- Что такое? В чем дело, Абели? На кого ты похожа? Почему ты такая грязная и в рваной юбке? – встретила меня возмущенными воплями графиня де Клермон. – Кто эти люди? Почему молодой человек голый?! Куда вы идете?!
Я еле держалась на ногах от усталости, но была счастлива. Этьен спасен. Я жива. Со мной Огюстен и Клементина. Милый толстяк Франческо Прокопио доставил нас к особняку на своей карете и пригласил устроить свадьбу в его ресторане. Благодаря секретной формуле алхимика, как пояснила мадам Тэйра, ни одна живая душа не вспомнит, что произошло на Гревской площади. По бумагам к казни был приговорен Годфруа. И пусть не колесованием, но одним ударом молота по голове Годфруа был казнен. Новичок палач Сибо - не мастер своего дела, увы. Казненному не двадцать лет, а сорок? Что ж, следствие вели поспешно, грефье был пьян и ошибся. Такое случается.
Я была счастливой обладательн
Пеклò, как в июле. Жар, казалось, шёл и от стен домов, что теснились вдоль улицы, и от неровной брусчатки, по которой майский ветер гонял солому. На солнечной стороне рю де Шарни виноградные лозы, цепко хватаясь усиками за изъеденный временем камень, оплетали редкие оконца строений. В тени, на домах напротив, разросся плющ, пряча фасады под тёмно-зелёными, остроконечными листьями.- Далеко нам ещё? – обернулась я к тётушке Монùк, красной от подъёма на холм.Та перевела дух и кивнула.- Пришли уже.И указала на большое здание, стоявшее чуть поодаль. Оно было явно богаче других. Над крышей высилась массивная бурая труба, торец дома увивала пышная, словно меховая оторочка, растительность. Я засмотрелась на резной балкончик на третьем этаже. Чудной!Мы обогнули
Из забытья меня выдернул вкрадчивый голос мсьё Годфруа:- Так что делать будем?- Что скажете, мсьё, – живо ответила Моник. – Вот прям-таки что скажете, то и будем. Потому как жизни всё равно нету. Ни нам, ни ей.- А если скажу её срочно замуж выдать? – хмыкнул лекарь.- Да я сама хотела: не берут, - принялась сокрушаться тётушка.- Что так? Девушка красивая.И Моник тут же выложила всё как духу. В который раз… Ох, лучше б я ещё спала!* * *Так случилось, что я сирота при живых родителях. Мой папà - наследник старинного графского рода де Клермон-Тоннэр, встретил маман, когда той едва стукнуло восе
Моник, наконец, расцепила прощальные объятия и с сияющим лицом сообщила:- Поживёшь тут месяцок-другой, исцелишься. А там мсьё Годфруа и не захочет тебя отпускать. Ведь ты у меня такая умница, только старайся. Нам, конечно, будет тебя не хватать, но…«…лишний рот и заботы ни к чему», - мысленно закончила я и вслух с улыбкой произнесла:- Не волнуйся. Всё будет хорошо.Моник ушла. Поспешность, с которой тётя ринулась за моими пожитками, несколько покоробила, хотя мне ли привыкать?Я осталась топтаться в нерешительности у кабинета мсьё Годфруа. Обитые лионским бархатом кресла и эбеновый столик попирали изогнутыми золочёными ножками простейший каменный пол, на котором тут и там желтела солома. Как в обычном деревенском доме! Смахнуть бы её метлой. Я обвел
- Глупый щенок, - негромко, будто бы и не мне, сказал лекарь. – Наслушался бредней и повизгивает.Слёзы предательски защипали в глазах, и я стиснула зубы, чтобы не разреветься у всех на виду. Обидно! Несправедливо! Ладно услышать оскорбления от злобного плешивого лавочника, но от дворянина, едва увидевшего меня! За что? Неужели я, правда, похожа на…? О, нет, Святая Клотильда! Убежать бы, спрятаться от всех, как мышь, куда-нибудь в подпол. Но я заставила себя сделать реверанс мсьё и с высоко поднятой головой пошла к двери возле кухни.Мсьё Годфруа нагнал меня.- Вы хорошо держитесь, Абели.- Благодарю.- В работе это вам пригодится, пациенты бывают весьма взбалмошными, особенно богатые.«И зачем он пошёл за мной? А вдруг зде
Я распахнула глаза и тут же зажмурилась от ярких лучей солнца. Как, уже утро? Я приоткрыла ресницы снова. Солнце сияло на розовеющем небе во всей своей торжественной простоте. Птицы весело щебетали. Прямо над моей головой болтался на седой нити паучок. Улетит, если дунуть? А где я? И тут до меня дошло, что я утопаю в перине в той самой комнате на мансарде. В одной рубашке.Ничегошеньки не помню… А как я очутилась в кровати? Кто меня раздел? Боже, надеюсь, не мсьё Годфруа! В голове возникли танцующие в воздухе усы. У меня перехватило дух, и я вскочила.Вещи мои были аккуратно сложены на стуле, туфли стояли рядом. В стекле приотворённого окна отразилась моя всклокоченная голова и сосредоточенное до глупости лицо.Ну вот, а кто-то собирался дверь запереть и сундук подвинуть. Ха! Паучку и тому смешно!Я опусти
Поначалу я выписывала буквы старательно и аккуратно, но вскоре уже водила пером резво, как завзятый писарь. Благо, еще в монастыре я натренировалась переписывать Катехизис для аббатисы. Что и говорить, эта работа мне нравилась куда больше, чем стирка белья или ощипывание перьев с дохлой утки. Бодрая злость подстёгивала меня, и возможно из-за неё я не испытывала затруднений, разбираясь в безобразных закорючках на латыни, достойных лапы пьяного в стельку петуха.… Пурпурная лихорадка у десятилетней Мартины де Тайон, падучая у некого мсьё Паре сорока лет от роду, золотуха у купца Эрбе, туберкулёз… В общем, вряд ли стоило завидовать посетителям мсьё Годфруа. Особенно тем, историю которых приходилось резюмировать кратко: solutus – скончался. Их было много – не знаю, специально ли лекарь выдал мне список почивших, намекая на перспективы, или просто был не таким уж чудесным
Не прошло и минуты, как сломанная пополам шпага Этьена отлетела в сторону. Отлетел в проход и сам Этьен – великан швырнул его, как щенка. Тот едва поднялся, и спинка тяжелого стула врезалась ему в живот. Сын лекаря охнул и, перекувыркнувшись, упал плашмя на соседний стол. В драку с азартом ввязались хмельные посетители. Воздух разрезал звон битой посуды, удары и ругательства. Разносчицы завизжали, хозяин спрятался под стойку, укрываясь от жареных перепелов, обрётших вторую жизнь в полёте – с весёлыми выкриками «Девиц тут не обижать!» их метал, как снаряды, поддатый бородач.Выпившие посетители ресторации били не только Этьена, но и друг друга, с треском ломая мебель о чужие спины и головы. Лишь малая толика еще не успевших пригубить послеобеденного вина бросилась к выходу, оглядываясь на внезапно разразившееся сумасшествие. Зеваки на площади столпились возле гостиницы и заглядывали в окна, с воо
Я смотрела из окна на звёзды. В доме и во дворе всё стихло, только шорохи в саду и трели цикад нарушали покой тёмно-синей ночи. Пролетели две летучие мыши и спрятались прямо под моим окном. У них там гнездо? Впрочем, какая разница? Хоть бы и драконы там гнездились, всё равно. Только от прохладного ветерка, ласкающего щёки, было приятно, от всего остального хотелось наложить на себя руки.«Моник не приехала, - с тоской подумала я. – Неужели она так сразу обо мне забыла? Или вздохнула с облегчением, скинув обузу?»Вот и русый верзила несколько часов назад, смущённо похлопав глазами, выслушал мою сбивчивую благодарность за то, что «заступился и помог», залился краской, как мальчишка, и улизнул, едва отворились ворота.И этому я была не нужна. Надо было оставить великана этим, как его… послушным Големом. Всё было бы