Процессия из двенадцати всадников и десятка собак покинула замок на рассвете. Долина тонула в тумане, и кони били копытами по мокрой траве, разбрызгивая капли росы.
Грегори впервые с прошедшей осени оказался в седле своего вороного коня, и тот, заметно отвыкший от хозяина, слушался не очень-то хорошо. Грегори то и дело приходилось сильнее сдавливать его бока и натягивать поводья, но тогда конь норовил рвануться вперёд, и так же резко приходилось тормозить.
То и дело он бросал смущённые взгляды на Ласе, которая, в свою очередь, поглядывала на него искоса с едва скрываемой улыбкой. Улыбку эту Грегори воспринимал как насмешку. Она выводила его из себя, и он ещё сильнее пришпоривал коня, чтобы затем с ещё большим трудом пытаться с ним совладать.
— Позвольте вам помочь, — шепнула Милдрет, перехватывая поводья, но Грегори тут же рванул их из рук слуги.
— Думаешь, я верхом держаться не умею?
Милдрет промолчала.
&mda
На следующее утро Грегори отправился тренироваться один, в то время как Милдрет было поручено отыскать Ласе и следовать за ней, куда бы та ни направилась, не показываясь при этом ей на глаза.Следовать далеко не пришлось.Это был первый раз со дня охоты, когда Грегори выбрался из своей башни, и едва он начал звенеть клинком о деревянного болвана, как Ласе, шурша юбками, направилась к тренировочной площадке.—Грегори,— она с улыбкой присела в полупоклоне, но даже Грегори заметил, насколько натянутой была эта улыбка.—Моя дорогая сестра,— Грегори тоже легко поклонился и воткнул в землю меч.—Я ожидала, что вы уделите мне больше внимания. Довольно странно смотрелся ваш побег с охоты из-за какого-то… —Ласе брезгливо пошевелила пальчиками,— слуги.Грегори наклонил голову набок и скрипнул зубами.—Он спас мне жизнь,— сказал он
Ласе покинула замок на третий день.Милдрет внимательно следила за реакцией Грегори на её отъезд, но тот был лишь слегка удивлён и отчасти раздосадован. Когда Милдрет спросила напрямую, жалеет ли он, что так и не смог сблизиться с кузиной, Грегори только пожал плечами и ответил:—Она неплохая. Но мне не нравится, что дядя хотел устроить мою жизнь в обход меня.—Все так делают,— теперь уже Милдрет пожала плечами.Грегори ответил ей насмешливым взглядом.—Я не томная монастырская девица, чтобы вступать в брак по указке.Милдрет закатила глаза, но в ответ ничего не сказала.Остаток лета прошёл без приключений. Армстронги продолжали устраивать набеги на окрестные деревни, но к стенам замка не подходили.Пользуясь примером Грегори, рыцари Вьепонов совершили несколько ответных набегов и даже расширили границы манора на два скалистых утёса— которые потеряли в том же году.
Грегори чувствовал себя странно, если не сказать неловко, хоть и старался своей неуверенности не показать.Выехав из замка однажды, он отказался возвращаться назад и, к его удивлению, сэр Генрих принял ультиматум. Им с Милдрет было разрешено остаться до конца весны в окрестностях озера Вето, на берегу которого предполагалось проводить соревнования.Здесь были чистая вода, опушка леса совсем неподалёку, достаточное количество дичи, чтобы не страдать от голода, и большое поле, которое уже начали огораживать и расчищать в преддверии турнира.Несколько недель Грегори с Милдрет жили в шатре на самом берегу, но хотя теперь их не окружали стены замка, свобода эта оказалась более чем сомнительной.У полога шатра всегда стояли двое рыцарей из охраны Грегори. Тонкая ткань не позволяла свободно разговаривать, не опасаясь, что разговоры их будут услышаны. А всё поле легко обозревалось с двух сторожевых точек, и любые передвижения Милдрет были видны охране, так что пе
В тот вечер Грегори так и не вернулся в шатёр.Закончив последний бой и получив свой приз, он молча стоял в ожидании, пока Милдрет снимет с него доспехи.Грегори был зол. Настолько зол, что ему ничего не хотелось говорить. Если в прошлом году появление кузины обрадовало его, то теперь ни капли радости не было. Он больше не воспринимал Ласе как подругу детских игр, она стала женщиной, молодой и красивой, и эту женщину назначили его тюремщиком и палачом, его будущей женой.Грегори отлично понимал, чего добивается сэр Генрих. Они с Милдрет обсуждали это уже множество раз.Он, может, и согласился бы на брак— Ласе была приятна в общении, мила, не раздражала ни манерностью, ни грубостью— но зная, что это часть плана его дяди по утверждению у власти… Да зная, что это вообще идея его дяди— он не согласился бы никогда!Грегори думал об этом, и о том, что сулит ему новый визит кузины, пока Милдрет отстёгивала доспех
—Ты идёшь в бой, чтобы выиграть— или чтобы проиграть?Вопрос прозвучал из-за плеча и показался неожиданным, потому что Грегори был уверен, что в небольшом закутке, где рыцари меняли доспех, с Милдрет они одни.Милдрет, стоявшая напротив Грегори, замерла со шлемом в руках. Взгляд её был устремлён туда, за плечо.—У меня есть выбор? —спросил Грегори немного зло. Повернуть головы в застёгнутом доспехе он уже не мог, и оставалось довольствоваться отражением брата в серых зрачках Милдрет.—Если ты решил проиграть, чтобы избавиться от навязанной тебе супруги— лучше вовсе откажись. Сейчас,— продолжил Грюнвальд, стоявший у него за спиной,— нам не нужен позор.Грегори стиснул зубы.—Я иду в бой, чтобы выиграть,— твёрдо сказал он. —Ждите. Данстан закончит с доспехом, и я приду.Грюнвальд, кивнув, исчез, а Милдрет п
Шёл 1217 год от Рождества Христова, и пятнадцатый год шёл Грегори де Вьепону, старшему сыну Роббера де Вьепона, когда граф Оксфордский отослал его домой из столицы, рекомендовав не присылать больше в пажи ко двору никому. Четырнадцать же было ему, когда Роббер де Вьепон выпорол его и, заставив ночевать две ночи в хлеву, смилостивился и, вызвав к себе, сообщил, что уходит в крестовый поход.Последнее обстоятельство определённо удивило Грегори куда сильнее, чем сам факт его ссылки в родной замок Бро— Грегори рос капризным, своевольным и непослушным мальчишкой. Он никогда не признавал, что должен по традиции или какому-то ещё праву прислуживать кому бы то ни было, тем более прислуживать незнакомому ему графу. То, что его отправят домой, было лишь вопросом времени— Грегори старался не говорить об этом вслух, но он и сам этого хотел.Ему нравилась вольная жизнь в замке Бро. Нравилось всегда находиться рядом с отцом, который сам учил его владеть мечом
Шло лето 1217 года, и Милдрет, дочери Брайнена Элиота и Элизабет Уоркли, уже исполнилось четырнадцать, когда жизнь её, во второй раз за то время, пока она помнила себя, и в третий с её рождения, сделала крутой поворот.Первый поворот Милдрет не помнила, потому что тогда ей не исполнилось ещё и года. Об этих событиях ей рассказывала сестра Мартина много позже: о том, как её мать, довольно знатная саксонская дама и уже три года как вдова барона Уоркли, явилась в аббатство Дандренон под покровом ночи и слёзно просила взять на воспитание младенца, не спрашивая, кто его отец.В таком визите ничего удивительного ни аббатисса, ни другие монахини не усмотрели— здесь много было тех, кто с младенчества находился под защитой монастыря. Милдрет взяли на воспитание, согласившись оставить при ней некоторое количество личных вещей, которые передала ей мать— резную шкатулку, в которой лежал амулет с незнакомым гербом, серебряный кинжал и письмо.«М
Для Грегори этот поход был первым.Сенешаль Тизон настаивал на том, что его для Грегори и вообще не должно было быть, но Грегори стоял на своём так яростно— апеллируя то к родовой чести, то к мальчишкам, которые его засмеют— что уверенность сенешаля могла бы пошатнуться. Последний удар по его решимости оставить пажа дома, впрочем, нанёс вовсе не Грегори, а Генрих, который отдал твёрдый приказ всех дворян старше четырнадцати лет, обитавших в замке, взять с собой. Дворянин этого возраста в замке был один, но Тизону оставалось только скрипеть зубами и надеяться, что Грегори в этой авантюрной вылазке, гордо называемой военным походом, всё-таки не убьют.Он старался присматривать за мальчишкой как мог, но, как и следовало ожидать, при звуках боевого рога, трубившего атаку, тот вылетел далеко вперёд и стал первым, кто пересёк границу деревни, лежавшей на пути к замку Лиддел.Накануне ночью разведчики донесли, что в деревне расквартирован десято