Катарина не поверила своим глазам. Он ушел. И, спустя минуту, за дверью стало совсем тихо. Совсем никаких звуков.
Получившая надежду плоть требовала продолжения. Рассеянные мысли строили план побега.
Сняв туфли и крепко прижав их к груди, Катарина бесшумно покинула библиотеку. Сначала она осторожно шла босиком по коридору, иногда останавливаясь и прислушиваясь к каждому шороху. А спустившись по лестнице на первый этаж, уже бегом бросилась к металлической входной двери, украшенной мелкой россыпью красных камней, будто растерянных по всем сторонам от белого вытянутого черепа неизвестного животного.
Она толкнула дверь в предвкушении долгожданной свободы, но тут же была отброшена в сторону какой-то небывалой силой. Больно ударившись головой, Катарина застонала, пытаясь подняться на ноги.
- Я нахожу, что это очень глупо с ее стороны, - гулко послышался невозмутимый мужской голос где-то сверху.
Катарина подняла голову и увидела бледного мужчину в длинной
Это место было со всех сторон окружено горами и непроходимым лесом. Мертвый терновник, когда-то посаженный монахинями, окружал монастырь со всех сторон. Чтобы не было возможности любопытному путнику пойти той стороной и случайно наткнуться на деревянные постройки, попроситься на ночлег, да тем самым и нарушить размеренный, спокойный уклад жизни оного количество женщин, по разным, самым странным причинам очутившихся здесь.Колючие ветки терновника плотно переплетались между собой. Разрубить? Да кому же это придет в голову? Разве что самому безумному путнику.А как добраться до монастыря? В случае крайней необходимости, тем, кто знает. Может, по воздуху? Нет. Ведь люди же – не птицы.Единственно возможный способ проникновения пролегал через пещеры горы Ануши, где множественные лабиринты могли заводить того самого безумца из тупика в тупик, где за неисчисляемое количество лет оставили свои уставшие и ищущие чего-то тела такие же, как и он, путники.Тол
Матушка тяжело и обреченно вздохнула. Спасти ее не получится. Одинокая слеза скатилась по щеке женщины. И она смахнула ее резким уверенным движением тыльной стороны ладони.В комнате с Семь жила Восемь – полная ее противоположность. Ленивая и безразличная ко всему происходящему мечтательница. Молилась, потому что все делали так. Улыбалась, когда улыбались все. И только ночью, когда все спали, девочка жила, открывая на своем теле неизведанные зоны. Наблюдая за ней, матушка обо всем догадывалась. Не мешала. Не пресекала тайное увлечение. Все шло по плану.Кто ее действительно беспокоил, так это Девять. Девушка засматривалась на садовника, причем не только в саду. Она всячески преследовала его, где бы он ни находился. Когда молился и когда спал, когда мылся и оправлялся. Ее влюбленность была маниакальной. Она, будто нечаянно заправляла за пояс монашескую рясу сзади. Чтобы он обратил внимание на тонкую ткань нижнего белья и того, что находилось под ним. Не того выбра
Выйдя, наконец, из темной пещеры, он радостно упал на траву, раскинув руки в разные стороны. Изо рта вырывался дикий смех, способный привести в ужас самого спокойного скептика.- Дьявол! – выругался мужчина. – Я добрался…Закрыв глаза, он снова захохотал. Знал, что в столь позднее время рядом уже никого не могло находиться. Альтобато Сальконе только что попал на территорию затерянного среди колючего кустарника, гор и обрывов женского монастыря и чрезвычайно был удовлетворен данным обстоятельством. Подумал сначала: жаль, что не дожил Берне. Но потом махнул рукой на сей факт и быстро поднялся на ноги. В конце концов, он предупреждал друга о побочных действиях подобных контрактов. Девушку он возжелал. Дурень!Смачно сплюнул, темнокожий мужчина двинулся по направлению к деревянным строениям монастыря, попеременно останавливаясь и прислушиваясь больше по привычке, чем по необходимости. Ведь внутреннее чутье еще ни разу не подводило Сальконе –
Гневно всхрапывая, в синеву спустившейся ночи прямо из скалы на всем ходу ворвались всадники на вороных лошадях. Их лица были полностью скрыты капюшонами мешковатых балахонов, похожих на монашеские. Однако, никаких отличительных особенностей, из-за которых их можно было бы причислить к представителям той или иной религиозной конфессии, не было.На подъезде к монастырю двенадцать всадников замедлились. Натянутые поводья, казалось, лишь немного сдерживали неудержимую прыть лошадей.У самых дверей всадники почти все одновременно спрыгнули со своих рысаков. И лишь один из них быстрым шагом устремился в монастырь. Но двери были закрыты. Мужчина слегка наклонил голову, прислушиваясь и принюхиваясь. Его рука все еще сжимала ручку двери, в ожидании, когда ему, наконец, откроют.Нет. Заперто не просто так. Значит, монахинь что-то сильно испугало. Он отошел и устремился на запах, ведущий в тень раскидистого дерева. Остальным жестом дал понять, чтобы находились неподалеку.
Да ему все в ней нравилось! Но эти мурашки заставляли его мышцы невольно сокращаться. А он весь состоял из мышц. Как и все его ребята.Дочь хозяина принесла большой поднос, полный свежеиспеченных благоухающих булочек и два больших кувшина молока.- Желают ли месье вина? – спросил он, заискивающе наклонившись к верховному.- Нет, - коротко отрезал Романо.Предстоящая ночевка не должна ни для кого из них стать роковой. Поэтому вино, излишне расслабляющее и располагающее к жарким ночам, было бы для всадников противопоказано.- Нет, - еще раз повторил всадник.Он раздумывал: остановиться ли в соседней гостинице или проехать еще пару часов. Сделать выбор было трудно. В пользу того, чтобы остановиться здесь, говорила только девичья усталость. Но даже в их глазах читалось еще большее желание доехать до места назначения.Ели практически молча. Романо старался на Семь не смотреть. Его вдруг захватило воспоминание картинки, увиденной им п
Плавно и размеренно Катарина, словно на волнах, раскачивалась на широких небесных лентах. Вокруг нее были духи, разлетающиеся от ее жестов направо и налево. О себе в тот момент она знала одно – ее зовут Очерёдная. И от хорошо продуманного жеста ее руки зависит судьба человеческой души. Она делила духов по их жизненному предназначению. Но как, сама не могла понять. Просто знала и все. Эта информация жила в ее голове и душе, как что-то обыденное. Например, опыт того, как утром умываются или того, как перешагивают через ступеньки, идя по лестнице.Не понимала и того, как и когда она тут оказалась. Помнила себя в Беласе, потом в замке сэра Карибальди… Он, наверное, убил ее, безразлично подумалось Катарине, вот и оказалась она тут. И при деле теперь. Весьма важной фигурой на небесах считается.Но где-то внутри бестелесной груди сильно заболело. Так сильно, что Катарина проснулась.Мимо пролетали предметы: пушистые тапочки, чайные ложки и кружки с чаем, с
Верить не хотелось. Не моглось. Это просто сон, который по щелчку развеется, и все встанет на свои места. Она, как и прежде, проснется на съемной квартире в Беласе. Весь день будет переводить древние манускрипты, переданные ей профессором накануне. А потом поспешит в архив, чтобы передать артефакты в хранилище, а в библиотеке оформить и поставить на баланс свои переводы, которые будут потом доступны любому желающему. Только много ли отыщется таковых. Впрочем, это не важно.Больно ущипнув себя за руку, поняла, что не спит. Еще раз вчиталась в текст. И все же последняя фраза казалась двоякой, непонятной и вносила в легенду, пропитанную весьма позитивным духом победы света над тьмой, грустную и трагическую ноту гибели ведьмы.Она лишь пешка…Ее используют в нужный для мира момент.Она отдаст свою силу и умрет.И сэр Карибальди это знал с самого начала. Может, он, увидев ее в лесу, сразу понял, что она та самая…«Братство соб
Несколько часов прошло, прежде чем Катарина, наконец, успокоилась. Поднялась с пола и вышла из библиотеки прочь. Царственным шагом проследовала в обеденный зал. И, заняв место во главе стола, громко позвонила в колокольчик.Слуга, прибывший на зов, учтиво поклонился.- Я голодна, - проговорила Катарина, казалось, совсем не своим голосом. – Накрывай.Слуга снова поклонился и вышел.А через несколько минут в распахнутые двери мальчики-подмастерья стали вносить разные кушанья. Запеченные овощи, покрытые блестящей аппетитной корочкой, дымились на серебряном блюде, инкрустированном яркими крупными агатами. В пузатой супнице вынесли похлебку с бараниной. Нарезка из свежих овощей особенно порадовала бы Катарину, если бы не ее теперешнее состояние. Не безразличие, нет. Скорее, острое ощущение власти и безнаказанности полностью поглотили ее в тот момент. Ведь перед смертью можно все, разве нет?А для начала она должна хорошо пообедать. Так, чтобы не т