Глава 1

Будильник вырвал меня из этих совершенно бесполезных переживаний о смысле бытия. Рядом сонно завозился муж и привычно подгреб мое тело ближе, приветствуя утренней эрекцией. Наверное, меня должно даже радовать, что так начинается каждое наше совместное утро? Ого-го! Мы вместе почти пять лет, а мой муж все еще хочет меня! И наплевать, что это нормальное состояние для любого здорового мужика по утрам. Это ж, типа, должно льстить моему женскому самолюбию! Но вместо этого я чувствовала, как волна глухого раздражения поднялась внутри. Отстранилась от недвусмысленно трущегося об меня мужа. Он, недовольно заворчав, подтянул меня обратно и обхватил рукой грудь. Уткнувшись носом мне в затылок, начал целовать сзади шею и плечи. Я услышала, как изменилось его дыхание, и поняла, что он уже совсем проснулся и настроен серьезно. Саша мял мою грудь, пощипывал сосок, пытаясь добиться отклика. Движения его бедер становились настойчивей, член твердел под боксерами, привычно, почти до боли вжимаясь между моих ягодиц.

Я пару минут прислушивалась к своему телу и поняла, что не хочу. Только не опять так же, как изо дня в день, почти каждое утро. Я знала этот сценарий уже до мелочей. Его рука опустится между моих бедер в поисках влаги и, как обычно в последнее время, не найдет ее там. Но он, не смутившись, смочит слюной и опять опустит руку. Застонет мне: «Как же мне нравится, что ты всегда такая тесная». Попытается простимулировать меня пальцами. Надо сказать, что раньше у него это получалось очень хорошо и срабатывало без осечек. Но теперь, в спешке, по утрам, его движения слишком резкие и нетерпеливые. Словно он не ласкает меня, а ищет кнопку «вкл-выкл». Обычно я поддавалась, стараясь расслабиться, и, застонав, чтобы он решил, что все как надо, позволяла ему войти в свое тело. Ведь, как бы там ни было, перебирать не приходится. Бери, что дают. А последний год, после его повышения, мы реально виделись в адекватном состоянии только этот короткий момент по утрам. Вечером Саша приходил иногда так поздно, что я уже спала. Да и сам он к тому моменту способен только упасть и уснуть. Даже душ для него – это уже подвиг. Он реально любил свою работу и повышение это воспринял как вызов, выкладываясь на все сто, словно желая доказать всему миру, что лучше него с этой работой не справится никто. Я тоже любила свою работу, но все же так маниакально не была ей предана, хотя и уважала мужа за его целеустремленность. Поэтому только в эти короткие минуты по утрам он еще бывал таким, как раньше, пока сонный и не включил еще свой рабочий режим.

Но именно сегодня меня все бесило и не устраивало. Я не хотела, чтобы сейчас, лаская меня, он думал о том, что нужно уложиться вовремя, не дай бог не опоздать на свою обожаемую работу. Хотела, чтобы он завелся так сильно, что забыл обо всем на свете.

– Я хочу быть сверху, – прошептала я, прогибаясь.

– Ну, нет, милая! Это будет реально долго, мы опоздаем, – хрипло ответил Сашка, уже пристраиваясь поудобней сзади.

Но для меня это вдруг стало ведром холодной воды на голову. Даже те крохи возбуждения, что были в моем теле, мгновенно улетучились без следа. Я высвободилась из рук мужа и резко встала с постели.

– Лиз, какого черта? – услышала за спиной обиженный голос мужа.

– Я хочу заняться любовью нормально. А не быстренько перепихнуться перед работой.

Ничего не могла поделать с раздраженными нотками в голосе: как ни скрывай – разочарование лезло наружу.

– Раньше тебе нравилось быстренько перепихнуться… – усмехнулся муж.

– Да, нравилось, – честно признала я. – Как один из множества вариантов. Может, припомнишь, когда мы делали это не быстренько в последние... сколько? Полгода? Год? С того момента, как ты получил эту должность?

– Черт, я не могу понять, что не так-то? – вскочил Сашка с постели, хмурый и недовольный. – Я пашу как проклятый для нашего будущего, между прочим. У меня головняков и на работе хватает, а в постели с женой я хочу просто расслабиться и снять напряжение! Это что, преступление?

– Нет, дорогой, не преступление. – Я уже на самом деле сожалела о своей вспышке, потому что ненавижу любую конфронтацию, но сколько можно? – Когда это раз или два, ну десять! Но, черт возьми, год! Мы не говорим, почти не видимся, а вместо нормального секса этот долбаный суррогат! Я так не хочу!

– А я хочу! – раздраженно прорычал Сашка. – И, черт возьми, ты моя жена и должна…

Я не собиралась все это выслушивать и ушла на кухню, начав танец привычных телодвижений: завтрак, душ, одежда, макияж, сполоснуть быстро посуду. За завтраком муж молчал и только кидал время от времени на меня косые взгляды. И я почему-то перестала сожалеть о своей вспышке. Пожалуй, раньше я бы обняла его, поцеловала и никогда бы не дала уйти на работу не помирившись. Это было важно. Совсем еще, казалось бы, недавно. Почему тогда сейчас мне стало совсем по фигу? Мы обулись и спустились к машине. Сегодня Сашка собирался подкинуть меня до работы.

– Я послезавтра в командировку, – покосился на меня муж, выруливая со двора.

– Надолго? – попыталась я выглядеть заинтересованной.

– На десять дней, – ответил он и напрягся в ожидании моей реакции.

С каких пор о десятидневной командировке он сообщает мне чуть ли не в день отъезда?

– Но ведь будет пятница. Какой смысл куда-то посылать тебя перед выходными? – Раздражение скрутилось внутри горьким клубком, подступило противным комком ближе к сердцу, а потом вдруг растворилось, не оставив после себя ничего. Совсем ничего. И я просто посматривала в окно на спешащих пешеходов на переходе. Они толкали друг друга, не глядя в лица, не видя вокруг других людей, а лишь помехи на пути.

– Ну, там будет культурная программа, встречи в неформальной обстановке, – как бы извиняясь, сказал муж, и я безразлично кивнула.

Вдруг отчетливо поняла, что еще какое-то время назад я бы страшно расстроилась, топала бы ногами или даже всплакнула. Опять это «вдруг». Только вот прямо сейчас я не ощущала гнева или обиды, а изображать их мне совершенно не хотелось. Почему-то перспектива провести выходные в одиночестве не пугала и не расстраивала. Как-то все равно. Сашка понял мое молчание по-своему.

– Цветочек мой, если бы я мог, я бы обязательно взял тебя с собой! – вроде примирительно сказал он, но мне послышалось только неискреннее сюсюканье. – Но у тебя же работа, да и я занят буду все время.

Поймала себя на мысли, что больше дискомфорта вызвало именно его притворное сожаление, а не сам факт отъезда и нежелание сообщить о нем своевременно.

– Да ладно, я понимаю. Надо – так надо. Вечером начну собирать тебе чемодан.

Мы уже доехали. Я чмокнула мужа в щечку и с облегченным вздохом выпорхнула из машины. Здороваясь со всеми по дороге, пришла на рабочее место и села за стол. Обвела все вокруг рассеянным взглядом. И тут меня по-настоящему накрыло. Ощущение, будто у меня какой-то фокус сбился и я неожиданно вижу привычную реальность с абсолютно нового ракурса, усилилось в разы.

Что, на хрен, произошло с моей жизнью? Любимый муж превратился в соседа, которого я терплю и чей отъезд практически радует, вместо того чтобы расстраивать. Работа, которую я вроде любила, – монотонная задолбавшая рутина. Коллеги – милые, доброжелательные люди – просто безликие манекены, скользящие по обочине моей жизни. Так было все это время? И так будет и дальше, год за годом, всегда-всегда? Это и есть та самая хваленая стабильность и то самое добро, от которого другого не ищут? Почему тогда так похоже на тупик?

Я читала о таком в книжках. Но там герои медленно и неуклонно идут к осознанию того, что что-то не так, страдают и мучаются. Или у них случается какое-то несчастье, измена, болезнь, ну, на крайняк, камни там с неба… А у меня? Вот просто проснулась утром раньше будильника и осознала, что жизнь – дерьмо и больше всего напоминает тоскливую конечную станцию? Чертово депо, где постепенно, но неуклонно умирают все чувства. Так ведь не должно быть?

Потом рабочий день обрушился на меня привычной суетой, и мои переживания ушли на задний план, оставшись противным комариным зудом, белым шумом на краю сознания. Документы, звонки, встречи с заказчиками, одни и те же фразы сотни раз по кругу разным людям и в разное время. Дежурные улыбки, когда мышцы лица сами знают идеальный алгоритм движения. Ровно вот так – ни больше, ни меньше.

Домой на маршрутке. Лифт, душ, кухня. Сашки нет. Он будет позже, как всегда. Привычным движением открыла ноутбук. Зашла на свою страничку в ВКонтакте. Нашла запрос на добавление в друзья от какой-то Ольги Раминой (Лимаревой). И только через несколько секунд до сознания дошло. Ольга Лимарева! Соседка по старому дому! Боже, это сколько же лет-то!

Напрягла память. Родители получили новую квартиру тринадцать лет назад. Да, точно! Именно столько мы и не виделись. Господи, как же время летит! В моей памяти вроде как вчера мы переехали из нашей уютной двухэтажки в новый район, простились со старыми соседями, пообещали не теряться и еще увидеться…

И вот я уже перед компом, и прошло тринадцать лет, а мы ни с кем не виделись ни разу. Неожиданно волной накатили теплые воспоминания. Старый двор, между четырьмя двухэтажками, наш «кубик», белье на веревках посреди этого двора, за шастанье под которым нас нещадно гоняли бабульки. «Казаки-разбойники» по вечерам, и ни одного живого места на сбитых коленках. Футбол с пацанами, где я всегда – самый надежный вратарь. Секретные вылазки на помойку, где можно найти настоящие сокровища, которые кто-то неосмотрительно счел ненужным хламом. Гаражи, между которыми у нас было тайное убежище, где мы учились смалить втихаря стыренные у старших сигареты, давились мерзким дымом и тошнотой, но делали суровые лица, изображая друг перед другом опытных курильщиков. Колька Соринов – мой верный рыцарь, босяк и раздолбай. Моя почти самая настоящая первая любовь. Он был на пару лет меня старше, вечно встрепан и расхристан, натуральный блондин, с выгоревшими летом добела волосами, а еще хулиган, грубиян и, само собой, исходя из этого, смельчак, бунтарь и герой. Ему и достался мой первый поцелуй. Тоже почти настоящий. Гневный крик моего отца:

– Лизавета! Я запрещаю тебе дружить с этим босяком!

И мое вполне резонное возражение из укрытия:

– Он не босяк больше. У него уже ботинки есть!

– У них вся семья – алкаши и зеки! – покраснел от гнева папа, для усиления эффекта щелкнув ремнем. – Чтобы ты к нему и близко не подходила! Что это вообще такое? Почему ты не можешь, как все девочки, играть в кукол?

И я, конечно же, насмешливо скривилась. Ну, скажите, что за интерес дружить с занудами-девчонками, только и ноющими постоянно о тряпках и куклах, если есть своя компания мальчишек, умудряющихся каждый день превратить в захватывающую авантюру, настоящее приключение?

Я поймала себя на том, что улыбаюсь в тишине пустой квартиры, как умалишенная, и настроение, бывшее таким похабным с самого утра, медленно поползло вверх. На несколько недолгих минут я опять стала той самой Лизкой-Ромашкой, сорвиголовой и заводилой целой пацанской компании, свободной, как ветер, и плюющей на все правила поведения и запреты взрослых. Сердце от этого ощущения забилось сильнее, делая меня отчетливо живой.

Дрожащими пальцами я добавила Ольгу в друзья и быстро настрочила сообщение с номером телефона и массой обычных вопросов: «Как дела? Где ты сейчас? Видишь ли кого-нибудь?»

Звонок раздался почти сразу. На дисплее незнакомый номер.

– Привет, Ромашина! – Ольга заорала в трубку. Боже, годы не изменили ее манер и чрезмерной иногда жизнерадостности. – Я так рада, что тебя нашла! Лизка, как ты?

– Да нормально! – Я почему-то растерялась в первый момент, хоть и рада была безмерно. – Живу помаленьку! А сама-то как?

– Ну и я не бедствую. Слушай, давай как-нибудь встретимся, а то я сейчас к друзьям на вечеринку сбегаю. Ты как? – На заднем плане послышались шум и голоса.

– Да я не против! – Я действительно хотела ее увидеть.

Мы никогда не были офигенными подругами, скорее, наоборот. Она была главной в девчачьей тусовке, где я воспринималась чем-то вроде инопланетянки. Но все же столько лет спустя захотелось увидеть кого-то, с кем рядом на горшках в детском саду сидела.

– Класс! У тебя, у меня или в городе где-нибудь? – деловито уточнила Ольга.

– А ты где сейчас обретаешься?

– Да все там же, Лизка! – захохотала Ольга в трубку. – Адрес прежний. Родоки купили домик в деревне и уехали на старости лет поближе к земле. А я все там же!

– Так это же просто здорово! – У меня аж сердце подпрыгнуло от мыслей, что увижу тот самый двор, хотя кто же мне мешал все эти годы съездить? – Хоть гляну на свой старый дом!

– Ты когда сможешь?

– Послезавтра у меня муж в командировку уезжает. Давай я к тебе сразу после работы и прискачу? – Мне уже прямо зудело.

– Это во сколько?

– Ну, учитывая дорогу, около семи. Нормально? – Скажи, что не поздно!

– Да просто супер! – радостно завопила Ольга. – Дорогу хоть помнишь?

– Обижаешь. У меня старческий склероз не начался.

– Ну, все! Жду с нетерпением!

Дальнейший вечер прошел уже гораздо лучше. Сашка наконец пришел, и мы ужинали и болтали. Точнее, болтал он, а я рассеянно слушала про дебила-шефа и новый проект, который застрял и никак, и кивала, кивала. И в этот момент неожиданно подумалось, что мы ведь никогда не говорили о моей работе, только о его: его работа, его начальство, его проекты, его проблемы… Но потом опять вспомнила о разговоре с Ольгой, и зародившееся раздражение ушло, уступая место какому-то радостному предчувствию. На этой волне я даже забыла утреннее дурное настроение и после ужина все же предприняла попытку пристать к Сашке с непристойным предложением.

– Лиза, цветочек мой, я устал как собака! – пробурчал муж, тем не менее позволяя мне взобраться на него верхом. – Если ты чего-нибудь хочешь, тебе придется сделать все самой.

Наверное, стоило обидеться, но мы не занимались сексом почти неделю, да и до этого кое-как, и мое тело уже настойчиво требовало хоть какой-то разрядки. Я люблю секс, чего уж притворяться или лицемерить. Наши с Сашкой отношения именно и строились вначале на том, что он мог давать мне его много и качественно. Начало их трудно назвать жутко романтичным. Просто, наверное, так бывает, когда в твоей жизни кто-то появляется в нужный момент. Может, когда именно к такому ты и готова или просто не обладаешь достаточной стойкостью, чтобы пребывать в одиночестве.

Мы вместе с однокурсниками возвращались из двухдневной поездки за город, когда у Сереги сдохла машина. Что-то там затарахтело и задымило, и мы встали на какой-то богом забытой лесной дороге. В машине нас набилось как селедок – шесть человек. Парни, поколдовав часок перед открытым капотом, вынуждены были признать, что ни у кого из них таланта автомеханика не имелось. И тогда, под нашими изнывающими от желания поскорей вернуться к цивилизации взглядами, Серега набрал номер старшего брата. Чудо-брат приехал часа через полтора, на дорогой иномарке, в идеально сидящем костюме и с отчетливым раздражением на лице, очевидно, от грязной ухабистой дороги и нашего общего неряшливо-походного вида. Он сразу поинтересовался у брата, почему тот не вызвал эвакуатор, но потом, обежав взглядом всех, остановился на мне. Видок мой после ночевки в палатке и поездки в битком набитой машине оставлял желать лучшего. Но Сашка приклеился ко мне взглядом и, даже помогая цеплять Серегину развалюху к своей, то и дело поднимал глаза на мою особу. А когда мы все стали впихиваться обратно в машину, то ненавязчиво придержал за локоть и предложил поехать дальше в его машине. Причем остальные две девушки в нашей компании, замершие в ожидании, так и не удостоились подобного приглашения. Поэтому я садилась в роскошную машину Саши под завистливые взгляды девчонок и хмурый Сереги. Я понимала, что он пригласил меня в эту вылазку на природу с определенными целями. Я рассталась со своим парнем, и Серега явно надеялся на сближение, однако я в нем никого, кроме друга, не видела. В тот день Саша, дотащив Серегу до места, предложил отвезти меня домой. Мы перегрузили мои вещи в его багажник, и вскоре я уже была дома.

– Лиза, у вас есть кто-нибудь? – спросил тогда Саша напрямую.

– Кто-нибудь – это кто? – прикинулась я табуреткой.

– Молодой человек, парень, любовник, муж? – с терпеливой улыбкой перечислил Саша.

– На данный момент нет, – усмехнулась я и открыла дверцу.

– Это хорошо. В таком случае, я думаю, мне стоит поторопиться, так как вряд ли это продлится долго. До встречи, Лиза, – сказал Саша и уехал.

На следующий день, в понедельник, он вошел в аудиторию с роскошным букетом, в таком же безупречном виде, и пригласил меня пообедать. Обед плавно перетек в прогулку и ужин, а потом и в совместный завтрак. Саша был на пять лет старше меня и, пожалуй, подкупил своей уверенностью в себе и своих действиях. Он производил впечатление мужчины, точно знающего, чего хочет. И после моих отношений с вечно колеблющимся, хотя и непередаваемо привлекательным Вадиком, показался глотком свежего воздуха. Вначале это было лишь хорошим средством для моего разбитого и разочарованного на тот момент сердца, поиском реального тепла, но вскоре стало большим. Мои родители просто заходились в восторге от Сашки и прямо-таки насели на меня, вбивая в мою непутевую головушку, что он и есть тот самый идеальный мужчина. И когда через месяц Сашка сделал мне предложение, я согласилась.

Серега тогда закатил жуткий скандал, заявив, что Сашка – это последний человек, с кем я могла бы быть счастлива. Он страшно напился и со слезами на глазах уговаривал меня отказаться, потому что его брат превратит меня в робота, как он выразился, а когда я отказалась, перестал общаться с братом. До сих пор он продолжал перезваниваться и переписываться в сети только со мной, а брата игнорировал. На нашу свадьбу он тоже не пришел. Медового месяца у нас не было: Саша сумел выкроить из своего графика неделю, и мы слетали на Бали. Пожалуй, это было единственное время, когда мой муж принадлежал только мне, и я не делила его с работой. А дальше? Ну, дальше как у всех. Сначала он рвался с работы домой, набрасывался на меня прямо с порога. Потом стал приходить позже и, извиняясь, целовать меня и шептать: «Прости, девочка моя, я так устал, но обещаю все наверстать». Потом исчезли извинения и были только раздраженные фразы типа: «Ну, ты же не ребенок и должна понимать!» или «Я же для нас, между прочим, пашу!», ну и другие в том же духе. И не надо думать, что я капризная истеричка и готова сучить ногами и вопить, чтобы привлечь к себе внимание. Просто ощущение потери чего-то важного между нами, того, что должно было нас соединять, сращивать все ближе день за днем, причиняло боль. Близость, что должна была расти с годами, делая нас роднее, почему-то оказалась для моего мужа не важна, а я по непонятной причине и не настаивала. Мы давали утечь этому едва зародившемуся сквозь пальцы. Вместо того чтобы терпеливо взращивать, вечно ссылались на занятость и надеялись отыскать и реанимировать как-то потом. Но вот сегодня вдруг мне показалось, что потом не будет. Просто потому, что нельзя оживить то, что умерло так давно, еще в зародыше, и даже успело стать прахом. Если это случилось так легко, может, его никогда и не было?

Но прямо сейчас я не желала об этом думать и что-то анализировать, а хотела дать своему телу то, в чем оно нуждалось.

Я медленно раздела Сашку, следуя поцелуями за своими руками. Несмотря на отговорки, к тому моменту, когда я стянула с него штаны вместе с трусами, он был уже возбужден. Я прошлась языком и губами по его длине, облизав выступающие вены и обхватив головку. Сашка дернулся и застонал.

– Черт, ты меня в гроб загонишь, Лиза! – сглатывая слова, пробормотал он.

Но я была эгоистична. Если вся работа мне, то и удовольствие должно быть моим в первую очередь. Сбросила с себя остатки одежды и опустилась на него, привычно принимая всего и сразу.

Я двигалась в своем собственном ритме, руки мужа привычно скользили по коже, лаская и прижимая именно так, как мне нравится. Опять это гребаное слово «привычно»! И даже не слово, само ощущение от всего, что мы делаем. Одни и те же слова, одни и те же позы, одни и те же движения. Да, он знал, как сделать мне хорошо. Точнехонько, тютелька-в-тютельку! Но неожиданно этого стало мало. Я желала страсти, ярости, потери контроля...

Из-за этих долбаных мыслей я вдруг потеряла настрой, и оргазм неумолимо ускользнул от меня. Я начала двигаться резче и яростней, стараясь догнать и вернуть его.

– О-о-ох, Лизка, ты меня убиваешь! – зашипел Сашка. Резко выгнулся всем телом и… кончил.

Нет! Черт тебя возьми, нет!

– Прости, я не смог… – виновато прошептал он. – Ты сегодня какая-то неистовая. У меня от одного твоего вида крышу сорвало.

Сашка опрокинул меня на спину и, накрыв губы нежным поцелуем, попытался исправить положение пальцами. Он всегда был в этом мастер, но в этот раз мое тело почему-то резко запротестовало, я вскочила с постели и направилась в ванную.

– Лиз, ну не злись! Вернись, давай попробуем еще!

Не хотела я возвращаться! Иначе сорвалась бы и наорала на него, а потом пожалела. Немного остыв в ванной, все же решилась вернуться, но застала Сашку уже спящим. Легла рядом и, мстительно глянув на мужа, довела себя до оргазма сама, представив жутко разнузданный трах с мужиком-моделью из рекламы парфюма, роскошный торс которого вызвал у меня водопад слюны несколько дней назад. И не говорите мне, что никогда так не делали!

А потом опять пришло необъяснимое чувство вины и горечи. С ним я и заснула.

Будильник, утренняя эрекция у моей задницы, душ, завтрак, спешные сборы, дорога на работу. Файлы, документы, телефонные переговоры, неискренние улыбки за кофе, разговоры ни о чем. Маршрутка, магазин перед домом, пакеты с продуктами, лифт, кухня, ужин. Опять разговоры ни о чем. Правда охрененно здорово? А чего ты хотела, Лиза? Праздник каждый день?

Сашка пытался компенсировать свой вчерашний ранний финиш, и, в принципе, все шло неплохо. Я смотрела на ритмично двигающееся надо мной тело и чувствовала привычное вторжение. Оргазм пришел быстро, но как-то бесцветно. Сашка захрипел и, дернувшись, повалился на меня. А я смотрела в потолок и не могла побороть это раздражение, что все нарастало внутри. Может, мне начать уже какие-нибудь таблетки жрать, на йогу записаться или в религию там удариться, чтобы ходить и благостно всем улыбаться, изображая безмерное счастье? Ну не со мной же это первой, как-то же другие женщины живут с этим.

Следующий день отличался лишь тем, что при выходе из дома муж прихватил собранный чемодан и, подкинув меня до работы, уехал в аэропорт. Он чмокнул меня в щеку, но я по его глазам видела, что он был не со мной. Да и я-то сама уже мысленно посадила его в самолет и помахала ручкой. День был жутко суматошный. Складывалось такое впечатление, что пятница – это какой-то конец света, и понедельник, чтобы все доделать, уже никогда не наступит, поэтому все пытаются втиснуть в один короткий день столько всего.

Выползая с работы, чувствовала жуткую усталость. Даже подумала набрать Ольгу и перенести нашу встречу, но она как будто почувствовала и позвонила сама.

– Лизок, у нас все в силе? Только не вздумай откорячиться! – грозно понизила она голос. – Я тебя тут уже жду!

Я вздохнула и попыталась сориентироваться, как сейчас лучше добраться в район города, где не была столько лет. Наконец сообразила, купила пару бутылок вина и всего по мелочи и села в автобус. Уже на подъезде к нужной остановке сердце начало подпрыгивать и сбиваться. Как так вышло, что за все эти годы мне как-то не пришлось даже побывать в этом районе города?

Все вокруг изменилось до неузнаваемости. На месте стадиона – торговый центр. Сквер из заросшего места наших детских приключений превратился в зализанный и кастрированный, типа, уголок зелени с идеально ровными дорожками и вычурными фонарями. Моего детского сада тоже не было – теперь там красовалось отделение банка. И только войдя в наш старый двор между четырьмя двухэтажками, я словно окунулась с головой в прошлое. Все та же раздолбанная беседка, только выкрашена в другой цвет. Проволоки с бельем, подпертые палками. Длинный деревянный стол с лавочками – «штаб-квартира» всех наших окрестных бабулек. Палисадник три на четыре прямо под окнами моей бывшей комнаты по-прежнему был огорожен крашеными спинками от железных кроватей. Песочница с детьми и бдящими мамашами. И даже старая урна у столба все та же, эксклюзивная. Блин, ее еще мой дед делал. Офигеть! Я словно назад во времени вернулась, и от этого хотелось раскинуть руки и закрутиться, крича от глупой радости прямо в небо! На лавочке, как всегда, стройный ряд «стражей Вселенной». Бабульки щурились на меня, пытаясь своим рентгеновским суперзрением просветить, чисты ли помыслы у незнакомки, вторгшейся на их территорию. Ты не пройдешь! Ага, говорю же, все как раньше!

– Лизка? Ромашина? Ты, что ль? – дрожащий голосок, смутно знакомый.

Всмотрелась повнимательней. Ох, блин, время жестоко!

– Да, тетя Катя, это я, – неуверенно, почти как в детстве, ответила я.

Да уж, от той бой-бабы, что с пеной у рта вечно отстаивала свое мнение на этих самых лавочках много лет назад, осталась, наверное, треть. Полная жизни пожилая женщина превратилась в сухонькую старушку со слезящимися глазами и дрожащими тонкими руками в пигментных пятнах.

– Ты каким ветром в наши края? – широко улыбнулась женщина, ослепляя меня вспышкой желтого металла во рту, и пояснила другим, не менее юным соседкам: – Это Лизка Ромашина, дочка Миши Ромашина, ну, помнишь, роскошный такой был мужчина. А она все шкодила, с мальчишками только и искали, где бы че сотворить. Ох, Лизка, Лизка, не было на тебя тогда управы. А сейчас, погляди ж ты, какая дама стала. Только че така тощая-то? Все по моде? Одни сиськи торчат, прости господи.

Я и правда смутилась, ощутив себя натуральной шваброй под прицелом толстых стекол их очков.

– Лизка, – завопила с балкона Ольга, – ты чего там с этими кошелками старыми застряла? Они ж тебе счас весь мозг вынесут и кости переберут! Давай, поднимайся.

Вошла в подъезд, слыша вслед ворчливое бормотание: «Вот посмотрите на эту Ольку! Кака нахалка! Выро-о-о-осла!» Все те же щелястые полы, выкрашенные рыже-коричневой краской, и запах кошачьей мочи. Интересно, а когда я сама стану такой же, как тетя Катя, тут все будет по-прежнему? Просто петля времени бесконечная какая-то. Поднялась по скрипучей лестнице. Вот, правда, увидела одно отличие: двери у всех стали цивильные, железные, прям как в сейфах. А я помнила этот подъезд еще с простыми, деревянными, и те, впрочем, почти никогда не закрывались.

– Ли-и-и-зка-а-а! Ну наконец-то! – взревела Ольга, оглушая меня, и обняла, втаскивая в прихожую.

Какое-то время мы стояли, изучая друг друга, так сказать, «вживую». Замялись обе, подбирая слова после первого искреннего всплеска эмоций. Фото на страницах – это одно, а тут совсем ведь другое. Ольга всегда была полненькой. И сейчас передо мной стояла смуглая пышечка, с живыми карими глазами и кучерявыми темными волосами, облаком обрамлявшими ее красивое личико с идеально ровной оливковой потрясающе бархатистой кожей. М-дя-а-а, я бы за такую кожу убила, наверное!

– Ох, Лизка! Вот не зря ведь все мальчишки за тобой хороводом вечно ходили! – не выдержав первой, с восхищением проговорила она, и я реально смутилась. – Ты и раньше, в детстве, красивая была, а теперь вообще! Пошли!

Ольга потянула меня в комнату, где уже стоял накрытый стол, как на целую гулянку.

– Я вино принесла, – пробормотала я, оглядывая все вокруг.

Если снаружи дом и двор все тот же, то тут, в Олиной квартире, несомненно, чувствовалось, что мы не в прошлом. Хороший евроремонт, перепланировка, дорогая мебель и аппаратура. Явно чисто женская квартира. Все кругом выглядело очень ухожено и уютно, было наполнено акцентами, подчеркивающими, однако, что хозяйка – одиночка.

Мы, все же обнявшись покрепче по поводу встречи, уселись за стол. Сначала разговор не шел дальше обычных вопросов. Где училась, когда вышла замуж и т.д. Но постепенно вино и старые воспоминания развязали нам языки, и мы начали перебирать всех бывших соседей и знакомых. Кто-то умер, кто-то переехал, кто-то спился, кто-то поднялся или подался в секту… Дошел разговор и до моей «любви».

– Кольку Соринова ты же помнишь? – взмахнула необычайно подвижными руками Ольга, и я кивнула. – Ну, еще бы, вы ж не разлей вода были! Ты, он и братец его младший, пришей-пристебайло к вам. Так сидит он.

Секунда ушла на переваривание слова «сидит».

– Кто, брат? – Я смутно начала припоминать белобрысого мальчишку, что таскался за нами повсюду.

– Да нет же, глупая, – всплеснула руками Ольга. – Колька сидит. Он же в лихие девяностые в бандюки подался. Вот и добандюковался. Посадили. За убийство.

Кусок застрял в горле, и я закашлялась.

– Да ну, на хрен! – сдавлено просипела в недоумении. – Кольку и за убийство? Да он же и мухи не обидит! Это же все понты его дешевые!

– Ох, дура ты, Лизка, – поджала губы прежняя соседка. – Время, знаешь, как всех меняет? Ты его пацаном зеленым помнишь, а я его волком прожженным уже знаю. Другим он человеком совсем стал. Жестоким и безжалостным. А вот брат у него – совсем другое дело.

Закатив глаза, она самым глупым образом чисто по-бабьи вздохнула.

– Ромка? – нахмурившись, припомнила я.

– Не Ромка тебе! – почти грозно ткнула в меня пальцем Ольга. – А Роман Григорьевич Соринов! Крупный бизнесмен, мачо и красавец такой, что у меня аж пальцы на ногах заворачиваются, как его вижу.

Я с трудом воскресила в памяти синеглазое нечто, вечно чумазое и встрепанное, едва догоняющее меня по росту и всегда крутившееся где-то рядом с Колькой и мной, и попыталась его как-то сопоставить с этим закатыванием глаз и томными вздохами. Что-то не особо получалось.

– Ромка – мачо? – насмешливо хмыкнула я. – Этот мелкий…

– Да ты сама теперь рядом с ним мелкая! А вообще-то, он нас на год старше. Просто в детстве медленно рос, да и ты сама долговязая всегда была. Увидев его сейчас, ты не улыбалась бы! Знаешь, какой мужик вырос? Умереть – не встать. Плечи – во! – Ольга раскинула руки, чем сразу стала мне напоминать рыбаков из анекдотов, демонстрирующих вымышленный улов. – Бедра узкие, грудь... м-м-м – да слов нет, одни слюни. Я его как-то утром на балконе без майки увидела и, блин, навечно культурно-эротический шок получила. Вот как такие вообще на белый свет родятся и, главное, почему в таких ограниченных количествах? Эх, жаль, я не в его вкусе, я бы с ним зажгла так, что потом тушить три пожарки вызвали бы... – мечтательно закатила глаза Ольга, завершая проникновенную речь.

Я расхохоталась, не в силах представить на месте голенастого и тощего мальчишки из моей памяти рокового красавчика, на что Ольга только сверкнула глазами, намекая мне на глупость.

– Так он что, тоже тут живет? – спросила, утерев заслезившиеся глаза.

– Тут, тут, будь он не ладен, герой моих снов эротических, – закивала собеседница обреченно. – Он, как поднялся, выкупил все четыре квартиры в подъезде и полностью там все переделал, объединил. Теперь у него там апартаменты с выходом на крышу. Наши бабки тут поначалу кипиш страшный подняли, типа, дом старый, рухнет, и все такое. Но он вызвал серьезного архитектора и все по уму сделал. Да еще и капитальный ремонт второго подъезда и кровли оплатил, и детскую площадку… Ну, они и заткнулись.

– Странно, разве не проще за эти же деньги купить новую квартиру или даже дом? – удивилась я.

– А он говорит, что переезжать не хочет. Ностальгия у него по детству, блин, – пояснила она и тут же фыркнула своим мыслям. – Наверное, вспоминает все, как ходил за вами по пятам и смотрел на тебя с утра до вечера влюбленными глазами.

– Да брось, какие влюбленные глаза в том-то возрасте? – отмахнулась я небрежно. – Смеешься, что ли?

– Да ладно, все это знали! Его же пацаны совсем застремали, все видели, что он с тебя глаз не сводит. А он все равно – зубы сожмет и следом за тобой и Колькой идет, – глаза Ольги блеснули чем-то очень похожим на краткий упрек.

Я отмахнулась, хотя воспоминания о прошлом и наполняли душу приятным теплом и волнением, которого я уже давно не чувствовала.

– Ты говоришь, что он поднялся? – просто чтобы поддержать явно интересную ей тему переспросила я.

– Да, и лихо так! – закивала Ольга, наливая нам в очередной раз.

– А как сумел? У них же семья нищая совсем, мать вечно все до последней копейки пропивала, пацаны в обносках, постоянно голодные ходили!

Уж я отчетливо помнила, как таскала ребятам котлеты и хлеб, за что периодически и получала. Что, впрочем, нисколько меня не исправляло, лишь делало хитрее и изворотливее в следующий раз.

– А вот это, Лизка, тайна, покрытая мраком. Болтали, что дядька какой-то богатый у них помер, и им деньги достались, а Рома сумел их удачно вложить и поднять свой бизнес. Но я думаю, что без криминала тут не обошлось. Хотя рядом с Ромочкой никогда никаких темных личностей не видели, в отличие от Кольки.

Мы еще долго сидели, вспоминая, смеясь и даже немного взгрустнув о тех, кто умер. Вино приятно расслабило тело, но за окном уже давно было темно.

– Ладно, надо мне домой выдвигаться, – сказала я. – Теперь уж ты ко мне с ответным визитом, так сказать.

– Ну, за мной не заржавеет, – заверила меня Ольга, попадая в пушистые тапки, чтобы проводить меня.

Мы решили вызвать такси уже на улице, так как мне хотелось еще немного посидеть во дворе. На лавочке под фонарем расположилась толпа малолеток, попытавшихся отстоять оккупированное пространство, но Ольга быстро обратила их в бегство зычным голосом и явным превосходством и креативностью непечатных выражений. Хоть они и пытались огрызаться, ее словарный запас русского народного однозначно победил. Мы сели на лавочку, и я, поддерживая беседу, стала ковыряться в телефоне в поисках номера такси.

– Ох ты, черт, Лизка. Смотри – он домой вернулся! – прошипела Ольга, больно вцепившись мне в локоть. – С тренировки, видимо. Ой, я не могу, держите меня семеро, иначе я его сожру живьем.

Я рассеянно подняла глаза, желая понять, о ком она говорит, и натолкнулась взглядом на высокую мужскую фигуру у глянцево блестящего бока подъехавшей машины. Рослый, широкоплечий мужчина как раз закрывал дверь автомобиля, держа в руке спортивную сумку. На нем была футболка с коротким рукавом и низко сидящие на узких бедрах спортивные штаны. Ну что же, вполне себе обычный прикид для всяких нынешних мачо.

– Ромочка, добрый вечер! – пропела елейным голоском Ольга, глядя на него поистине плотоядным взглядом, когда я уже собиралась опять уткнуться в телефон.

Мужчина обернулся, и я натолкнулась на взгляд самых синих глаз, какие только, наверное, видела в жизни. Да, именно цвет глаз был тем, что я лучше всего о нем помнила. И это притом, что нас освещал только хреновенький уличный фонарь. Это было как шок или удар с ноги под дых, прям как показывают в дурацких фильмах про любовь. Все вокруг замерло, выстроилось в тоннель и сфокусировалось в этот момент для меня на этих глазах. Прямо-таки мистика какая-то! Но мужчина быстро прервал этот поразительный контакт, и я поймала себя на том, что жадно вдыхаю, будто чертов паровоз.

– Добрый вечер, Оля, – ответил он низким, хрипловатым и чувственным голосом. – Гуляешь?

Я сказала чувственным? Ну да, что поделать, именно таким он и был.

– Да вот, подружку старую домой провожаю. Сто лет не виделись. – Ольга толкнула меня в спину, отчего я чуть с лавки не свалилась.

Синие глаза опять вернулись ко мне. Он смотрел несколько секунд, затем нахмурился и тряхнул головой, будто отгоняя видение, а глаза мужчины расширились.

– Лиза? Это ты? – его голос дрогнул и осип, а сам Роман сделал несколько быстрых шагов по направлению к нам, словно готов был подбежать, и выронил сумку.

Но потом, видимо, взял себя в руки и замер на месте, напряженно вглядываясь в мое лицо. Я молчала, силясь разорвать эту визуальную паутину, но не находила достаточно сил.

– Ну конечно это она, Ромочка! Узнал? – проворковала Оля.

– Узнал, – еще более хрипло сказал Рома.

– А вот я тебя ни за что бы не узнала, – отмерла я наконец и постаралась непринужденно улыбнуться.

– Ну, еще бы! – губы мужчины растянула кривая усмешка человека, точно знающего, как он выглядит и какое впечатление производит на женщин. – Ведь я несколько изменился. Не находишь?

А вот это нахально-похотливое самоуверенное выражение его лица совершенно мне не понравилось.

– Нахожу, что очень изменился, – сухо усмехнулась я в ответ.

Его присутствие, вся поза и эта б**дская ухмылка странно напрягали меня, лишая уверенности и спокойствия. Рома прошелся по мне изучающим, откровенно мужским взглядом, и его губы опять дернулись в усмешке, теперь уже неприкрыто сексуально-дразнящей, но с отчетливым оттенком еще чего-то, глубинного и скрытого.

– А я вижу, что ты все такая же красавица, как и раньше, – как-то немного грустно сказал он и задержал взгляд на руке с телефоном и обручальным кольцом. – И, как всегда, не свободна.

– Ромочка, я ведь не зверек в зоопарке. Я всегда свободна, – усмехнулась я, окидывая в ответ его роскошное тело пристальным взглядом.

Когда я вернулась к лицу Ромы, его глаза потемнели, и ноздри нервно дергались от резкого дыхания. Охренеть! Ольга была права. Маленький, неуклюжий мальчишка превратился в такого… самца. Другого слова у меня не находилось при взгляде на этот образец совершенной мужественности. Все в нем было… ну вообще идеально. Именно так, как надо. То есть так, как рисуется в наших бабских фантазиях. В моих уж точно! И в сочетании с тем животным магнетизмом и внутренней силой, что точно гравитационные волны расходились от него, и его все понимающим взглядом и сексуальной ухмылочкой это казалось… это реально казалось опасным, в общем. Мой внутренний зуммер отчетливо пропел: «Надо валить отсюда, пока чего не вышло!» И должна сказать, я с ним была вполне согласна, а другой, тихий голос чувственно нашептывал: «Ну пусть хоть что-то выйдет!» Этот мужчина не был моим неуклюжим дружком из детства, он стал существом, заставляющим меня желать чего-то… спонтанного и необузданного, что ли.

– Ладно, приятно было увидеться и вспомнить детство, но мне пора домой, – и я наконец нажала на вызов, собираясь вызвать такси.

– Что, муж ждет, волнуется? – искривил свой чувственно-порочный рот Рома.

Да, черт его возьми, как я ни пыталась, но не заметить, какой у него рот, я не смогла. Потому что я не слепая пока!

– Да нет, у нее муж смотался в командировку на десять дней, – некстати ляпнула Ольга, и я губу прикусила, чтобы откровенно не закатить глаза.

– Лиз, зачем тебе такси? Давай я тебя отвезу, а то мало ли что! – неожиданно предложил Рома и шагнул еще ближе.

Ох, а вот этого не надо! Это уже перебор для женской психики, будь она хоть трижды три раза морально устойчивая и замужняя. Мой бедный нос уловил запах мужского тела, и легкие расширились, невольно захватывая больше воздуха, наполненного его ароматом. Смесь парфюма, геля для душа и самого мужчины. Реального, горячего, сильного, живого и стоящего слишком близко, нагло вторгающегося в мое личное пространство так, словно у него есть на это право.

– Нет, спасибо, это будет неудобно, – чуть попятилась я, тряся головой, наверное, как мокрая собака, в попытке избавиться от магнетического амбре, и стала диктовать адрес диспетчеру.

– Ты знаешь, есть много вещей действительно неудобных, но подвезти до дому девчонку, в которую был влюблен все детство, мне не кажется неудобным, – голос Ромы звучал неожиданно жестко, а глаза смотрели откровенно провокационно.

– Ну, я давно не та девчонка, – неловко улыбнулась я, избегая смотреть ему в глаза.

Но выходило только хуже, так как я тупо утыкалась взглядом или в его губы, или в мускулистую шею. В то самое место, где сходились его мощные ключицы. И отчего-то очень захотелось узнать, какая на вкус его кожа в этом месте. Лиза, офигеть! Окстись! Да, что с тобой такое?!

– Да, не та, – синий огонь глаз обжигал, причем Рома даже не пытался скрыть откровенное желание, вспыхнувшее в его глазах. – Но и я ведь уже не тот мальчишка, что безропотно ходил за тобой по пятам и довольствовался взглядами.

– Ну что же, мы выросли! Аллилуйя! – Я из чистого природного упрямства не отвела глаз, давая ему понять, что все понимаю, но у него нет ни шанса.

Этот безмолвный разговор длился пару минут, а затем Рома усмехнулся, будто говоря: «Посмотрим», скользнул взглядом ниже, вдоль шеи, и остановился. Мы стояли и вроде непринужденно болтали, а он демонстративно пялился на мою грудь, иногда слегка касаясь кончиком языка нижней губы, и продолжая говорить своим бархатным голосом. Я понимала, что это откровенная попытка меня смутить, но все равно при каждом этом мимолетном движении будто чувствовала его язык на своих сосках, которые вдруг напряглись и стали слегка болезненными. Че-е-ерт, как этот говнюк это делает?! А главное, почему я поддаюсь? Я сложила руки на груди, чтобы спрятать реакцию моего самовольного организма на эти его игры разума.

Наконец подъехало мое такси, и я спаслась бегством из-под прицела синих, наглых глаз. Ольга пообещала, что вскоре позвонит мне, чтобы договориться о следующей встрече. Я обняла ее на прощание, постаравшись проигнорировать хищно отслеживающий каждое мое движение голодный взгляд.