ЧАСТЬ 1. ГЛАВА 1

К моим мыслям о человеческом счастье всегда почему‑то примешивалось что‑то грустное…

А. Чехов

Часть 1. Чаепитие весеннее

Глава 1

В солнечный полдень на берегу реки мечтала барышня…

Классическое начало истории. Но девочка давно выросла, к тому же звали ее не Алиса, да и белые кролики с розовыми глазами в здешних широтах не водятся, зато встречаются нахальные незнакомцы с серыми, которые выскакивают невесть из каких волшебных нор взрослым не‑Алисам на погибель. Впрочем, обо всем по порядку.

…Конец мая в этом году в Петербурге выдался теплым. Из окон художественной галереи, где работала Полина, была видна залитая солнцем Фонтанка. Наблюдая за катерами, оставляющими пенный след, молодая женщина скучала – зелень и солнце кричали о том, что пришло настоящее лето и, стоит только выйти из душного здания, где‑то «там» тебя непременно встретит счастье. Для Полины прекрасным «там» была семейная усадьба в деревне Березовке под Петербургом, где, наблюдая за неспешными облаками и слушая жужжащий хор насекомых, так легко чувствовать себя счастливой. Представив в очередной раз облака, живописные закаты, которыми можно любоваться в саду с бокалом вина в руках (в летний вечер только белое!), Полина не выдержала, взяла отпуск «по собственному» и рванула на дачу среди недели, не дожидаясь выходных.

…В Березовке она целые дни проводила на берегу в блаженном безделье: купалась, щурилась на солнце и мокрых стрекоз, валялась на траве, загорая без купальника – места здесь тихие, безлюдные, вряд ли кто вспугнет одинокую русалку.

Итак, река несла свои воды, отражая скучающую хрупкую барышню. У девицы‑красавицы изящное тело балерины, идеально сформировавшееся за годы, проведенные в балете, совершенный овал лица, высокий лоб, огромные глаза цвета самого крепкого чая. Больше всего на свете Полина любит наблюдать за облачком сигаретного дыма, мечтать с книгой в руках на берегу реки. А иногда, под настроение, хочется вспомнить балетное прошлое – изобразить что‑нибудь этакое… с вывертом.

Как раз в момент судьбоносной встречи она поднялась с травы и сделала приличное фуэте.

– Браво! – в метре от нее раздался приятный мужской голос.

Полина взволновалась. Перед ней стоял мужчина лет тридцати. Из породы явных городских пижонов – голубчик вырядился в щегольскую белую рубашку‑поло и светлые брюки. Местные деревенские, уж конечно, так не ходят. Пришелец нахально улыбался, пожирая Полину глазами. Положение красавицы усугублялось тем, что из одежды на ней был только намек на трусы в виде черных стрингов.

– У вас красивая грудь! – так непосредственно заметил он, словно рассматривал картину в музее.

Полина вспыхнула. Трусы на приличные уже не поменять, до блузки не дотянуться, бежать за одеждой под его взглядом глупо. И что дальше? Она продолжала стоять соляным столпом, смущенная и разгневанная. Слова нашлись только на недобрый вопрос «вы откуда?!».

– Свалился с луны. На машине. Авто оставил у переезда, а сам решил искупаться. И не зря – оказывается, в здешних реках водятся прекрасные русалки!

«Тьфу, он еще и балагур!» – сморщилась Полина и произнесла с убийственной интонацией:

– Кто вы такой?

– Мужчина, способный оценить женскую красоту! – усмехнулся незнакомец. – Отныне – ваш верный поклонник и воздыхатель. Я уже влюблен в вас!

Полина размахнулась и отвесила нахалу увесистую пощечину.

– Я вас уже люблю! Осталось только узнать ваше имя!

– Пошел к черту, клоун!

Стараясь сохранять достоинство, она направилась к своим вещам. Неторопливо подняла блузку, натянула.

– Могу я хотя бы спросить, где тут дом…

– Нет, – резко оборвала его Полина и зашагала прочь.

* * *

– Басманова, зайдите ко мне! – Татьяна услышала в трубке голос главного редактора издательства, Сан Саныча.

Собираясь к шефу, она решила «навести красоту». Что там у нас сегодня с лицом?! Ничего, все в порядке. Спасибо природе и родителям за модельные данные, высокий рост и золотые волосы. Сан Саныч говорит, что такую фемину нужно снимать в кино! Исключительно в заглавной роли в постельных сценах. А она вместо кинематографа подалась в книжное издательство. И тут уже отдельное спасибо природе и родителям за богатое внутреннее содержание – приятное дополнение и щедрый бонус к яркой внешности. От родителей ей в наследство также перепала любовь к литературе. Татьяна, как и все дети профессора филологии Басманова, на ней повернута, что и сказалось в конечном счете на выборе профессии.

Сан Саныч сегодня особенно строг – сначала долго нудел о том, что Татьяна затягивает выпуск серии «про женщину с собачьей головой», а потом «послал» сотрудницу, раз она не справляется с обязанностями редактора, прямиком в кинематограф, не преминув опять ввернуть про заглавные роли и постельные сцены. Татьяна смутилась: «Фи, как вы можете? Вы, почти отец и духовный наставник!» – и ушла от шефа изрядно опечаленная. Что до нее – она бы подобную макулатуру и близко к выпуску не допустила. Но ее снобизм неуместен, редактор должен отыскивать литературу, востребованную широкими массами. А чего те алкают? Бесконечных детективов, похабщины, юмора, чтобы и для цирка «не было тонко». Раньше работа редактора представлялась Татьяне интересной и важной для человечества. Она даже считала, что редактор – нужное связующее звено между гениальными авторами и одаренными или хотя бы заинтересованными читателями. А на самом деле? Где великая литература и где Татьяна? Кого и с кем она связывает? Придурковатых читателей с не менее придурковатыми авторами? Жаль… Распалась связь времен. Выбирая профессию, она и не предполагала, что ей придется рыться в горах мусора в тщетной надежде извлечь оттуда жемчужное зерно. Татьяна работает с самотеком – с текстами никому не известных авторов, «шедевры» которых бурной рекой льются в издательство. Увы, эту речку можно назвать сточной. И каждый божий день (за что, спрашивается?!) Татьяна погружается в ее мутные воды.

Вот и сейчас она начала погружение, мужественно взявшись за очередную рукопись, где ее ждал все тот же графоманский бред. Как правило, Татьяне хотелось одного – в сопровождающей рецензии написать единственное слово «бездарно!» и кинуть ее в физиономию автора. Господа, вы подменили понятия, смешав искусство с балаганом!

Бросить бы все к чертовой матери и уйти… Но… что, если однажды она все‑таки дождется того самого единственного автора и свяжет его с миром благодарных, тонких читателей‑ценителей? Ради одного настоящего романа можно ждать.

Татьяна ждала и искала в куче самотека свою жемчужину. За три года работы в издательстве она ее пока не отыскала, зато нашла любовника, некоего Олега Гренкина, известного миру как автор остросюжетных боевиков Олег Гришин.

Стоило Татьяне подумать о нем, и тут же сработала великая космическая связь – раздался звонок, и женщина услышала знакомый голос:

– Привет! Соскучилась?

Олег традиционно начинал беседу с этого глупого вопроса, и она никогда не знала, что ответить. Впрочем, ответ, очевидно, не предполагался – Гришин уверен в том, что Татьяна без него сходит с ума.

– Вечером встретимся?

– Извини, не могу, после работы еду на дачу.

– Я хочу побыть с тобой. Хотя бы пару часов!

Татьяна представила красивое обиженное лицо Олега и вздохнула.

– Хорошо, я приеду! Встретимся в пять?!

– Буду ждать!

На самом деле ждать ему не приходится – ждет всегда она. Татьяна, как человек пунктуальный, является вовремя, а Гришин опаздывает. Если вообще приходит, потому что бывает и так – пообещает, но вдруг отменит встречу, сославшись на занятость.

И сегодня Татьяна пришла первой. Эту трехкомнатную квартиру в центре они снимают четыре года. Из окон феерический вид на набережную. Надо полагать, аренда обходится Гришину недешево. Иногда Олег, кстати, спрашивает, почему они не могут встречаться у нее на Мойке. Татьяна виновато отвечает, что живет вдвоем с сестрой, которой надо будет как‑то объяснять их отношения.

Встречаться в квартире Гришина они не могут по одной простой и весьма банальной причине: Олег давно и несчастливо женат. «Несчастливо» – его собственное определение, Татьяна не унизит себя подобными оценками. Она вообще предпочитает не касаться этой стороны жизни Олега. Наверное, ее можно назвать идеальной любовницей – лишних вопросов не задает, права законной супруги не оспаривает, сцен не устраивает, поскольку того не позволяет воспитание. Неудивительно, что Гришин ценит Татьяну: водит в театры, балует подарками, иногда даже осчастливливает внеплановым свиданием. Что еще нужно, живи и радуйся! Ее коллега, младший редактор Мышкина, часто повторяет: «Какая вы счастливая!» – при этом так вздыхая, что Татьяне хочется поверить в собственное счастье. Однако что‑то всякий раз останавливает. Это «что‑то» светит тихой печалью внутри ее. И даже угадывается в глазах, разрушая образ идеальной любовницы. Потому что любовницы должны быть идиотически радостны. Гришин порой сердится: «Что за вселенская тоска, дружок?» Татьяна чувствует вину перед Олегом за неуместную сложность своего внутреннего мира, но поделать с собой ничего не может.

Свидание не удалось. Нетерпеливые ласки любовника и поразительное равнодушие с ее стороны. Может, усталость тому причиной? Да так ли важны причины, когда следствие вот оно, безжалостно и беспощадно, – в который раз за ближайшее время ей пришлось имитировать оргазм. Скоро войдет в привычку повторять «на бис» четкие, отработанные движения, просчитанные охи‑вздохи, когда и сколько надо. Для достоверности. Хотя особо можно и не стараться – Олег поверит даже самой грубой игре и не заметит фальши. Ему и в голову не придет, что он не способен удовлетворить женщину, уверенность в собственной абсолютной мужской силе в нем – молодец, так держать! – несокрушима.

Он поднялся с кровати и самодовольно поиграл мускулами – хорош, ничего не скажешь: мощный торс, широкие плечи! Как фээсбэшный мачо майор Глухов, неизменный персонаж гришинских опусов. Обернулся, подмигнул ей.

Они выпили чай и вышли из дома. Сели в припаркованную у парадного роскошную машину Гришина. На вопрос, куда ее подвезти, Татьяна попросила подбросить до рынка – купить сестре черешню.

Мурлыканье Иглесиаса, сильные руки любовника уверенно держат руль; казалось бы, что еще надо женщине – замри и не дыши от счастья!

У рынка остановились.

– До встречи, родная! – Он торопливо чмокнул ее в щеку.

– Поехали со мной. У сестры день рождения!

– Сколько стукнуло?

– Девятнадцать!

– Отличный возраст, – усмехнулся Гришин и виновато добавил: – Прости, Танюша, не могу! Дела… Не обижайся!

– Я не обижаюсь.

– После выходных созвонимся?

– Конечно!

Она захлопнула дверцу. Какой внимательный мужчина – даже не предложил отвезти ее в Березовку! Куда теперь придется ехать с сумками на электричке. Удивительно – за четыре года знакомства он ни разу не выразил желания познакомиться с ее сестрами и братом, хотя прекрасно понимает, как много для Татьяны значат родные. Неужели Олегу настолько безразлична ее жизнь? Впрочем, чему удивляться – Гришин считает себя центром вселенной и не особо интересуется тем, какие маленькие планетки и звездочки вращаются вокруг.

* * *

Полина сидела на крыльце с бокалом вина. За крыльцом начинался желтый ковер из одуванчиков. Недолго думая, она скрутила одуванчиковый браслет и прицепила его на тонкое загорелое запястье. Глоток прохладного шардоне… И до обморока вдохнуть одуряющий запах сирени, которая буйным морем раскинулась у забора.

– Маруся! – раздался голос старшей сестры.

Калитка распахнулась, и появилась Татьяна. Полина помахала сестре рукой и сказала, что Маша приедет позже, поскольку у нее на курсе спектакль. Татьяна устало опустилась на широкую ступеньку.

– С тех пор как Маруся стала гонять на машине, я за нее очень беспокоюсь!

– Синдром старшей сестры! – хмыкнула Полина. – Ты и меня так же опекала, пока я не сбежала замуж! Машке девятнадцать, взрослая девица, пора ее отпускать!

Татьяна улыбнулась:

– Вот найдет себе такого мужа, как твой Данилов, тогда отпущу!

– Она вроде уже нашла! Почти мужа!

– Тот, кого она нашла, – еще сам ребенок. Милые, не приспособленные к жизни дети – Саша и Маша! Кстати, ее Саша тоже приедет сегодня поздравить именинницу. Где Андрей?

– Братец отсыпается, всю ночь работал! Представляешь, ночью разразилась ужасная гроза! А после дождя стало так свежо…

– В городе не было дождя! Счастливая ты, Полька, сбежала оттуда! Знаешь, кто‑то сказал, что счастлив тот, кто каждый день имеет время смотреть в небо.

– Так это ж я! – рассмеялась Полина. – Счастливица!

– Точно, здесь небо всегда перед глазами. Стоит только сойти с крыльца, и оно обрушится на тебя, как океан. И кружится голова, и счастье наплывает, словно облака!

Полина усмехнулась:

– Как вы с Машей любите поэтические сравнения!

Татьяна погладила одуванчиковый браслет на руке сестры:

– Вино у тебя тоже из одуванчиков?

– Вино у меня шардоне!

Полина протянула Татьяне свой бокал.

– Надо же – прохладное! – обрадовалась та.

Младшая сестра смотрела на старшую и улыбалась – а сестренка‑то красавица! Волосы оттенка «натуральный блонд», большие голубые глаза, высокая, тонкая фигура (достоинства которой удачно подчеркивает платье василькового цвета). Заметив пристальный взгляд сестры, Татьяна смутилась.

– Красотка! – улыбнулась Полина. – Ты у нас воплощенный тип северной красоты, как мама. Вы с Андреем очень похожи на родителей. Только ты больше на маму (ишь что удумала – в красавицы подалась!), а Андрей на отца. Глядя на вас с Андреем, кто угодно поймет, что вы брат и сестра. Да и Маша похожа на вас. А вот я какая‑то черненькая арапка – ни тебе прекрасных голубых глаз, ни «натурального блонда». К тому же возмутительно тощая. И в кого я такая паршивая овца?

Татьяна покатилась со смеху:

– Перестань! Грешите вы на себя, Полина Сергеевна! В ваших‑то арапских, неголубых глазах такие всполохи, что многих кавалеров поджарят на костре.

– И поделом! Нечего заглядываться на замужних женщин! – хмыкнула Полина. – Но все‑таки странно, причуда природы, казус генетики – «она в семье своей родной казалась девочкой чужой»!

– Кстати, где твой муж, замужняя женщина?

– Данилов самоотверженно лечит больных. Пока всех не вылечит, с работы не уйдет! Да, забыла сказать: Андрей предупредил, что сегодня приедет его старый приятель и останется у нас ночевать. Готовясь к нашествию гостей, бабушка затеяла пироги!

– С капустой? – охнула Татьяна. – Это же песня песней!

– Также для ценителей прекрасного – творожные, с картофелем и грибами, ягодные и отдельная история – маковые рулеты!

Татьяна едва не застонала.

Сестры сидели на веранде и нарезали салаты, когда к дому подошел незнакомец, изрядно смутивший Полину на берегу. Увидев Полину, он расплылся в улыбке:

– Вторая Лесная улица?

Татьяна приветливо кивнула.

– Дом Басмановых?

Полина от удивления едва не выронила нож.

– Могу я увидеть Андрея? – спросил мужчина.

Из глубины дома раздался смех. Минутой позже изумленные сестры наблюдали дружескую встречу. Андрей бросился навстречу незнакомцу. Похлопыванья по плечу, присказки «сколько лет – сколько зим» – ясно, что тут уж настоящая радость встречи. Теперь Полина могла внимательно разглядеть приятеля брата: темноглазый, широкоплечий брюнет с ироничной белозубой улыбкой – тип героя, что определенно нравится женщинам. Яркая внешность, обаяние, уверенность – полный джентльменский набор мужских достоинств.

– Мой друг Никита Климов! – объявил Андрей.

– Исключительно приятно! – с откровенным сарказмом заметила Полина.

Брат укоризненно спросил, какая муха ее укусила, и обратился к другу:

– Не обращай внимания, Ник! Моя младшая сестрица остра на язык, за что и получила прозвище Насмешница, в просторечии Зараза.

Климов расплылся в улыбке:

– Я и не знал, старик, что у тебя большая семья!

Андрей вздохнул:

– Представь себе двусмысленность моего положения – у меня три сестрицы! Одна прелестнее другой! Иной раз думаю: вот свезло так свезло! И все мне, все мне! С младшей, Машей, ты познакомишься чуть позже.

– А этот дом? – спросил Климов, оглядывая двухэтажное деревянное строение с зеленой крышей.

– Родовое имение семьи Басмановых. Принадлежал еще нашему деду! – пояснил Андрей. – Здесь, Ник, прошло наше безмятежное детство! Кстати, скоро познакомлю тебя с бабушкой. Она у нас личность, прямо скажем, выдающаяся!

– Занятно! Я бы, право, задержался у тебя на пару дней! – сказал Климов.

Андрей обрадовался:

– О чем речь? Сейчас мы с Татьяной приготовим для тебя отдельную комнату.

Оставшись с гостем наедине, Полина нарочито показывала, что не замечает его, и сосредоточенно нарезала овощи.

– Помочь? – насмешливо спросил Климов.

Его взгляд смутил Полину, и вместо огурца она резанула ножом по пальцу.

Черт, как больно!

Он схватил ее руку:

– Ай‑ай! Ну, как можно! Такие изящные музыкальные пальцы!

Выступила кровь.

– А я думал, она у тебя голубая!

– Пошел вон, болван. Лучше помоги мне! – вспыхнула Полина.

Климов прижал ее руку к своей груди. На белой рубашке расплылось красное пятно.

– Видишь? Я убит наповал. Прицельный выстрел в сердце.

Полина как завороженная смотрела на пятно, не зная, что сказать. Этим же ножом Климов вдруг ударил себя по руке. Любитель эффектных жестов не рассчитал силы, и кровь буквально хлынула.

– Ты псих?

– В любви – да.

– Что ты делаешь?

Она даже не заметила, что перешла на «ты».

– Обычная магия. – Он взял ее руку в свою. – Ну вот, теперь наша кровь смешалась.

– И что?

– Заговор! На любовь! Ты полюбишь меня!

Полина задохнулась от возмущения:

– Как ты смеешь?

– Учти – я согласен только на настоящую любовь!

С минуту они смотрели друг на друга. В серых глазах Климова сверкали магнетические разряды.

На веранде появились Татьяна и Андрей.

– Никита, твоя комната готова! – Андрей хлопнул друга по плечу и осекся, увидев его рубашку. – Что случилось, ты поранился?

– Прицельный выстрел! – рассмеялся Климов. – В сердце!

Андрей увел приятеля в дом показывать комнату и вскоре вернулся один. Татьяна поинтересовалась, где его товарищ. Андрей ответил, что Климов переодевается.

– Что это вообще за клоун? – угрюмо спросила Полина.

Андрей оскорбился, словно бы клоуном назвали его:

– Да знаешь, кто он?!

Полина усмехнулась:

– И кто же?

– Гений! – со значением сказал Андрей.

Полина покатилась со смеху:

– Да ну?!

Андрей принялся темпераментно убеждать сестер в том, что его друг – сверходаренный физик и на самом деле, не извольте сомневаться, – гений! Климову только двадцать девять, а он уже защитил кандидатскую, в будущем ему как минимум светит нобелевка!

– Судя по всему, ты к нему нежно привязан?! – спросила Полина.

Андрей рассказал, что с Климовым познакомился в Москве, в студенческую бытность. «Он отличный парень. После института мы разъехались. Никита остался в Москве. А вчера вдруг позвонил, сказал, что приехал, ему здесь предложили работу в крупной лаборатории. Теперь он будет жить в Петербурге, кстати, его жена – петербурженка!»

– Он женат? – хмуро спросила Полина.

Андрей улыбнулся:

– Да! И по слухам, его жена – фантастическая красавица!

– Он и сам очень даже ничего! – заметила Татьяна. – Симпатичный!

Полина пренебрежительно фыркнула – мол, ничего особенного! Татьяна внимательно посмотрела на сестру: что на нее нашло? Полина смутилась и сказала, что идет загорать на берег.

Вскоре после ее ухода на веранде возник Климов. Он спросил, где Полина, и, узнав, что та ушла к реке, пробормотал: «Вот! Очень правильно! Я тоже собирался!» Климов быстро сбежал с крыльца и скрылся из глаз.

– Что это с ним? – растерялся Андрей. – И кстати, почему у них обоих поранены руки? Ты что‑нибудь понимаешь?!

Татьяна грустно улыбнулась:

– А если это любовь?

* * *

Они сидели на берегу и разговаривали, когда рядом раздалось смущенное покашливание. Климов обернулся и увидел высокого светлоглазого шатена лет тридцати, с большими сумками в руках.

– Знакомьтесь, это мой муж Иван Данилов! – сказала Полина. – А это приятель Андрея – Никита Климов.

Молодые люди пожали друг другу руки.

– Ты с электрички? – спросила мужа Полина.

Он кивнул:

– Да. А что с рукой, Полиша?

Она отмахнулась:

– Пустяки. Порезалась.

– Надо быть аккуратнее. – Данилов взглянул на Климова. – Вам тоже советую! Я пойду в дом, закину продукты в холодильник!

Он развернулся и пошел к деревне.

– Обиделся? – усмехнулся Климов, когда Данилов скрылся из глаз.

Полина пожала плечами:

– Он никогда не обижается.

– Ревнует?

– Еще чего!

– У него что, отмерли нервные окончания?

– Просто такой человек!

– Какой он человек, я понял. И огорчился. Самый скверный вариант из всех возможных – славный малый, к тому же искренне любит тебя!

– Что в этом плохого?

– Для меня – плохо. Усложняет задачу.

– А ты этого не учел?

– Признаться, да.

– Ты хотел, чтобы мой муж оказался забулдыгой, ревновал и скандалил по любому поводу?

– В идеале я предпочел бы, чтобы у тебя вообще не было мужа. На крайний случай сгодился бы муж‑забулдыга. Тогда бы ты легко ушла ко мне.

– Кажется, кому‑то из нас напекло голову! Тебе, раз ты несешь такой вздор, или мне, потому что я его слушаю.

– Может, нам обоим?

– Наверное!

– Имей в виду: тебе придется слушать этот вздор всю жизнь!

– Для тех, кто еще не понял, – я замужем!

– Я узнал об этом слишком поздно, – серьезно сказал он, – заговор не отменить. Мы с тобой обречены на любовь.