Ивета
Все началось со следующего утра, когда Милана сообщила, что Георг и Корбан, прихватив нескольких охранников, на рассвете уехали за топливом в Моронг, в прошлом небольшой городок на востоке от фермы, теперь называемый Старый город.
Наливая мне чай, Милана продолжала:
— Там уже и домов, наверно, не осталось, да и Скертонг-озеро обмелело, а может уже и высохло…
Я с облегчением выдохнула, радуясь тому, что какое-то время не увижу хозяина.
— …Туда день, там день, и обратно день. Значит, приедут скоро, — складывая нарезанный хлеб в глиняную миску, продолжила размышление вслух Милана.
Доев кашу, я вздохнула:
— Озеро… это ведь красиво… Я никогда их не видела.
Накрыв миску кусочком ткани, Милана отмахнулась:
— Ладно тебе, тут за забором озера, одно в другое вливается, а за ними море… — раздраженно фыркнула Милана. — Озер она не видела… Что на них смотреть, не добрый молодец же!
— Море? — Я на миг замерла с чашкой горячего чая в руке. — Правда? Я так мечтаю увидеть море!
— Увидишь… Вон Георг как за тебя заступился, — угроза хозяина отправить Казимира на заготовки за забор все еще мысленно довлела над Миланой, и она никак не могла мне ее простить. — Попроси его, и все получишь! И море, и озеро!
Если бы…
Я молча ей улыбнулась. Милана, которая до этого смотрела на меня нахмурив брови, наконец перестала хмуриться и улыбнулась в ответ:
— Вот ты хитрая же лиса, Ивета… Вот так ему улыбнешься, и он все сделает.
Не стала разубеждать ее. Встала, благодарно кивнула и ушла к себе. Надо было нарисовать картинки для новых занятий.
Я прошла в кабинет к Георгу, нашла все необходимое, и принесла к себе. Но не успела разложить бумагу на столе как ко мне в комнату, не разувшись у входа, ворвалась умница Маринка и, напряженно накручивая на пальцы кончики теплого платка, взволнованно сообщила:
— Маленький Славка пропал! Его все ищут!
— Как пропал? Куда?
Я как была в комбинезоне и тапках, схватила платок и побежала за Маринкой, которая уже на ходу мне рассказывала:
— В лес ушел, на мать обиделся. Там свекровь у Славкиной матери суровая очень, требует, чтобы в доме все чисто было. Хольге-то деваться некуда, Славку на улицу, а сама… ну все скрести! И улицу подметает и двор. Целыми днями что-то драит и чистит. А Славка орет, к матери просится… Зато свекровь ее все уважают, добрая хозяйка, хороший дом… в общем. — Последние выводы Маринка произнесла с несвойственным ей сарказмом, видимо наслушавшись подобного у кого-то из взрослых.
— Куда он мог пойти?
— Да кто ж его знает? — Маринка в большом удивлении размашисто пожала плечами.
Вчерашний дождь растопил большую часть снега и на следы рассчитывать не стоило.
Зато сейчас вновь все подморозило, что я почувствовала едва мы вышли из дома. Но возвращаться было уже поздно, и мы побежали бегом.
На улице перед одним из домов собрался народ. В основном старушки и дети, видимо остальные ушли на поиск малыша.
Среди толпы в глаза сразу бросилась высокая дородная женщина в длинном зеленом платье, которая гневно отчитывала молодую белокурую сильно заплаканную девушку. Та в отчаянье прижимала к груди руки, не в состоянии унять дрожь и слезы.
И без пояснений Маринки было ясно кто здесь кто. Все это время я всячески избегала вмешиваться в дела местных, но теперь пришлось. Так что, пробравшись через толпу зевак, игнорируя гневную свекровь, я подошла к девушке и спросила:
— Славик давно пропал?
Она повернулась, скользнув по мне потерянным взглядом, несколько мгновений пытаясь понять, о чем я у нее спрашиваю. Наконец, прерывисто выдохнув, отозвалась:
— Два часа как кинулись. Но его нигде нет!
Я печально кивнула. За два-три часа четырехлетний малыш мог уйти куда угодно.
— У друзей искали?
Она кивнула и вновь залилась слезами. Подошел молодой светловолосый мужчина, видимо отец малыша, обнял жену и, словно отвечая на незаданный вопрос, горестно покачал головой. Не нашли.
Славкина бабушка измерила меня внимательным взглядом и с достоинством ушла в дом.
Я отошла в сторонку и попросила маленькую Маринку позвать друзей Славки. Собрав вокруг себя учеников, первым делом спросила:
— Ребята, а куда вам запрещено ходить? — Маринка ведь сразу сказала, что он «обиделся на мать». Значит, будет делать назло, это логично.
— В лес… К лошадям... На реку… В господский дом… — Ответы детей посыпались как горох. Я только качала головой, ожидая нужной подсказки, так как сразу отмела перечисленные варианты: в лес идти далеко и страшно, это он сам говорил, уговаривая меня, после проказ туда его не отправлять, видимо дома кто-то пугал малыша темным лесом. Лошади закрыты, холодно. На реке зимой делать нечего. Дом тоже отпадает, хотя было бы неплохо, если бы он пришел ко мне.
Маленькая Агнешка, внучка Миланы, которая до этого молчала, негромко добавила:
— Ходить к стене… Нам нельзя ходить к стене.
Дети громко подтвердили ее слова. Ясно, и логично, и относительно близко.
Я повернулась, собираясь идти, но навстречу мне выскочила Милана.
— Ты куда голая? — раскричалась она на меня. — Давно не болела?! У-у, злыдня, хозяина нет, а ты болеть вздумала?!
Ничего я не вздумала. Но сейчас самое страшное сейчас — это мороз, который, все нарастает. А если мальчишка замерзнет?
Я сухо покачала головой и, не обращая внимания на громкие причитания Миланы, побежала в сторону стены. Толпа малышни кинулась за мной. Пришлось остановиться и приказать:
— Вы ждете нас здесь! Марина, ты тепло одета? — Склонив голову набок, девочка довольно кивнула. — Тогда пошли!
Позади остались жалобные просьбы детворы, взять их с собой. Мы с Маринкой почти бегом добрались до стены, что ровнялось подвигу, после дождя все пространство превратилось в зеркало, и даже просто идти было трудно.
— Куда же его занесло?.. — отдышавшись от пробежки, я размышляла вслух. Запыхавшаяся под толстой подпоясанной толстым ремнем шубой, Маринка глухо отозвалась:
— Мы еще летом сюда пробирались… тут полно земляники… — Тут она спохватившись, что болтнула лишнего, поспешила заручиться моим обещанием. — Вы же родителям ничего не скажете?
— Не скажу. Так что тут было?
Мы чуть сбавили шаг, чтобы разговаривать было легче.
— Что тут? Много земляники и… — Маринка на миг замолчала раздумывая. — Там есть трещина в стене. Над землей прямо. Ее за кустом не видно, но она довольно большая. Мы все на нее смотреть ходили.
Я покачала головой.
— Надо было взрослым сказать…
Маринка возмущенно фыркнула:
— Ага, нам бы досталось… и от родителей, и от хозяина.
Знакомая с подобным выбором не понаслышке, я не могла требовать от ребенка храброго признания, как оказалось, на которое сама была не способна.
— Ну да, ты права. Признаваться страшно.
Маринка часто закивала:
— А я че говорю… Теперь вспомнив о трещине, я думаю, что Славка туда и пошел. Ну… чтобы совсем уж в страшное место.
Я уже сильно замерзла. Потому спросила:
— Далеко до него идти? До этого страшного места?
— Не-а. Вон кусты видите? Там оно.
Не сообщи мне Маринке об этом «страшном» месте, я бы и внимания не обратила. Из земли вдоль каменного забора в трех местах торчали голые ветки. И только одну из зарослей можно было назвать кустом, два других с большой натяжкой можно было обозначить нежным словом «кустики».
К моей большой радости надежды Марины оправдались. Славка оказался здесь.
Сжимая в серой шерстяной варежке какую-то грязную тряпку, прижавшись спиной к стене, он явно засыпал под большим кустом. Настоящий храбрец. Смогла бы я уснуть в упырских подвалах под домом? В самом опасном для меня месте? Очень сомневаюсь.
Однако Марина расценила это по-другому:
— А вот ты где! Мы тут с ног сбились тебя разыскивая! Вот достанется тебе от отца! — Она собралась хорошо отругать мальчишку.
Славка растерянно хлопал глазами, так как видимо совсем позабыл о такой страшной опасности, как папино наказание.
Я подхватила его на руки и сказала Маринке:
— Беги к Хольге, скажи, что все в порядке, путь не волнуются. Сейчас я его принесу.
Маринка послушно кинулась исполнять приказ, видимо ей тоже хотелось обрадовать испуганных родителей.
Отправив ее, улыбнувшись, я посмотрела на Славку.
— Ты очень храбрый, Слав… — Мальчишка, который совсем притих, от этих слов мгновенно встрепенулся, кивнул и даже собрался рассказать громко и в подробностях, какой он на самом деле смелый. Но я испортила будущий рассказ героя, сурово добавив:
— Но не добрый. Ты очень-очень злой.
Он опять притих, сжался, словно на самом деле стал меньше.
— Мама, папа, бабушка все это время горько плакали, думая, что ты погиб в лесу. Дети и взрослые по морозу бегали, искали тебя. Это очень жестоко. Особенно по отношению к маме.
— Она меня обидела… — едва понятно пробурчал он.
— Нет… Это ты ее обидел. По-настоящему обидел. До слез.
Славке стало жалко маму, и он тоже, хлюпая носом, горько расплакался, размазывая слезы кулаком.
Грустно вздыхая про себя и поражаясь чистоте его души, вот бы взрослые плакали от того, что обидели близкого человека, я принялась искать в карманах платок, чтобы вытереть зареванный нос, но в комбинезоне у меня ничего не было, и я обратила внимание на тряпку в его руке.
И в шоке остановилась. Это был заляпанный кровью платок, которым я перевязала рану Жоржу.
— Слав, а где ты его взял? — мягко спросила я, указывая на окровавленную находку.
Отвлекшись, мальчишка пробормотал:
— Возле трещины.
— Ты отдашь его мне? А то мама испугается, ведь он весь в крови.
Вдалеке показалась толпа людей. К нам спешили радостные родственники малыша.
Славка со вздохом протянул мне находку. Я вытерла ему нос. И сказала:
— Все больше не плачь. Не расстраивай маму. — Мальчишка кивнул.
— Завтра жду тебя на занятиях, — сказала я, незаметно скомкав в руке платок.
Наконец подошли родители, и я передала драгоценную находку отцу Славки.
Они кинулись благодарить, я же, показав на свои отмерзшие ноги, извинилась и быстро распрощавшись, убежала в дом.
Итак, Жорж рядом.
Получится ли у меня с ним поговорить и извиниться?
Сегодняшние занятия из-за происшедшего пришлось отменить, так что у меня освободилось полдня, которые я намеривалась потратить с пользой. План был простой: согреться, одеться. И найти Марину, чтобы взять у нее для Жоржа кровь. И последнее, самое главное, найти самого Жоржа.
Размышляя об этом, я зашла в душ, но даже от холодной воды замерзшая кожа на ногах невыносимо болела.
Кое-как согревшись, натянув на себя все запасы шерстяных носков и теплых платков, я добралась до домика Марины, когда уже стемнело.
Однако, уже наслышанная о сегодняшнем событии, Марина неожиданно встретила меня упреком:
— У нас нет такой роскоши как время, чтобы научить наших детей необходимым навыкам, — невесело проговорила она. — Зачем ты отменила занятия?
— Все замерзли… Я в том числе.
Марина недовольно кивнула:
— О твоей глупости я тоже наслышана…
Я смущенно оправдывалась:
— Некогда было одеваться. Побежала в чем была.
Доктор сурово покачала головой:
— Хорошо, что вы его быстро нашли, а то бы и себя погубила, и мальчишку не нашла.
— На самом деле хорошо, что быстро, но я пришла поговорить о другом. Дети обнаружили трещину в стене. Опасно это или нет, я не знаю, но вот что они нашли около нее…
Я показала платок доктору. Она задумчиво его рассмотрела, потом перевела взгляд на меня:
— Это платок, которым ты перевязала рану тому однорукому воину?
— Да.
Доктор нахмурилась.
— Значит щель сквозная и достаточно большая, чтобы сквозь нее можно было что-то просунуть.
— Да. Вы же сообщите об этом Корбану? Когда они приедут, конечно.
Доктор удивленно на меня посмотрела:
— Я сообщу?! А что так? Поругались?
— Нет. Не совсем… В общем, неважно. Я хотела попросить у вас немного крови, хочу найти Жоржа. Его выгнали из-за меня…
Марина, деловито смешивая что-то в маленькой бутылочке, отозвалась:
— Я в курсе, Корбан рассказал.
— Он все же просмотрел данные с камеры и узнал, что Жорж в той драке невиноват? — Марина кивнула, достала из охладительной камеры три пакета с кровью и протянула их мне.
— Возьми веревку и сумку. Может, придется передавать через стену. И не забудь вот это… — Марина щелкнула на кнопку, и небольшой металлический предмет в ее руке окружило кругом света. — Фонарик. Правда, там заряд маленький …
Я готова была обнять ее за помощь,
— Спасибо…спасибо, Марина. — Скрыв улыбку, она устало кивнула. — Если встретишь Жоржа, передавай ему привет. И осторожно, а то ему не поздоровится, там кругом пушки и почти все простреливается.
— Обязательно! — Я еще раз ее горячо поблагодарила. И побежала к тому месту, где Славик нашел платок.
Однако в тот вечер Жоржа вызвать не удалось. Я мигала фонариком, звала, но в ответ не раздалось ни шороха…
Решив попробовать с утра, ушла к себе.
Дом был непривычно тих и холоден. Красотка со вчерашнего дня из своей комнаты не появлялась, а больше никого в доме не было.
Вернувшись к себе, не зажигая света, я раздвинула плотные занавеси, чтобы первые утренние лучи разбудили меня как можно раньше.
ГеоргДобрались в Мораг мы быстро. То ли повезло, то ли мороз оперативно сработал: все, что растаяло вчера, сегодня ярко блестело и сочно потрескивало под гусеницами вездехода.— Если бы можно было бы переночевать… Тут раньше такая шикарная рыбалка была… — вздохнул Корбан, с тоской провожая взглядом зеркальную поверхность огромного озера.— Нельзя… Надо все исполнить максимально быстро. Вообще не хотелось Большой Переход устраивать в зимний мороз, но, кажется, иначе не выйдет…— Большой Переход… неужели мы дожили, даже не верится! — совсем невесело усмехнулся Корбан. И тут же озабоченно добавил:— А кто беспилотники засек?— Кнут… Значит, скоро и основные силы подтянутся.Вновь уставившись в окно, Корбан только молча кивнул.Пока все складывалось удачно: путь занял не сутки, а восемнадцать часов, вездеход ехал по з
Ивета И тут все закрутилось.По коридору начали бегать охранники, громко отдавая приказы, топая ногами и хлопая дверьми. То и дело где-то включалась сирена. Но звучала она недолго и приглушенно, словно отчитываясь, что защита работает и охрана настороже.Теперь на нас с доктором никто не обращал внимания, словно мы вдруг стали невидимыми, что лично меня только радовало.Марина вернулась к монитору, выискивая остальные «странные» машины. Кнут, выстроив отряды в коридоре, внимательно наблюдал, как его помощники достают из длинных ящиков и торопливо раздают охране броню и дополнительные боеприпасы.Я следила за этими подготовками со стороны, чувствуя себя здесь и сейчас совершенно бесполезной. Охранники бегали, помощники суетились, Кнут отдавал приказы, Марина полностью сосредоточилась на наблюдении… Через пять минут она нашла еще одну боевую машину недалек
План, что и говорить, был превосходный: простой и ясный, лучше не придумать. Недостаток у него был только один: было совершенно неизвестно, как привести его в исполнение. Л. Кэррол. «Алиса в стране чудес» ГеоргЧто такое боль?Я с трудом закрыл глаза, веки стали тяжелыми, почти неподъемными…Вес век, замедление мысли… и боль — все так субъективно... Наверное, как и смерть…Хотя нет, смерть в такой момент, когда остается только сильная боль, это неплохо. Да, боль невыносимая, с радостью сменяю ее на смерть, вот только вряд ли кто хочет меняться. Боль есть боль. Сильная несильная…Какими формулами можно рассчитать это? Нельзя объективно измерить уровень боли извне. И неважно, чем она обусловлена, даже если только кажется, что она нестерпимая, всеобъемлющая… Единственный способ узнать — спросить.Если
Карпе дим. Лови момент (лат)ИветаНа следующее утро из кровати я выползала с большим трудом: голова кружилась, на плече и правой руке болели оставленные льдом порезы.Вчера Марина предлагала зашить самые глубокие из них, но я отказалась, уверив ее, что мне и тряпичных повязок хватит. Хотя, судя по кровавым разводам на постели, не хватит. Всю ночь так болело несчастное тело, что я боялась пошевелиться. Но даже это не помогло: все равно раны открылись, и кровь полностью промочила повязки и ночную рубашку, мою единственную драгоценную, застиранную до прозрачности и волшебной непередаваемой мягкости и потрясающей тонкости, ночную рубашку, которую мне еще осенью подарила Милана.Это меня расстроило еще больше.Сейчас даже стирать не могла, малейшее напряжение мышц и раны открываются снова. Но вчера я не могла позволить Марине р
Ехали мы долго. Санька уверено вел машину, видимо неплохо ориентируясь в этом лесу, и моя помощь до утра не понадобилась.Жорж пытался меня разговорить, повторив глупую шутку, как верная служанка рвалась спасти хозяина, но я молча покачала головой не собираясь беседовать. На третьей попытке он махнул на меня рукой и, устроившись на свернутом плаще, как на подушке, наконец, уснул.Санька, бодро вглядываясь в темноту, уверенно вел машину, постепенно упокоившись, я тоже уснула.Утром мы все проснулись от того, что постоянно рычащая и трясущаяся машина вдруг остановилась.Санька раздраженно потер пальцами центр лба, и устало добавил:— Ну, все, умывайтесь, перекусывайте, а я спать.Я тут же обернулась, но никого кроме меня слова Саньки не удивили. Жорж выглядел раздраженным ранней побудкой, завернувшись в свой плащ, отвернулся и продолжил спать. Резар лениво потягивался, а Лекка смотрел на свой плащ-подушку с непередаваемой т
Ивета Скрестив руки на груди, я старалась явно не дрожать от холода. После теплой машины на морозном ветру не спасал даже комбинезон с включенной тепловой поддержкой. Марина несколько раз предлагала мне жилет из грубой шкуры, но он был настолько тяжелым, что я сразу отказалась, теперь же мне это казалось такой глупостью. Тяжелый… какая мелочь.Пока я пыталась адаптироваться к морозу, Жорж вновь взялся командовать, нагло указывая Резару, что тому надо взять с собой.— Ты, черный, берешь пакеты с кровью… А ты, мелкий…— А не пошел бы ты… чего командуешь, без году неделя, а уже в командиры…— проворчал Резар, демонстративно забрав из ящика мешок с лекарствами. Лекке пришлось брать на себя запасы крови. Опасаясь, что они могут вновь сцепиться, после относительно спокойной реакции Резара я с облегчением перевела дух, хорошо хоть он явно держал себя в руках, в отличие от Жоржа,
Мы миновали два дома хорошо подходящих под укрытие, но остановиться не могли, словно пытаясь удалиться от страшного места как можно дальше.Резар шагал впереди, я за ним, отставая на шаг. Вдруг откуда-то сверху из уцелевшего трехэтажного дома, разогнав тишину, раздалась громкая очередь.Мы дернулись вбок, уходя от обстрела, и нелепо повалились на снег непонятной кучей конечностей. В таком неудобном положении я с трудом могла дышать и едва соображала.Несколько мгновений мы не шевелились. Меня полностью распластало под ним, но кое-что я постепенно осознала, что вся заляпана кровью.Это была не моя кровь. Резара ранили.— Там «гнездо*»… пулемет… пулеметный расчет… — Он медленно поднял руку и показал на верхний этаж дома. Я равнодушно кивнула, пытаясь уяснить, как сильно Резара ранили.*Имеется в виду пулеметное гнездо.Пока мы залегли за углом и стали для врагов недосягаемы. Но
ГеоргЯ проснулся.У себя в кабинете.Опять сон? Сейчас набежит толпа, и дикая непереносимая реальность вернется с гиканьем и издевательствами ошалевших от безнаказанности и собственной власти ублюдков. Перед глазами вновь стали смерти моих людей. Особенно Ежика. Я со стоном выдохнул и закрыл глаза. Опять…Тело давно переставшее чувствовать как боль, так и издевательства, сильно болело. Сейчас очнусь в той хижине…Но зрение опять и опять возвращало меня в мой кабинет, где я просыпался сотни раз, наблюдая, как зарождается и ползет по побелке потолка небольшая трещина.Видения? Глюк? Выверт подсознания? Сейчас надо мной вновь склонится мутноглазый главарь банды, что схватила меня, и, веселясь, вскроет закрывшуюся за ночь рану на горле…Открыл глаза. Нет, это мой кабинет. Прищурившись, глянул вниз, где в предплечье что-то торчало. Приклеенная игла для переливаний.Игла? Я уставил