– Какой к тебе приходил мальчик – прелесть. Но последствия его визита разрушительны, – говорила Орыся, разглядывая пиджак с бурыми пятнами. – Голливудская внешность. Киноактер? Манекенщик?
– Следователь. Или сыщик. Это одно и то же? В общем, Андрей Пряжников.
– Катюша, ну и поклонники у тебя. Бизнесмен, крутой, как бедро Софи Лорен. Сыщик, не способный удержать в руках стакан. А как же он справляется с пистолетом?
– Мне и так не в чем ходить!
– Потребуй компенсации!
– Компенсации? Андрей и сам обещал взамен что-нибудь другое. Но…
– Но ты не примешь его подарок! – подхватила Орыся. – Ты же такая гордая девочка! И потом, что он там может купить на свою зарплату?
Орыся направилась к шкафу и достала из него две вешалки.
– Выбирай. Или блузка, или мини-платье. Блузку с колготками, конечно,
Орыся и Леонид лежали на кровати поверх одеяла, а между ними в роли демаркационной линии растянулся Джим. Орыся была в блузке и юбке, а Леня – при полном параде: в темно-зеленом костюме, галстуке.Они смотрели в потолок. Потолок был примечателен лишь своим звукоизоляционным покрытием.–Леня… – слабо позвала Орыся,– мне надо с тобой поговорить.Они только что энергично освободили от продуктов две полочки холодильника и теперь прислушивались к внутрижелудочным диалогам сосисок и пюре.–Леня, почему ты всегда выжимаешь лимон? - Послеобеденная умиротворенность была несвойственна Орысе.–А что,– вяло спросил Леня,– какие проблемы?- Какие-какие! Трудно тебе взять нож и отрезать? Нет, обязательно надо сжать его в кулаке и давить, давить, пока не вытечет весь сок, а мне остаются какие-то лохмотья!– Орыся глухо раздражалась по мере приближения к во
Виктор Сергеевич привычно обнял Катерину взглядом, но гость даже не оторвался от бумаг. Он только кивнул Катерине, когда она поставила перед ним чашку. Пальцы дрожали от волнения, горячая жидкость едва не выплеснулась на блюдце. Катя неровной походкой направилась к двери, чувствуя на себе теплый, дружеский взгляд шефа.Орыся в приемной терпеливо дожидалась второго появления Ника Пламенского.–Ну, как он?–Даже не посмотрел,– разочарованно пожаловалась Катя.– Что со мною? Так волнуюсь! Совсем недавно плакала из-за Олега, а теперь сердце колотится, как ненормальное.–А,– махнула рукой Орыся,– все женщины такие. На горизонте сверкнул доспехами новый всадник, и снова заиграла в жилах кровь. Интересно, он женат? Кольца нет. Хорошо было б, если бы тебе удалось с ним подружиться. Мы бы вчетвером скитались по ресторанам, это очень весело. Потом бы ты мне его уступила. Как подруга
Бомжиха Саратога перебирала коричневыми грязными пальцами картофельные очистки и смятые картонные пакеты. Она сидела внутри огромного мусорного контейнера. В него вываливали мусор жители близлежащих домов.Саратога не помнила, когда прицепилось к ней такое замысловатое прозвище, не знала, что оно обозначает, но не протестовала. Саратога ничем не хуже Маньки, или Светки, или, например, Манон, как звали ее подружку, они делили ночью рваный матрас в подвале. Ей было сорок лет. Но событий и происшествий в жизни Саратоги хватило бы на десяток человеческих жизней, поэтому она выглядела на все восемьдесят. Сморщенное лицо напоминало подмороженную картошку, а беззубый рот беспомощно шамкал, обнажая вялые десны.Несмотря на отталкивающую внешность (она производила на женщин и мужчин, переворачивающих ей на голову мусорные ведра, впечатление полностью деградировавшего существа), Саратога испытывала необъяснимо трепетное отношение к любым проявлениям жизни. Эта трепетная нежность
У Ника Пламенского была двухкомнатная квартира. Не в центре, но в престижном районе. Была также и новая иномарка, полученная в качестве гонорара от одного автомобильного концерна.Купив квартиру, Ник сделал евроремонт, друг-дизайнер разработал интерьер в строгой черно-белой гамме, но все усилия архитектора были сведены к нулю неспособностью музыканта поддерживать порядок.Черные элегантные столы на фоне белых ковров и диванов были завалены нотной бумагой, деталями от синтезаторов, книгами, перьевыми ручками. Из черной, замысловатой формы вазы, стоявшей на белоснежной тумбе, выглядывали не белые розы, а рулоны каких-то картин, через край свисало забытое с осени кашне. Черно-белый коллаж на стене служил вешалкой для галстуков, и весь пол был усеян обрывками бумажек и салфеток, торопливо исписанных нотными знаками.В спальне, чтобы вздремнуть, приходилось долго искать свободную горизонтальную поверхность. Кухня радовала отсутствием каких-либо съестных припасов, есл
–Какая песня, ты слышала? Восторг!– Орыся с разбегу шлепнулась на кожаный диван в приемной, закинула ногу на ногу.– Николаша Пламенский гениален! Потрясающий мелодизм, умопомрачительные квинтсекстаккорды.–О чем ты говоришь?– спросила Катерина, повернувшись и на кресле отъезжая от компьютера. Она перепечатывала устав фирмы, и это было исключительно трудоемким занятием, так как документ занимал добрых восемьдесят страниц.–Катерина, Катерина,– укоризненно покачала головой Орыся.– Ты отстаешь от жизни. Ты так же далека от последних новостей поп-музыки, как декабристы от народа. «Сорванные цветы», не слышала? Шедевр нашего общего знакомого Ника Пламенского, первый номер в «горячей десятке», суперхит февраля.–Значит, он талантлив? Я думала, он просто подрабатывает рекламными песенками. Три ноты, два аккорда,– с сомнением по
–Катюша, черкни в журнале, я умчался на радио «Маяк» записывать рекламную паузу. Ты не видела моего Крысенка? Нет? Передай, сегодня вечером мы едем покупать духи. Задержитесь, я подъеду.Леонид стоял на пороге Катиного кабинета и давал указания.–О, а я должна ехать с вами?–Конечно!– категорически отрезал Леня.– Фаворитки всюду сопровождают своего короля. Едем в «Изабель». Нужен подарок на день рождения моей матушки. Ей скоро исполнится… не так уж много. Кроме того, можем купить маленькие подарки чудесной девочке Кате и вредоносному белобрысому Крысенку.–Извини, Леня, я сегодня не могу сыграть роль твоей фаворитки,– сказала Катерина,– у меня другие планы.–Обижаешь. Ладно, убегаю. Пока!Катя улыбнулась. У нее было весеннее настроение, и только что позвонил Ник.–Давай встретимся
К фотографиям шести жертв прибавилась новая.Андрей прикрепил их над кроватью. Он лежал, закинув руки за голову, и рассматривал женские лица.Алина Шостовец серьезно глядела на него со стены, и этот взгляд девятнадцатилетней девушки казался Андрею осуждающим. Почему он позволил кому-то так поступить с ней? Тело валялось в грязной подворотне, брошенное, словно ненужный предмет, на черный мартовский снег. Рядом лежала скрипка в футляре.Подруги Алины сказали Андрею, что с этой скрипкой она почти не расставалась. Девушка жила музыкой и в музыке, ее будущее блестящей скрипачки не ставилось под сомнение ни одним, даже самым суровым, преподавателем консерватории…В жизни Алины пока не было места мужчинам, она редко становилась объектом их внимания – любой заинтересованный мужской взгляд таял, наткнувшись на отчужденность и внутреннюю сосредоточенность Алины. Она, несомненно, была привлекательна. Но убийцу заинтересовали, Андрей был уверен, не серье
Телефон на Катином столе тихо запиликал. Она подняла трубку. Это был Ник.–Здравствуй, мое солнце!Катя ухватилась рукой за грудь – там бешено дрыгалось, извивалось сердце и требовало выпустить его на волю.–Прости, что я не проводил тебя в четверг, но я столько всего сочинил в ту ночь! Ты моя счастливая звезда.–Ты мог бы позвонить в пятницу!– обиженно сказала Катя.–Мне было некогда, моя крошка, я трудился. Но с завтрашнего дня я весь твой.–Почему с завтрашнего?!–Мне еще надо закончить некоторые дела. И я буду полностью твоим. Пойдем в ресторан, ты наденешь то черное платье. Я буду обнимать тебя, любоваться тобой, прикасаться к тебе, целовать тебя. Ты моя богиня.–Надеюсь, мой вид и прикосновения к моему телу не вызовут в тебе новый прилив творческих сил. Иначе ты снова исчезнешь на неопределенный срок,– хмуро в