…А день начинался так чудесно и многообещающе!
Еще накануне, в пятницу вечером, Але позвонил Евгений и пригласил девушку на прогулку в Коломенское. Погода к выходным установилась теплая и солнечная, почти летняя, и грех было не воспользоваться этим. Евгений сказал, что заедет за Алевтиной в десять утра. Девушка оценила такой рыцарский жест – не назначить ей встречу где‑нибудь в Москве, в метро, а заехать за ней в Подмосковный поселок, с тем чтобы опять потом возвращаться в столицу. Но в этом был весь Евгений – заботливый, галантный. Аля расчувствовалась и пообещала напечь ванильных булочек.
За ней никто раньше не ухаживал… Ну разве что сорокалетний школьный охранник Петрович семь лет назад. И то, его попытки были неуклюжими, а комплименты – плоскими. И даже он ни разу не пригласил девушку на свидание. Раньше Алевтина не знала, что это такое – испытывать волнение, собираясь на прогулку с молодым челов
Пролог1913 год–Так что передать Семену Васильевичу?Прасковья старалась держаться уверенно, но невольно тушевалась рядом с этой молодой женщиной с надменной линией губ и тяжелым, будто могильная плита, взглядом. Будь на то ее воля, она бы держалась от Софьи подальше, но хозяин доверил Прасковье важное поручение и наказал без положительного ответа не возвращаться. В душе она даже осуждала Семена Васильевича – не дело он задумал. Не нужно бы ни связываться с этой Софьей, будь она неладна, ни тревожить дух упокоившейся хозяйки, матушки Семена Васильевича. Но перечить, понятное дело, Прасковья не смела.Она нервно переступала с ноги на ногу и комкала грубыми, покрытыми цыпками руками фартук. А ежели Софья откажет? Что ей, Прасковье, тогда прикажете делать? Нрав у хозяина крутой, жди наказания за малейшую провинность.Прасковья скосила глаза на возвышавшуюся на крыльце молодую женщину. Та, сложив на гр
2009годЗинаида Львовна–Опять двадцать пять!– с досадой выругалась Зинаида Львовна, увидев, что дверь подъезда оставлена нараспашку.Снова какой‑то умник подложил под порог кирпич. И стоило, спрашивается, выкладывать большую, по пенсионным меркам, сумму на установку кодового замка, если нерадивые соседи то по забывчивости, то с умыслом не запирают дверь?Зинаида Львовна поджала тонкие губы и решительным шагом направилась к крыльцу, по пути мысленно отметив, что неплохо бы покрасить лавочку. С позапрошлой весны не крашена! И заодно не мешало бы спилить опасно надломленную ветром ветку старого клена. Впрочем, за исключением этих недочетов, двор казался чистым и ухоженным. А ведь совсем недавно запущенностью и замусоренностью напоминал городскую свалку. Но то ли благодаря тому, что Зинаида Львовна завалила администрацию поселка жалобами, то ли потому, что после районных выборов произошли кое‑какие перестановки
КлавдияНу что за имя такое – Клавдия?! Насмешка, а не имя. Мать еще смеет заявлять, будто это имя «оригинальное». Дура! Старшую дочь вон назвала просто – Татьяной. А с младшей решила выпендриться. Клава Ромашкина – хуже не придумаешь!Клавдия ненавидела собственное имя всю со‑знательную жизнь. Когда пришла пора получать паспорт, она задумала поменять его, да только мать закатила такой скандал, что дочь не посмела ослушаться. А зря. Сколько раз потом об этом жалела! В школе ее дразнили и пренебрежительно звали Клавкой. В техникуме и того хуже: общеизвестный на курсе остряк Пашка как‑то съехидничал: «Клава, Клава из автоклава». И все, приклеилось к ней это обидное прозвище. Клавдии Пашка нравился, поэтому его шутка показалась ей обидной вдвойне. Это была одна из причин, почему она оставила техникум, не проучившись и года. Разумеется, имелась и официальная версия – «по болезни».Какая там
Зинаида ЛьвовнаПосле ухода сына и его друга Зинаида Львовна прошла на кухню, налила себе чашку травяного чая и села за стол напротив той стены, на которой еще час назад красовалось пятно, а теперь влажно темнела свежая побелка.Она не знала, что ей делать. Ей хотелось плакать от бессилия и обиды на сына. Ну, как получилось, что он вырос черствым и бесчувственным, способным бросить мать в плачевном состоянии и отправиться к своей просвистушке? А ведь Зинаида Львовна в него всю душу вложила, всю!Растила Зинаида Львовна Дениса одна: муж, Евгений Валентинович, буквально сгорел от быстротечного рака, когда сыну едва исполнилось три года. Замуж Зинаида Львовна больше так и не вышла, решила полностью посвятить себя сыну. Денис был поздним и долгожданным ребенком, и Зинаида Львовна его баловала, опекала, окутывала заботой, но выходило это у нее так гротескно, с излишеством, что позже привело к тому, что Денис, повзрослев, потребовал независимости в дов
АлевтинаУтро было подобно раздавленному зеркалу: отражающаяся в нем картина вроде бы и осталась без изменений (все предметы – на местах), но все равно искажена разбежавшимися по поверхности стекла трещинами.Так бывало с Алевтиной после того, как ночью ей снились кошмары: вроде бы ничего не случилось, все по‑прежнему, а чувствовала она себя разбитой, больной и несчастной.Первый кошмар приснился ей месяц назад, и этот сон, положивший начало целой череде ужасных сновидений, она запомнила в деталях. Последующие были лишь его вариациями: менялись места действий, но не сюжет.В тот раз действие происходило в метро. Але снилось, будто, возвращаясь домой с дня рождения институтской приятельницы, с которой в реальности связь оборвалась сразу после окончания вуза, она спустилась в подземку. Был поздний вечер. И хоть час пик, когда основной поток людей возвращается с работы, давно закончился, безлюдье и тишина, которыми ее встретила станция,
ДианаС брезгливостью и возмущением, будто ей под видом марки «Гуччи» подсунули сумочку, сшитую в подпольном цеху, Диана взглянула на гостью. Но только взглянула – и профессионально сменила хмурое выражение лица на лучезарное. Хоть эта несчастная толстуха в дешевой и безвкусной одежде коллекции «Черкизово‑2000» вряд ли станет ее постоянной клиенткой (магические услуги стоили совсем недешево, и делать скидку этой тетке просто потому, что та оказалась ее соседкой, Диана не собиралась), но могла бы порекомендовать ведунью кому‑то с более пухлым кошельком. Или, напротив, оставшись недовольной плохим приемом, растрепать на каждом углу о том, что с ней неласково обошлись.–Здравствуйте,– пролепетала толстуха, и ее круглые зефирно‑мягкие щеки покрылись ярким неровным румянцем. Видимо, тетка знала о своей способности мгновенно краснеть, потому что привычным движением коснулась ладонями щек и, с
Павел ИвановичКаждое утро было похоже на предыдущее, словно брат‑близнец. Менялась только погода за окном соответственно сменяющим друг друга временам года. То разбивались о подоконник капли дождя, а сердитый ветер швырял в окно сорванную с обнажающихся деревьев бурую листву. То тонкий слой недолговечного снега стыдливо скрывал под собой растрескавшуюся от времени краску на подоконнике. То пробивались сквозь запыленное стекло солнечные лучи, подчеркивая недостатки давно не убираемой комнаты: выхватывали забытую на заваленном бумагами столе тарелку с засох‑шими остатками еды, «проходились» по белесому слою пыли на старой мебели, с любопытством «ощупывали» книги в потрепанных переплетах, громоздившиеся и на столе, и на стульях, и прямо на полу.Только хозяин квартиры не замечал, как уже давно перестал замечать беспорядок в своем жилище, погодные перемены.Павел Иванович был из тех рассеянных людей, которым ничего не стоит в
ДианаОна вошла в коридор, закрыла дверь и, не зажигая света, привалилась спиной к стене. Сердце лихорадочно билось, срываясь на рваные ритмы, виски взмокли. Диана подняла отяжелевшую руку и машинально стерла катившуюся по скуле капельку пота. Затем прикрыла глаза и, сделав глубокий вдох, медленно выдохнула. Еще раз и еще.«Спокойно, Динка, спокойно…»Она с детсадовского возраста ненавидела, когда ее называли Динкой. Это имя почему‑то напоминало ей собачью кличку. Другое дело – Диана. Аристократичное, утонченное, королевское имя. Но в те редкие моменты, когда Диана теряла самообладание, когда ей нужно было успокоиться, она обращалась к себе именно так, как ее называла бабушка,– Динка. Только бабушка имела право «укрощать» горделивое и норовистое имя Диана до простого Динка, которое в ее устах звучало мягким, ласковым, домашним, будто прирученный котенок.«Ты сделала поспешные выводы на
Алевтина…А день начинался так чудесно и многообещающе!Еще накануне, в пятницу вечером, Але позвонил Евгений и пригласил девушку на прогулку в Коломенское. Погода к выходным установилась теплая и солнечная, почти летняя, и грех было не воспользоваться этим. Евгений сказал, что заедет за Алевтиной в десять утра. Девушка оценила такой рыцарский жест – не назначить ей встречу где‑нибудь в Москве, в метро, а заехать за ней в Подмосковный поселок, с тем чтобы опять потом возвращаться в столицу. Но в этом был весь Евгений – заботливый, галантный. Аля расчувствовалась и пообещала напечь ванильных булочек.За ней никто раньше не ухаживал… Ну разве что сорокалетний школьный охранник Петрович семь лет назад. И то, его попытки были неуклюжими, а комплименты – плоскими. И даже он ни разу не пригласил девушку на свидание. Раньше Алевтина не знала, что это такое – испытывать волнение, собираясь на прогулку с молодым челов
ДианаКалитка, которую не трогали уже несколько лет, поддалась с тяжелым стоном, будто согнанная с насиженного места старуха. Дрогнула, открылась на две ладони и вновь замерла, осев в высокой траве, которой заросла тропа. Диана, навалившись всем телом, сдвинула калитку еще чуть‑чуть. Как раз настолько, чтобы ей, худощавой и тонкокостной, удалось протиснуться в проем.Тропа, ведущая к дому, уже давно потерялась в густой траве. Девушка мысленно пристыдила себя: с того времени, как умерла бабушка, Диана ни разу не приехала в этот дом, в котором провела не одно лето своего детства. Надо бы заняться им, привести его в порядок, вымыть, найти работников для ремонта. А дальше решить, что с ним делать. Можно вывозить сюда на лето Мышонка, как когда‑то вывозила ее мама. Все же на деревенском воздухе, солнце, своих овощах и фруктах иммунитет ребенка будет крепнуть. Но, подумав так, Диана отогнала эту мысль. Нет, не хочет она приводить в этот дом, в котором когда‑т
АлевтинаХотя Диана подробно рассказала, что и как нужно делать, Алевтина боялась до дрожи.Она сидела в Дианиной комнате, стены которой освободились от масок и картин, и, обнимая себя руками, словно ее бил озноб, с беспокойством следила за Дианиными приготовлениями. Та принесла откуда‑то большой лист белого ватмана, расстелила его на полу и теперь ползала на коленях, каллиграфическим почерком выводя буквы в начертанном на ватмане круге.–Аля, да не бойся ты так! Я тебе уже говорила, что ничего страшного не произойдет. Это сеанс с блюдцем. Тебе не придется встречаться с призраками лицом к лицу. Если все пойдет удачно и мы вступим в контакт с вызванным духом, он с помощью двигающегося блюдца даст ответы на наши вопросы. Тебе нужно только эти вопросы вежливо задавать. И все! Все, Аля! Это ничуть не страшнее твоих снов!–Угу,– мрачно кивнула Алевтина, серея лицом. Во что же она ввязалась!..–&n
Диана уже ждала его в компании Алевтины. Обе девушки вышли встречать Илью в коридор. Шахов отметил, что Аля стала выглядеть привлекательнее, но не сразу понял, что дело – в умелом макияже, почти незаметном, но делавшем ее лицо свежее и выразительнее. К тому же она пригладила волосы и красиво собрала их в прическу.–Я свежий чай заварила, а Алевтина принесла домашнюю выпечку. Ты чего такой понурый? Случилось что?– спросила Диана.Илья неопределенно то ли кивнул, то ли покачал головой.–Не переживай. Алевтина такие пирожки вкуснющие напекла, что настроение вмиг поднимут! Я уже целых три штуки слопала,– повинилась Диана.– Съела бы и больше, да побоялась, что увлекусь и не оставлю другим.В отличие от Ильи, она светилась от радости, улыбалась и даже немного приплясывала на месте, будто от нетерпения. На Диане были надеты обычные джинсы, обтягивающие крепкую аккуратную попку и длинные стройные н
ДианаВпервые за последнее время Диана поверила, что все будет хорошо. Она теперь не одна, она рассказала о своем несчастье, и люди откликнулись, поверили и теперь помогали ей в поиске решения. Диана чувствовала такую легкость, будто тело вдруг превратилось в воздушный шарик, который, увлекаемый ветром, летит в небо. О том, что эйфорию полета может оборвать случайно встретившаяся на пути ветка дерева, Диана старалась не думать. Она пела, кружила по квартире, расставив руки и запрокинув лицо, представляя себя воздушным шариком, а потолок – безграничным небом.Сегодня она была готова обнять весь мир просто потому, что появились люди, которые откликнулись на ее беду. Диана столько времени прожила, таща, словно камень в гору, свое несчастье, что сама стала превращаться в камень, лишенный эмоций. Без слез, без сочувствия, без надежды. Наверное, бог послал ей этого любознательного Илью, и соседку Алевтину, и Павла Ивановича, и даже вредную Зинаиду Львов
ВарвараСолнце было размером с маленькую точку, но светило так ослепительно, что глазам становилось больно. Оно освещало какую‑то странную равнину без деревьев, без домов. Чистую, гладкую, как пустыня, только покрытая не песком, а густой короткой травой, мягкой на ощупь. Варя осторожно ступала босыми ногами, и трава ласкала ее ступни.Она долго шла, удивляясь тому, как и когда попала в это странное место. Но беспокойства не испытывала, Варя знала, что рано или поздно равнина закончится, а в конце пути ее ждут.Только вот солнце слепило глаза так, что ничего не разглядишь. И Варя брела, опустив голову, ничего, кроме своих босых ног, приминающих траву, не видя. Лишь на секунду возникло беспокойство, а не заблудится ли она, потому что не знает дороги, но внутренний голос ободряюще шепнул, что дорог тут нет, есть один только путь – вперед.Варя шла и гадала, кто может ждать ее в конце равнины. Отец, мать, муж? Нет, конечно. Илья. Илья, к
АлевтинаЭтот пятничный день начался со странного происшествия. Невыспавшаяся Аля после бессонной ночи, побившей все рекорды по необычности и странности, пришла в школу раньше чем всегда. Отсутствовала даже директриса, которая приходила в школу чуть ли не на рассвете. Але открыл заспанный охранник Степка, который к приходу «самой» уже должен быть на месте. Увидев на пороге не директрису, а училку литературы, которая непонятно почему приперлась в такую рань, Степка даже проснулся от удивления. Алевтина что‑то пробормотала на его любопытные расспросы и поднялась на второй этаж в учительскую.Глядя на себя в зеркало, она с грустью подумала, что никогда ей не стать такой роковой женщиной, как Диана. Соседка была на семь лет младше Али, у нее уже имелся трагический опыт. Впечатлительная Алевтина долго проплакала у себя в кровати, переживая за Диану и ее маленького сына. Диане она поверила, хотя, конечно, соседка могла и выдумать такую душещипател
Павел ИвановичОн, кажется, задремал. Сидел в кресле, вспоминая прошедший день, подробности которого выцветали из его памяти так стремительно, будто китайская футболка после стирки. Павел Иванович не вспомнил бы даже, чем занимался утром, если бы не расписание, по которому он привык жить: стакан воды, зарядка, какао с галетами на завтрак, прогулка по парку. Неважно, что прогулку он тоже не мог припомнить. Это всего лишь значило, что все прошло как всегда, не случилось ничего неожиданного. Голуби были все те же, лавочки выкрашены той же зеленой краской, аллейку не перегородили в связи с какими‑нибудь дорожно‑ремонтными работами.Прикрыв глаза, Павел Иванович подумал, что какао стало каким‑то безвкусным. То ли дело раньше! Тогда выпускали прекрасное какао, которое нужно было варить, почти как кофе. Покойная Галочка так делала: каждое утро готовила ему ароматный напиток. Ставила на огонь ковшик со свежим молоком, кипятила, засыпала две ложечки порошка, доб
АлевтинаКошмар повторился. В этот раз Але снова привиделся сон, в котором ее обступали люди без лиц. От толпы отделилась женщина. Надвигаясь на Алю, она бормотала про потерянные лица. Алевтине казалось, что она вот‑вот поймет незнакомку, но тут в Алины кошмары всегда вклинивался телефонный звонок. Он не был привязан к сюжету, просто в какой‑то момент у девушки во сне оказывалась в руках трубка, которая начинала звонить. Именно трубка, обычная, от стационарного телефона, а не сам телефонный аппарат или мобильник. Трубка звонила, девушка подносила ее во сне к уху, пытаясь ответить, но звон не прекращался.На этом Алевтина просыпалась, но звон не прекращался, преследуя ее наяву: звонил телефон, стоящий в коридоре. Алевтина каждый раз с полминуты вслушивалась в разрывающие темноту звонки, еле дыша от страха. Потом спохватывалась, что проснется мама, и босиком выбегала в коридор. Она хватала трубку, приглушенным голосом произносила: «Да, слушаю»