В королевском дворце шушукались и сплетничали. Рассказывали на ухо невероятные, местами страшные байки и с апломбом очевидцев передавали из уст в уста истории, достойные легенд. Придворным, генералам, фрейлинам и даже слугам не терпелось увидеть своими глазами героев этих сказаний. Но прошло уже три дня, а седьмой ненаследный принц Иррандо Бельмонте Лонтриэр с избранницей Святого Ока не показывались из предоставленных им роскошных палат с отдельным выходом в сад и поющими фонтанами.
Удивительно было и то, что убеленный сединами, всеми любимый король Дорризоэн Второй Справедливый временно отменил дворцовые увеселения и перенес пир в честь героев Великой Азгаррской битвы на целую неделю. Совместил пиры и всеобщие гулянья с празднеством Большого Цветения. Подобного никогда ранее не случалось! И потому все затаив дыхание, подвязав любопытный
Едва справляясь с эмоциями, я не шла, а почти летела в сопровождении девушек по широким коридорам замка. Мои спутницы пели что-то мелодичное и торжественное, и внезапно голоса зазвучали громче, намного громче. Я оглянулась и увидела, что девушек и молодых женщин, следующих за мной, прибавилось. Они выходили из дверей в светлых платьях и накидках, с цветами и зажженными светильниками в руках. Подхватывали песнь и следовали за мной, будто шлейф свадебного платья. От неожиданности и сотни глаз, смотрящих мне в спину, я взволновалась еще сильнее, хотя казалось, сильнее и невозможно. Наконец, мы вышли к лестнице, выведшей нас на парапет. Он возвышался, словно трамплин над площадью, на которой, наверное, уместился бы весь комплекс ВДНХ вместе с Останкино. И все пространство внизу было
Невероятно красивый молодой человек с черными волосами до плеч и жгучим взглядом стоял перед Советом старейших магов в зале с колоннами. В свете многочисленных свечей и лампад его кольчуга сияла серебром. Причудливо изогнутая красная линия на груди — знак принадлежности к королевскому роду — казалась атласной.— Я не женюсь, — сказал молодой человек и гордо вскинул подбородок. — У тебя нет выбора, Иррандо, сын Лонтриэра, — важно ответил ему благообразный старец с длинной седой бородой. На его груди поверх бело-голубой хламиды висело Золотое Око — талисман Верховного мага Дриэрры. — Твой отец поклялся отдать одного из сыновей на благо нашего мира. Это твой жребий.—
Я проснулась в постели, прильнув щекой к мягкой подушке. Перед глазами, как обычно по утрам, — мутное пятно. Я вспомнила про кафе, воронку, старцев. Надо же было поймать такой приход! Принялась нащупывать рукой на тумбочке очки. Не дотянулась... Черт! Я, что ли, поперек кровати сплю? Почему она такая широкая? И куда, скажите на милость, я положила свои очки? Что-то сползло мне на левую грудь, я с радостью нащупала роговую оправу. Надела очки на нос, и моя радость тут же испарилась. Вместо привычного потолка со звездочками надо мной был высоченный каменный свод, как в пещере, с повисшими сталактитами. Свет лился не в пластиковое окно с шифоновыми шторками, а в вырезанное в скале огромное отверстие,
Путь Иррандо преградил сердитый Альказаэдр. По лицу Верховного мага эмоцию можно было определить, только когда тот сам хотел. И молодой лорд это знал.— Так-то ты поговорил с избранницей Ока? Да как ты смеешь, Иррандо, сын Лонтриэра?! — жестко проговорил старец. Все пространство коридора за его спиной, как и за спиной Иррандо, осветилось голубым мерцанием. Значит, уйти не удастся ни в одну из сторон. Иррандо коснулся неприятный холод магии, но он был слишком зол, чтобы сдерживаться.— Я не отказываюсь жениться на этой образине с железными зубами
Иррандо брел по залам и коридорам королевского дворца. Настроение его становилось все хуже и хуже, хотя казалось бы мрачнее было уже некуда. В самом деле дела обстояли просто отвратительно: молодого лорда никто не замечал, словно его не существовало: слуги не кланялись, не отходили почтительно в сторону, придворные не приветствовали. Даже кузен прошел мимо него, словно Иррандо не существовало. Что уж говорить про бывшую любовницу, леди Мариорру: красавица с золотой косой, украшенной сеткой с драгоценными камнями, тоже его не заметила. Стряхнула на него крошки со стола – виданное ли дело! И посмотрела сквозь, с
Иррандо махал крыльями и не мог поверить: КАК ОНА ПОСМЕЛА! Обозвать ЕГО! Петухом?!Первой мыслью было сделать воздушную петлю и сбросить эту негодяйку наземь. А затем, хохоча громко и ужасно, поджарить ее в пламени. Но на память пришли слова Ока, и Иррандо сдержался. Хотя до конца не был уверен, что избранница и уцепившаяся за его шею нахалка — одно и то же лицо. Голос, по крайней мере, был тот же... Поэтому дракон пока сцепил зубы и летел, чего бы это ему ни стоило. А она, проклятая, вопила восторженно что-то дикарское: «Йехху-у! О-о-о, май га-а-ад! Вау! Уррра-а-а! Офиге-е-еть!»
Перепончатые, как крылья летучей мыши, уши дракона нервно дрогнули. Рог задрался вверх, в глазах полыхнул огонь, когти на лапах заскрежетали по гранитным плитам, чешуя на клыкастой морде сверкнула на солнце.— Понимаю я! — зарычал дракон так, что я осела на что-то каменное.Фейспалм! А я думала, он не разговаривает... Вообще-то, на мой взгляд, драконы больше животные из рода ящериц, точнее, рептилий. Почти крокодил с крыльями — ну как он может разговаривать? Но, видимо, щедра природа на чудеса. И я примирительно сказала:—
«Странный он какой-то», — подумала я и медленно побрела на кухню. В голове почти не гудело. Вот что айфон животворящий делает! Даже дракон слегка на человека стал похож — красный гребень на хребте поднялся, грустные глазищи засияли, на морде наметился интерес, как у нашего Плимана при виде новенькой «мазератти» Гоглиашвили. На громадном, великанском почти столе валялась моя сумка. Рядом горсть орехов, ягод и какая-то длинная вяленая колбасень, пахшая весьма аппетитно и по-мясному. Я плюхнулась на табурет, подложив под себя ногу, и откусила. Чуть зубы не сломала — этой штуковине было, наверное, лет сто! Но есть хотелось не по-детски, так что эксперименты с голубой фасолью и красными крупами я предпочла оставить на п