уже показался поезд, а на людей пахнуло ветром с запахом смазки и металла, с левой стороны послышался крик. Такой громкий, что пробился даже сквозь наушники. Я резко повернулся – в паре метров от меня на пути упала молодая девчонка.

Поезд слишком быстро приближался, чтобы я успел сделать оммёдо и вырвать её из лап смерти. Другие люди отшатнулись от края платформы. Как будто боялись, что разлетевшаяся кровь их забрызгает. На размышление оставалось всего ничего, поэтому я… Прыгнул.

Да-да, прыгнул и понял это уже в полете. Понял, что я дурак и могу прямо сейчас погибнуть.

Приземление. Резкий рывок и тут же отпрыгнуть!

Мы упали с другой стороны путей, а по тому месту, где только что мы стояли, проехал недовольно гудящий поезд. Недоволен он был тем, что я скоммуниздил его добычу. Я взглянул на девчонку и…

Так вот что имела в виду Минори Икэда, когда говорила, что я буду отражаться в глазах в радужном цвете. Меня словно обухом по голове шарахнули…

Вроде бы ничего не было в этих глазах, а притянули взглядом так, как магнитом. И не хотели отпускать.

– С… спасибо… – пролепетала девушка.

Только сейчас я рассмотрел, что она была примерно одного возраста со мной. И не такая уж и красавица, но вот было в ней что-то такое… завораживающее.

– По… пожалуйста… Меня зовут Иг… То есть Изаму, – вовремя поправился я. – Ты это, давай аккуратнее с прыжками под поезд. А то будешь, как Анна Каренина…

– А меня зовут Шакко. А кто это, Анна? Ваша знакомая?

– Ага, знакомая… То есть нет… То есть да… В общем, забей. Не прыгай больше под поезд и всё.

– Я не прыгала… Меня кто-то толкнул. Я стояла, ждала и тут раз…

– Ну вот, варежку раскрыла, тебя и толкнули. Сама же видела, какая толкучка – куда ты вперед полезла?

За грубостью я попытался скрыть своё смущение.

Смущение?

Эх, давненько я не применял по отношению к себе этого словечка. И уже думал, что забыл про него, ан нет. Почему-то рядом с этой девчонкой меня взяла оторопь, как будто на первом свидании, когда ещё не знаешь нужного момента для поглаживания руки или же поцелуя.

Поезд как раз встал в это время. Вагон с машинистом распахнул дверь и выплюнул наружу мужчину в униформе.

– Госпожа? Госпожа, с вами всё в порядке? – крикнул мужчина ещё издали.

– Да, молодой человек по имени Изаму спас меня! – крикнула девушка в ответ.

Ну вот, сейчас начнется представление меня как героя, будут овации, аплодисменты и дружеское похлопывание по плечу… А мне ещё в дом удовольствий надо…

Не, на хрен это всё. Я по-тихому слинял, пока машинист помогал встать Шакко. Проскользнуть между вагонами плевое дело, поэтому я через десять секунд уже смотрел через стекло вагона, как машинист помогает Шакко забраться на другую платформу.

Худенькая, щупленькая, на чем только юбка держится. И в тоже время она обладала какой-то редкой привлекательностью, какая позволяет мужчине рядом с ней чувствовать себя мужчиной.

Она пыталась меня найти, бросилась в одну сторону, в другую, но я только отвернулся. Если судьба распорядится так, что мы с ней встретимся снова, то так тому и быть. В другом же случае будет лучше не встречаться. Я не могу себе позволить расчувствоваться и расслабиться.

Я же…

Я наткнулся на бумажную лягушку в своём кармане пиджака.

Я знаю, кто убил моего отца. Месть будет жестокой.

А ведь я не приближался к Сэтору ни разу. Как же записка оказалась в кармане?

Весь путь до дома удовольствий госпожи Окада я думал об этом. Перебирал в голове факты, движения и действия, начиная с вхождения в класс и до оставления его.

И всё это время Сэтору пародировал статую. И всё равно лягушка оказалась в моём кармане. Как так-то?

Сам дом удовольствий госпожи Окада представлял из себя двухэтажный домик в пригороде. Со стороны не скажешь, что тут узаконенный бордель. Всё чинно-благородно, по последнему писку хай-тека.

Сама госпожа Окада походила на китайскую пиратку-главаря из «Пиратов Карибских морей». То есть набеленное лицо, словно шпателем нанесли финишную шпаклевку, черные подведенные глаза, губки бантиком и презрительный взгляд, сразу же вынесший мне негативную оценку. Цветастое кимоно сидело на ней конфетной оберткой, вот только вряд ли внутри была конфетка, скорее там мог находиться засушенный урюк.

– Слушай, хинин, к девчонкам не лезь. Будешь стоять возле кухни и не пускать туда клиентов. Даже если сильно захотят узнать, чем их кормят, ни в коем случае не пускать. Если услышишь крик девчонок, то сразу же беги на него. Крик повторится – ломай дверь и вытаскивай клиента наружу. Не стесняйся, в случае чего – я договорюсь. Сам полезешь к девочкам – отрежу пипирку и скормлю. Вот и все правила. Всё понял?

– Понял, – кивнул я. – А пожрать-то дадут?

– А вот как поработаешь, так и дадут. Если плохо себя покажешь, то кроме помоев ничего не жди.

– Кому я тут что показывать-то должен? – обиженно спросил я.

– Уж явно не мне. Я на столько хуев насмотрелась, что если из них выложить дорожку, то она дотянется до луны.

– Нашла чем гордиться, – вырвалось у меня.

– Что-о-о? – нахмурилась госпожа Окада.

– Говорю – вам есть чем гордиться. Ваши познания в мужской физиологии нереальны.

– Работай, хинин, – процедила госпожа Окада и пошла прочь.

Я пожал плечами и отправился на поиски кухни. И каково же было моё удивление, когда я в дверях столкнулся с давешней девчонкой, Шакко.