Диана уже ждала его в компании Алевтины. Обе девушки вышли встречать Илью в коридор. Шахов отметил, что Аля стала выглядеть привлекательнее, но не сразу понял, что дело – в умелом макияже, почти незаметном, но делавшем ее лицо свежее и выразительнее. К тому же она пригладила волосы и красиво собрала их в прическу.
– Я свежий чай заварила, а Алевтина принесла домашнюю выпечку. Ты чего такой понурый? Случилось что? – спросила Диана.
Илья неопределенно то ли кивнул, то ли покачал головой.
– Не переживай. Алевтина такие пирожки вкуснющие напекла, что настроение вмиг поднимут! Я уже целых три штуки слопала, – повинилась Диана. – Съела бы и больше, да побоялась, что увлекусь и не оставлю другим.
В отличие от Ильи, она светилась от радости, улыбалась и даже немного приплясывала на месте, будто от нетерпения. На Диане были надеты обычные джинсы, обтягивающие крепкую аккуратную попку и длинные стройные н
АлевтинаХотя Диана подробно рассказала, что и как нужно делать, Алевтина боялась до дрожи.Она сидела в Дианиной комнате, стены которой освободились от масок и картин, и, обнимая себя руками, словно ее бил озноб, с беспокойством следила за Дианиными приготовлениями. Та принесла откуда‑то большой лист белого ватмана, расстелила его на полу и теперь ползала на коленях, каллиграфическим почерком выводя буквы в начертанном на ватмане круге.–Аля, да не бойся ты так! Я тебе уже говорила, что ничего страшного не произойдет. Это сеанс с блюдцем. Тебе не придется встречаться с призраками лицом к лицу. Если все пойдет удачно и мы вступим в контакт с вызванным духом, он с помощью двигающегося блюдца даст ответы на наши вопросы. Тебе нужно только эти вопросы вежливо задавать. И все! Все, Аля! Это ничуть не страшнее твоих снов!–Угу,– мрачно кивнула Алевтина, серея лицом. Во что же она ввязалась!..–&n
ДианаКалитка, которую не трогали уже несколько лет, поддалась с тяжелым стоном, будто согнанная с насиженного места старуха. Дрогнула, открылась на две ладони и вновь замерла, осев в высокой траве, которой заросла тропа. Диана, навалившись всем телом, сдвинула калитку еще чуть‑чуть. Как раз настолько, чтобы ей, худощавой и тонкокостной, удалось протиснуться в проем.Тропа, ведущая к дому, уже давно потерялась в густой траве. Девушка мысленно пристыдила себя: с того времени, как умерла бабушка, Диана ни разу не приехала в этот дом, в котором провела не одно лето своего детства. Надо бы заняться им, привести его в порядок, вымыть, найти работников для ремонта. А дальше решить, что с ним делать. Можно вывозить сюда на лето Мышонка, как когда‑то вывозила ее мама. Все же на деревенском воздухе, солнце, своих овощах и фруктах иммунитет ребенка будет крепнуть. Но, подумав так, Диана отогнала эту мысль. Нет, не хочет она приводить в этот дом, в котором когда‑т
Алевтина…А день начинался так чудесно и многообещающе!Еще накануне, в пятницу вечером, Але позвонил Евгений и пригласил девушку на прогулку в Коломенское. Погода к выходным установилась теплая и солнечная, почти летняя, и грех было не воспользоваться этим. Евгений сказал, что заедет за Алевтиной в десять утра. Девушка оценила такой рыцарский жест – не назначить ей встречу где‑нибудь в Москве, в метро, а заехать за ней в Подмосковный поселок, с тем чтобы опять потом возвращаться в столицу. Но в этом был весь Евгений – заботливый, галантный. Аля расчувствовалась и пообещала напечь ванильных булочек.За ней никто раньше не ухаживал… Ну разве что сорокалетний школьный охранник Петрович семь лет назад. И то, его попытки были неуклюжими, а комплименты – плоскими. И даже он ни разу не пригласил девушку на свидание. Раньше Алевтина не знала, что это такое – испытывать волнение, собираясь на прогулку с молодым челов
Пролог1913 год–Так что передать Семену Васильевичу?Прасковья старалась держаться уверенно, но невольно тушевалась рядом с этой молодой женщиной с надменной линией губ и тяжелым, будто могильная плита, взглядом. Будь на то ее воля, она бы держалась от Софьи подальше, но хозяин доверил Прасковье важное поручение и наказал без положительного ответа не возвращаться. В душе она даже осуждала Семена Васильевича – не дело он задумал. Не нужно бы ни связываться с этой Софьей, будь она неладна, ни тревожить дух упокоившейся хозяйки, матушки Семена Васильевича. Но перечить, понятное дело, Прасковья не смела.Она нервно переступала с ноги на ногу и комкала грубыми, покрытыми цыпками руками фартук. А ежели Софья откажет? Что ей, Прасковье, тогда прикажете делать? Нрав у хозяина крутой, жди наказания за малейшую провинность.Прасковья скосила глаза на возвышавшуюся на крыльце молодую женщину. Та, сложив на гр
2009годЗинаида Львовна–Опять двадцать пять!– с досадой выругалась Зинаида Львовна, увидев, что дверь подъезда оставлена нараспашку.Снова какой‑то умник подложил под порог кирпич. И стоило, спрашивается, выкладывать большую, по пенсионным меркам, сумму на установку кодового замка, если нерадивые соседи то по забывчивости, то с умыслом не запирают дверь?Зинаида Львовна поджала тонкие губы и решительным шагом направилась к крыльцу, по пути мысленно отметив, что неплохо бы покрасить лавочку. С позапрошлой весны не крашена! И заодно не мешало бы спилить опасно надломленную ветром ветку старого клена. Впрочем, за исключением этих недочетов, двор казался чистым и ухоженным. А ведь совсем недавно запущенностью и замусоренностью напоминал городскую свалку. Но то ли благодаря тому, что Зинаида Львовна завалила администрацию поселка жалобами, то ли потому, что после районных выборов произошли кое‑какие перестановки
КлавдияНу что за имя такое – Клавдия?! Насмешка, а не имя. Мать еще смеет заявлять, будто это имя «оригинальное». Дура! Старшую дочь вон назвала просто – Татьяной. А с младшей решила выпендриться. Клава Ромашкина – хуже не придумаешь!Клавдия ненавидела собственное имя всю со‑знательную жизнь. Когда пришла пора получать паспорт, она задумала поменять его, да только мать закатила такой скандал, что дочь не посмела ослушаться. А зря. Сколько раз потом об этом жалела! В школе ее дразнили и пренебрежительно звали Клавкой. В техникуме и того хуже: общеизвестный на курсе остряк Пашка как‑то съехидничал: «Клава, Клава из автоклава». И все, приклеилось к ней это обидное прозвище. Клавдии Пашка нравился, поэтому его шутка показалась ей обидной вдвойне. Это была одна из причин, почему она оставила техникум, не проучившись и года. Разумеется, имелась и официальная версия – «по болезни».Какая там
Зинаида ЛьвовнаПосле ухода сына и его друга Зинаида Львовна прошла на кухню, налила себе чашку травяного чая и села за стол напротив той стены, на которой еще час назад красовалось пятно, а теперь влажно темнела свежая побелка.Она не знала, что ей делать. Ей хотелось плакать от бессилия и обиды на сына. Ну, как получилось, что он вырос черствым и бесчувственным, способным бросить мать в плачевном состоянии и отправиться к своей просвистушке? А ведь Зинаида Львовна в него всю душу вложила, всю!Растила Зинаида Львовна Дениса одна: муж, Евгений Валентинович, буквально сгорел от быстротечного рака, когда сыну едва исполнилось три года. Замуж Зинаида Львовна больше так и не вышла, решила полностью посвятить себя сыну. Денис был поздним и долгожданным ребенком, и Зинаида Львовна его баловала, опекала, окутывала заботой, но выходило это у нее так гротескно, с излишеством, что позже привело к тому, что Денис, повзрослев, потребовал независимости в дов
АлевтинаУтро было подобно раздавленному зеркалу: отражающаяся в нем картина вроде бы и осталась без изменений (все предметы – на местах), но все равно искажена разбежавшимися по поверхности стекла трещинами.Так бывало с Алевтиной после того, как ночью ей снились кошмары: вроде бы ничего не случилось, все по‑прежнему, а чувствовала она себя разбитой, больной и несчастной.Первый кошмар приснился ей месяц назад, и этот сон, положивший начало целой череде ужасных сновидений, она запомнила в деталях. Последующие были лишь его вариациями: менялись места действий, но не сюжет.В тот раз действие происходило в метро. Але снилось, будто, возвращаясь домой с дня рождения институтской приятельницы, с которой в реальности связь оборвалась сразу после окончания вуза, она спустилась в подземку. Был поздний вечер. И хоть час пик, когда основной поток людей возвращается с работы, давно закончился, безлюдье и тишина, которыми ее встретила станция,