«Милдрет», — имя пришло к ней во сне.
Кейтлин не помнила, когда услышала его в первые — но помнила, что так её называли всегда. Это имя казалось более близким и более настоящим, чем-то, которым звали её здесь. «Кейтлин» всегда звучало немного издалека.
«Милдрет» звучало так, будто обращались лично к ней.
И когда Грег назвал её «Мил», Кейтлин на секунду почти что поверила, что дальше прозвучит «Милдрет» — тогда, наверное, она поняла бы, что окончательно сошла с ума. Но ничего не произошло, и он просто оставил «Мил».
«Милдрет» — Кейтлин пробовала это имя на вкус и вместе с ним пробовала ещё одно — «Грегори». «Грег».
«Грег» ей не нравилось. Звучало грубо. Но Кейтлин посетило чувство, что и это имя она слышит не в первый раз.
«Грег — это для чужих»,&n
Когда выставка всё же состоялась – Кейтлин не поверила до конца, что это происходит именно с ней.Наступила зима, и по улицам вовсю барабанил дождь вперемешку со снегом: где-то бился со звоном о стёкла домов, где-то падал мягко - и тут же таял.Погода стояла тускло серая и редкостно отвратительная – как ни старалась, Кейтлин не могла увидеть красоты в том, что вдохновляло многих приверженцев декаданса – мрачной безнадёжности английской зимы.Прогулки стали реже, да и на вернисаж она выходить перестала, потому что холсты промокали под дождём. Сидела, укутавшись в плед, у окна и читала, лишь изредка уговаривая себя выбраться и сделать на холсте несколько мазков.Кейтлин никогда не задумывалась о том, что такое «вдохновение» – может, потому что оно никогда её не покидало. Она хотела рисовать - утром, вечером, днём. Ей всегда не хватало времени и красок, чтобы класть на холст те картины, которые роились в голове. И ещ
Кейтлин не знала, куда идёт— просто шла вперёд, как делала это иногда, когда ей снились подобные сны. По правую руку мелькали пейзажи северного побережья Темзы, вода отражала серое небо, низко нависшее над городом, и хотя время приближалось к десяти, на улицах ещё царил полумрак.Она миновала те места, где обычно сидела с картинами— как и она, большинство художников либо не вышли на вернисаж вообще, либо только начали развешивать полотна. Говорить ни с кем не хотелось, и она постаралась обойти это место немного стороной.Прошла мимо кафе, куда заходила обедать, и двинулась дальше. Остановилась на смотровой площадке перед аббатством и, перехватив стаканчик кофе в забегаловке неподалёку, стала смотреть на воду, на которой медленно кружились большие хлопья снега. Снег тоже казался серым— как и всё вокруг.Кейтлин скучала— сегодня больше, чем в любой из дней прошедшей осени, она скучала по Грегу. И именно сейчас не зна
Грег проснулся и какое-то время лежал, глядя в потолок и вслушиваясь в непривычные звуки, доносившиеся с кухни— тихонько шуршала вода и иногда позвякивали вилки.Опасений не было. Напротив, было светло и легко. Девушке, которая сейчас бродила по его квартире, он доверял от и до.Когда Милдрет сказала:—Я останусь сегодня? —это звучало так естественно, что Грегори даже улыбнулся. Он не видел смысла задавать этот вопрос. Он…Грегори тут же напрягся, вдруг осознав, что сам бы он не предложил. Долго ещё не предложил, потому что…Грег дёрнул плечом и резко сел. Утреннюю расслабленность будто рукой сняло.—Кей-тлин,— повторил он по слогам. Имя давалось с трудом. Он не мог смотреть на Милдрет и называть её чужим, ничего не значащим набором звуков. Пожалуй, ни о чём он так не мечтал все последние месяцы, как произнести это имя вслух: «Милдрет».Милдрет&helli
Красивая.Грегори с трудом удавалось подавить улыбку, когда он просто смотрел, как Милдрет рисует, как запрокидывает голову назад, вглядываясь в узоры облаков на небе, и как при этом открывается взгляду её нежное беззащитное горло с едва заметными прожилками голубоватых вен.Кейтлин отказалась уходить. И в этот вечер, и в следующий, и через неделю. Впрочем, назвать это отказом было трудно .На следующий день она всё-таки поехала на свой мастер-класс, и два часа, пока шло занятие, Грег ходил кругами вокруг машины. Крупные хлопья мокрого снега падали на плечи, но Грег не мог думать ни о чём, кроме того, что Милдрет там, за стеной— рядом с другим. Он пытался заставить себя успокоиться, но сам факт того, что Милдрет в самом деле существовала, не давал ему работать, спать и есть. Грегори смутно помнил, что раньше было иначе. Что он всегда умел контролировать себя— но эти мысли ничуть не помогали. Сейчас самым важным была Милдрет. И от того, чт
Самолёт мягко пошёл на взлёт. Кейтлин откинула голову на спинку кресла и улыбнулась.Это было первое за четыре года Рождество, которое она собиралась провести вне Лондона— и первое в её жизни Рождество, которое она проводила так, как хотела.За три дня до вылета путешествие едва не сорвалось— двадцатого, а затем и двадцать третьего числа раздались сразу два звонка с предложением о работе.Первый звонивший назвался Ламбертом, секретарём графа Эссекского. Он сказал, что член семьи графа хочет заказать несколько— и на этом слове Кейтлин едва не поперхнулась— картин в том же духе, какую видел в доме Вьепонов.Сердце Кейтлин глухо стукнуло. Фамилии покупателей, заинтересовавшихся её картинами на выставке, она не знала, но сразу поняла, что скорее всего предсказание Рейзена сбылось.Кейтлин вежливо ответила, что предпочла бы обсудить дело после праздников, и секретарь спорить не стал— лишь так ж
Грегори нервничал весь следующий день. Он надеялся, что Милдрет ничего не заметит, но наверняка что-то прорывалось наружу через взгляд или недостаточно твёрдые движения рук, потому что Кейтлин смотрела не столько на архитектурные изыски, сколько на него.Всё это путешествие было афёрой— от начала и до конца. Грегори мог бы сам сорваться в Европу вот так внезапно, но он довольствовался бы отелем на окраине и больше посещал архивы и библиотеки, чем людные места.Кейтлин же нужно было показать всё. И если забронировать отель и удалось довольно успешно— хоть и не тот, который он хотел, но с точно такими же апартаментами, какие требовались— то некоторые другие части путешествия до последнего находились под вопросом.Грегори, к примеру, не был уверен, понравится ли Кейтлин опера. Он интуитивно чувствовал, что она понравилась бы Милдрет, но в отношении человека, которым она стала, не был уверен до конца. В то же время билет в оперу н
Грегори стремительно трезвел. Он почти мгновенно осознал, что сказал, и теперь вглядывался в лицо Кейтлин, пытаясь понять, расслышала та оговорку или нет.—Что ты сказал?«Чёрт»,— мысленно выругался Грегори и, сам того не заметив, сильнее сжал ладонь, касавшуюся его щеки.—Что ты здесь делаешь, Кейти?—Что ты до этого сказал?! —в голосе Кейтлин послышались незнакомые истеричные нотки, так что Грегори показалось, что ещё чуть-чуть— и та расплачется.—Я ничего не успел сказать. Ты только что меня разбудила.Кейтлин с глухим рыком вскочила, на ходу вырывая руку из пальцев Грегори, и сделала круг по комнате.—Хочешь, чтобы я считала себя ненормальной, да? —спросила она, резко останавливаясь и глядя на Грегори исподлобья, будто хищник, приготовившийся рвануть вперёд.—Я никогда подобного не думал и не г
Когда Грег вошёл в ванную комнату, Кейтлин стояла под тугими струями воды. Глаза её были закрыты, и вся она казалась истончившейся, прозрачной, как призрак.Грег остановился на секунду, разглядывая тело— другое. Руки Милдрет были сильнее, кожа— более смуглой. И в то же время— то же самое. Желание опуститься на колени и приникнуть губами к плоскому животу, слизнуть капельку воды, бегущую наискось к бедру— стало почти нестерпимым, и Грег уже шагнул вперёд, когда услышал голос Кейтлин:—Я тоже хочу видеть тебя.Грегори вздрогнул, только теперь вспоминая, что вошёл в ванную в одежде. Желание, затопившее его, было настолько сильным, что он готов был забыть обо всём.—Не заметил, как ты открыла глаза.Кейтлин приподняла веки ещё чуть-чуть, и теперь Грег рассмотрел, как блестят между ресницами зрачки.Он улыбнулся и принялся медленно стягивать с себя одну деталь одежды за друго
—Ты уже познакомилась с Эссексом? —спросил Грегори, полуоборачиваясь к Кейтлин, идущей следом.В первый раз они приехали в клуб верховой езды, где Грегори занимался с шести лет— сначала как простой ученик, затем как юниор, и вот уже четыре года— как полноценный член клуба, расположившегося в Уимблдоне.Грегори не очень нравилась та атмосфера, которая здесь царила. Зато он любил лошадей— несколько кругов по ипподрому вполне могли восстановить душевное равновесие, утраченное за время, проведенное в городе.Теперь, когда рядом, за плечом стояла Милдрет, Грегу казалось, что он погружается в какое-то новое— и одновременно старое, давно забытое чувство— что тебя не ударят со спины. Здешнее общество могло быть ему неприятно, но он был здесь не один. И, чуть повернув голову, он увидел в глазах Милдрет отражение собственных чувств— они были здесь вдвоём, и все остальные не мог
Когда Грег вошёл в ванную комнату, Кейтлин стояла под тугими струями воды. Глаза её были закрыты, и вся она казалась истончившейся, прозрачной, как призрак.Грег остановился на секунду, разглядывая тело— другое. Руки Милдрет были сильнее, кожа— более смуглой. И в то же время— то же самое. Желание опуститься на колени и приникнуть губами к плоскому животу, слизнуть капельку воды, бегущую наискось к бедру— стало почти нестерпимым, и Грег уже шагнул вперёд, когда услышал голос Кейтлин:—Я тоже хочу видеть тебя.Грегори вздрогнул, только теперь вспоминая, что вошёл в ванную в одежде. Желание, затопившее его, было настолько сильным, что он готов был забыть обо всём.—Не заметил, как ты открыла глаза.Кейтлин приподняла веки ещё чуть-чуть, и теперь Грег рассмотрел, как блестят между ресницами зрачки.Он улыбнулся и принялся медленно стягивать с себя одну деталь одежды за друго
Грегори стремительно трезвел. Он почти мгновенно осознал, что сказал, и теперь вглядывался в лицо Кейтлин, пытаясь понять, расслышала та оговорку или нет.—Что ты сказал?«Чёрт»,— мысленно выругался Грегори и, сам того не заметив, сильнее сжал ладонь, касавшуюся его щеки.—Что ты здесь делаешь, Кейти?—Что ты до этого сказал?! —в голосе Кейтлин послышались незнакомые истеричные нотки, так что Грегори показалось, что ещё чуть-чуть— и та расплачется.—Я ничего не успел сказать. Ты только что меня разбудила.Кейтлин с глухим рыком вскочила, на ходу вырывая руку из пальцев Грегори, и сделала круг по комнате.—Хочешь, чтобы я считала себя ненормальной, да? —спросила она, резко останавливаясь и глядя на Грегори исподлобья, будто хищник, приготовившийся рвануть вперёд.—Я никогда подобного не думал и не г
Грегори нервничал весь следующий день. Он надеялся, что Милдрет ничего не заметит, но наверняка что-то прорывалось наружу через взгляд или недостаточно твёрдые движения рук, потому что Кейтлин смотрела не столько на архитектурные изыски, сколько на него.Всё это путешествие было афёрой— от начала и до конца. Грегори мог бы сам сорваться в Европу вот так внезапно, но он довольствовался бы отелем на окраине и больше посещал архивы и библиотеки, чем людные места.Кейтлин же нужно было показать всё. И если забронировать отель и удалось довольно успешно— хоть и не тот, который он хотел, но с точно такими же апартаментами, какие требовались— то некоторые другие части путешествия до последнего находились под вопросом.Грегори, к примеру, не был уверен, понравится ли Кейтлин опера. Он интуитивно чувствовал, что она понравилась бы Милдрет, но в отношении человека, которым она стала, не был уверен до конца. В то же время билет в оперу н
Самолёт мягко пошёл на взлёт. Кейтлин откинула голову на спинку кресла и улыбнулась.Это было первое за четыре года Рождество, которое она собиралась провести вне Лондона— и первое в её жизни Рождество, которое она проводила так, как хотела.За три дня до вылета путешествие едва не сорвалось— двадцатого, а затем и двадцать третьего числа раздались сразу два звонка с предложением о работе.Первый звонивший назвался Ламбертом, секретарём графа Эссекского. Он сказал, что член семьи графа хочет заказать несколько— и на этом слове Кейтлин едва не поперхнулась— картин в том же духе, какую видел в доме Вьепонов.Сердце Кейтлин глухо стукнуло. Фамилии покупателей, заинтересовавшихся её картинами на выставке, она не знала, но сразу поняла, что скорее всего предсказание Рейзена сбылось.Кейтлин вежливо ответила, что предпочла бы обсудить дело после праздников, и секретарь спорить не стал— лишь так ж
Красивая.Грегори с трудом удавалось подавить улыбку, когда он просто смотрел, как Милдрет рисует, как запрокидывает голову назад, вглядываясь в узоры облаков на небе, и как при этом открывается взгляду её нежное беззащитное горло с едва заметными прожилками голубоватых вен.Кейтлин отказалась уходить. И в этот вечер, и в следующий, и через неделю. Впрочем, назвать это отказом было трудно .На следующий день она всё-таки поехала на свой мастер-класс, и два часа, пока шло занятие, Грег ходил кругами вокруг машины. Крупные хлопья мокрого снега падали на плечи, но Грег не мог думать ни о чём, кроме того, что Милдрет там, за стеной— рядом с другим. Он пытался заставить себя успокоиться, но сам факт того, что Милдрет в самом деле существовала, не давал ему работать, спать и есть. Грегори смутно помнил, что раньше было иначе. Что он всегда умел контролировать себя— но эти мысли ничуть не помогали. Сейчас самым важным была Милдрет. И от того, чт
Грег проснулся и какое-то время лежал, глядя в потолок и вслушиваясь в непривычные звуки, доносившиеся с кухни— тихонько шуршала вода и иногда позвякивали вилки.Опасений не было. Напротив, было светло и легко. Девушке, которая сейчас бродила по его квартире, он доверял от и до.Когда Милдрет сказала:—Я останусь сегодня? —это звучало так естественно, что Грегори даже улыбнулся. Он не видел смысла задавать этот вопрос. Он…Грегори тут же напрягся, вдруг осознав, что сам бы он не предложил. Долго ещё не предложил, потому что…Грег дёрнул плечом и резко сел. Утреннюю расслабленность будто рукой сняло.—Кей-тлин,— повторил он по слогам. Имя давалось с трудом. Он не мог смотреть на Милдрет и называть её чужим, ничего не значащим набором звуков. Пожалуй, ни о чём он так не мечтал все последние месяцы, как произнести это имя вслух: «Милдрет».Милдрет&helli
Кейтлин не знала, куда идёт— просто шла вперёд, как делала это иногда, когда ей снились подобные сны. По правую руку мелькали пейзажи северного побережья Темзы, вода отражала серое небо, низко нависшее над городом, и хотя время приближалось к десяти, на улицах ещё царил полумрак.Она миновала те места, где обычно сидела с картинами— как и она, большинство художников либо не вышли на вернисаж вообще, либо только начали развешивать полотна. Говорить ни с кем не хотелось, и она постаралась обойти это место немного стороной.Прошла мимо кафе, куда заходила обедать, и двинулась дальше. Остановилась на смотровой площадке перед аббатством и, перехватив стаканчик кофе в забегаловке неподалёку, стала смотреть на воду, на которой медленно кружились большие хлопья снега. Снег тоже казался серым— как и всё вокруг.Кейтлин скучала— сегодня больше, чем в любой из дней прошедшей осени, она скучала по Грегу. И именно сейчас не зна
Когда выставка всё же состоялась – Кейтлин не поверила до конца, что это происходит именно с ней.Наступила зима, и по улицам вовсю барабанил дождь вперемешку со снегом: где-то бился со звоном о стёкла домов, где-то падал мягко - и тут же таял.Погода стояла тускло серая и редкостно отвратительная – как ни старалась, Кейтлин не могла увидеть красоты в том, что вдохновляло многих приверженцев декаданса – мрачной безнадёжности английской зимы.Прогулки стали реже, да и на вернисаж она выходить перестала, потому что холсты промокали под дождём. Сидела, укутавшись в плед, у окна и читала, лишь изредка уговаривая себя выбраться и сделать на холсте несколько мазков.Кейтлин никогда не задумывалась о том, что такое «вдохновение» – может, потому что оно никогда её не покидало. Она хотела рисовать - утром, вечером, днём. Ей всегда не хватало времени и красок, чтобы класть на холст те картины, которые роились в голове. И ещ