ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Лицо женщины исказилось от боли. В глазах блеснули слезы. Ханна поморщилась – от отвращения к самой себе, потому что ей самой захотелось плакать. Ноги еле держали девушку, а сердце… Её сердце захлебывалось от боли. Она и представить не могла, что будет так больно!
Девушка попятилась назад. Хозяйка дома, вытянув руку, словно желая остановить Ханну, тихо произнесла:
- Ты имеешь право ненавидеть меня. Но у меня просто не было другого выбора.
И тут, сквозь стену самообладания, прорвалась волна прежде сдерживаемых чувств.
- Не было другого выбора?! – вскрикнув, вопросила Ханна. – Ты продала меня, как вещь, как какой-то товар. Неужели твое материнское сердце не дрогнуло, когда ты отдавала свое дитя в чужие руки?
Сольвейг, схватившись за грудь, обессилено прислонилась к стене. Лицо женщины побледнело.
- У меня не было другого выбора, - повторила она.
Ханна, ощущая горечь во рту, грустно улыбнулась. Сердце её располовинилось: одна часть злилась на Сольвейг, другая – испытывала к ней искреннее сочувствие. Вдруг, она не лжет, и обстоятельства действительно вынудили её отдать дочь?
- Я ухожу, - процедила Ханна, буквально заставляя свои ноги сдвинуться с места. – Я получила ответ на свой вопрос.
Девушка, резко развернувшись, направилась в сторону двери. Следом, до ушей Ханны донесся крик, в котором явственно ощущалось отчаяние:
- Я была тяжело больна и умирала! Повитуха, что была на родах, с трудом помогла мне разродиться. Я не могла ни кормить тебя грудью, ни даже брать на руки. Вот тогда-то на пороге и показалась Рунгерд. Она стала спасением для тебя, и моей надеждой, что ты выживешь.
Ханна, чувствуя, как в висках застучала кровь, резко остановилась. Смежив веки, девушка глухо произнесла:
- И все-таки, ты продала меня…
- Если ты позволишь, я кое-что покажу тебе, - мягко попросила Сольвейг.
Ханна, качнув головой, повернулась к матери. Та, глядя на дочь большими, блестящими глазами, махнула рукой в сторону комнаты.
- Сюда.
Ханна, сохраняя молчание, последовала за Сольвейг. Они прошли в небольшую комнату, заставленную сундуками разных размеров. Хозяйка дома, протиснувшись к дальней стене, откинула крышку старого, местами потертого, сундука. Женщина извлекла из него небольшой мешочек. Раскрыв его, Сольвейг высыпала на деревянный поднос серебряные монеты.
- Здесь было 7 монет, лишь одну я взяла, чтобы купить все необходимое для своего мастерства, - женщина собрала монеты в ладонь и посмотрела на Ханну. Девушка, сглотнув, тихо, с укором, сказала:
- Ты ведь умирала…
- Да, я и сама была уверена, что мой час пришел, однако все, в том числе и я, ошибались. Мой срок на этой земле еще не завершен.
Сольвейг обхватила запястье дочери и протянула другую руку. Раскрыв ладонь, на которой разместились монеты, женщина произнесла:
- Это твои деньги. Забери. Последнюю монету я совсем скоро верну тебе.
Ханна не поняла, каким образом эти 6 монет оказались у неё в ладони. Девушка смотрела на них, чувствуя, как они прожигают кожу на руке. Подобные ощущения Ханна испытывала и в сердце. Теперь оно не ныло, а горело от боли. Сольвейг, совладав со своими чувствами, мягко коснулась ладони дочери. Ханна подняла на мать глаза. Встретившись с ней взглядом, Сольвейг сказала:
- Даже если ты все еще ненавидишь меня, это не убавляет моей любви к тебе, дочка.
Из глаз Ханны брызнули слезы. Следом раздалось глухое рыдание, и девушка не сразу поняла, что рыдание принадлежало ей. Не успевая избавиться от мокрых потоков на своих щеках, Ханна спешно стирала их дрожащими пальцами, но слезы, снова и снова, лились из её прекрасных глаз.
Не выдержав, Сольвейг шагнула к дочери и обняла её за плечи. Не сразу, но Ханна, все же, прижалась к матери. Теперь пришел черед плакать и самой Сольвейг…
Мать и дочь сидели за одним столом. В деревянных чашах был налит ароматный, травяной чай, на подносе лежали наспех испеченные лепешки, для сытности, присыпанные сыром. В доме, впервые за эти мучительно долгие годы, царило то спокойствие, которое Сольвейг потеряла, когда отдала свою дочь Рунгерд. Не веря счастью, женщина с любовью смотрела на своего ребенка, отмечая каждую черточку на родном лице. «Она выросла настоящей красавицей», - мелькнуло в голове Сольвейг. Мать хотела бы озвучить это вслух, но боялась, что дочь воспримет её слова как обычную лесть. Им нужно было там многое сказать друг другу!
- Ты останешься? – не выдержав, спросила Сольвейг, подливая чая Ханне. Девичьи пальцы сильнее обвили деревянную чашу. Девушка подняла на мать глаза. В этот раз взгляд Ханны разительно отличался от того, что был прежде – в нем не было ни злобы, ни нетерпения. Лишь задумчивое спокойствие и уверенность.
- Останусь, - накрывая ладонь матери своей ладонью, ответила Ханна.
Решение было принято.
Итак, жизнь Ханны теперь претерпела изменения. Обретя свою мать, девушка выбрала жить вместе с ней и заниматься ремеслом, в котором преуспела Сольвейг. А преуспела она в ткачестве. Из рук этой женщины выходили красивые, добротные ткани. Со всей округи шли к Сольвейг, чтобы заказать у неё не только ткань для праздника, но и для парусов. Последнее, конечно, требовало немало усилий. Для начала нужно было заготовить шерсть. Именно за эту работу и взялась Ханна.
Теперь, вместо того, чтобы упражняться с мечом и луком, Ханна занималась отсортировкой шерсти, которую она тщательно вычесывала гребнями или просто руками. После, за дело брались помощницы – пряхи, которые пряли на веретене, получая из заготовленной шерсти гладкую, ровную нить.
Сама же Сольвейг каждое утро вставала возле ткацкого станка и принималась за работу. К основе станка были подвешены небольшие каменные грузы, и хозяйка дома, словно волшебница, умело контролировала их и нити, творя своими руками красоту.
Ханна, каждый раз заканчивая отсортировку шерсти, приходила в комнату, где работала её мать. Садясь возле дальней стены, девушка молчаливо наблюдала за Сольвейг, жадно впитывая в себя её движения, вновь и вновь, осознавая, как же ей не хватало матери. Сольвейг же, замечая присутствие дочери, улыбалась, и следом начинала петь. Голос её – мелодичный, ласковый, убаюкивал Ханну, и наполнял сердце девушки миром.
Нельзя было сказать, что Ханна окончательно забыла о своей прежней семье, однако девушка укрепилась в мыслях, что сделала правильный выбор, и что её место здесь, а не в доме конунга. Конечно, иногда, особенно перед сном, Ханна тосковала по семье конунга. Она хотела снова взять на руки малыша Тессы и Хакона, хотела послушать легенды о великих воинах из уст конунга, а еще – участвовать в сражениях на мечах вместе с Хальвардом. При мыслях о человеке, которого она все эти годы считала старшим братом, сердце Ханны болезненно сжималось.
Быть может, ей стоит послать им весточку и известить о том, что у неё все хорошо? Да, именно так она и сделает! Найдет человека, хорошо заплатит ему, и отправит письмо. Наверное, найти такого смельчака будет непросто, но она, Ханна, заплатит ему двойной ценой. Девушка тяжело вздохнула – кажется, она готова на многое, лишь бы самой не ехать туда, где прожила все 18 лет.
Но, как оказалось следующим утром, искать смельчака Ханне не пришлось. Потому как к их дому приехал человек, которого девушка знала хорошо. То был воин, верой и правдой служивший конунгу. Арн. Одетый, как простой торговец, под плащом которого, впрочем, скрывалось оружие, он был послан на эти земли с одной целью – передать Ханне письмо.
Девушка как раз замачивала в корыте шерсть, когда взгляд её зацепился за проезжающего мимо всадника. Их глаза встретились. По лицу Арна скользнуло легкое удивление.
- Госпожа! – вырвалось у воина.
- Прошу – не нужно так обращаться ко мне, - вытирая мокрые руки о передник, произнесла Ханна. Девушка чуть улыбнулась, забавляясь комичностью ситуации. Еще бы! Прежде ни один воин конунга не видел её такой – в простом платье, да еще занимающейся замочкой шерсти. Заметив смятение в глазах Арна, Ханна добавила:
- Ты ведь не просто так приехал сюда?
- Нет, - придя в себя, ответил воин, - я привез для вас письмо.
ГЛАВА ВОСЬМАЯХанна пробежалась глазами по хорошо знакомому почерку. Да и как она могла не узнать его, когда сама учила ту, кому принадлежало это письмо, грамоте?«…Я скучаю по тебе и беспокоюсь. Быть может, ты найдешь время, и мы сможем увидеться с тобой, Ханна? Вся семья ждет тебя на свадьбу Хальварда, которая состоится в первый день лета. Ты приедешь? Прошу тебя, если тебе нужна помощь, дай мне знать, и я сделаю все, что в моих силах…»Ханна смахнула с кончиков ресниц одинокую слезинку. Тепло и забота, которым было пронизано это письмо, не оставило сердце девушки равнодушным. Воспоминания, подобно своенравной волне, поднялись в груди Ханны, возвращая её на короткий миг назад.Перед её глазами вновь были улыбающиеся лица прежней семьи. Отец, Хакон, Тесса и их малыш, Хальвард…Подумать только, её старший брат совсем скоро свяжет свою жизнь с Марной. Ханна не было с ней знакома, но слышала, что будущая
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ- Кто это был? – обеспокоенно вопросила Сольвейг, стоило Ханне перешагнуть порог дома.- Ансгар, - стараясь говорить ровным тоном, ответила девушка. Пройдя на кухню, Ханна налила себе из кувшина в чашу прохладной воды. День был довольно жаркий, и девушка страстно желала пить, а еще – унять волнение, которое вызвало у неё появление этого красивого мужчины.- Ансгар?! – переспросила Сольвейг. Округлившимися от удивления глазами, женщина смотрела на свою дочь. Та, делая вид, что ничего не случилось, медленно, чтобы не подавиться, пила воду.- Наш правитель? – спросила Сольвейг. Женщина тоже налила себе воды. Залпом, выпив её, Сольвейг произнесла:- Что ему было нужно? Что он сказал?Губы Ханны дрогнули в задумчивой улыбке:- Он пригласил меня завтра на ярмарку.Сольвейг еще больше округлила глаза.- На ярмарку? – женщина, вдруг, широко улыбнулась. – Вперв
ГЛАВА ДЕСЯТАЯХанна не дала сразу согласия, однако уже через две недели настойчивого ухаживания Ансгара, она приняла предложение стать его женой. Было просто невозможно отказать этому мужчине, потому как он сделал все то, что могло бы очаровать даже искушенную женщину. Не нужно забывать, что Ханна таковой не являлась.Каждое утро слуга из господского дома приносил Ханне охапки ароматных цветов, к которым была приложена записка, написанная собственноручно Ансгаром. Содержание в ней заставляло Ханну смеяться от радости – каждое слово мужчины было пропитано лаской и обещаниями счастливого будущего.Вечером же, когда только начинало темнеть, прибывал сам Ансгар и забирал Ханну на ужин, который непременно проводился на поляне, под сиянием уходящего солнца. Это было особо любимое время для девушки. Её можно было понять – разделять пищу с тем, к кому было неравнодушно твое сердце, смотреть на небо, окрашенное яркими лучами светила, и вид
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ- Моя прекрасная жена, - тон, которым обратился Ансгар к Ханне, вызвал у девушки улыбку. – Тебе нравится наш свадебный пир?Ханна, нехотя отведя взор от мужа, окинула зал медленным взглядом. За расставленными п-образными столами, сидели немногочисленные гости – то были воины Ансгара и всего пара торговцев, удостоившихся особого внимания своего повелителя. Матери Ханны здесь не было – Сольвейг, поздравив молодожен, осталась праздновать свадьбу вместе с другими жителями, у стен господских домов. Такой выбор женщины немного покоробил Ханну, но девушка постаралась не запускать глубоко внутрь неприятные мысли.В конце концов, сегодня был день её свадьбы, и она не допустит, чтобы что-то омрачило ей праздник!- Пир по-настоящему свадебный, - ответила Ханна, вновь переводя влюбленный взгляд на мужа.Конечно, пиром этот ужин можно было назвать с натяжкой. Гостей было мало, зал был украшен скромно, ни звуков
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯПо телу Ханны прошлась болезненная дрожь, когда хлыст, издав, леденящий душу, щелчок, ударил её по спине. Кожа в месте удара моментально стала гореть, и страшно было представить, что стало бы с ней, не будь на новобрачной преграды в виде платья. Стиснув зубы, девушка молчала. А вот слез сдержать она уже не смогла – они, не спрашивая разрешения, горячими ручьями побежали по её щекам. Новобрачная судорожно вцепилась в свои бедра, прикрытые гладким шелком свадебного платья. Пальцы её, задрожав, заскользили вниз, и безошибочно нащупали холод металла.Это была привычка, от которой Ханна не могла избавиться. Всегда и повсюду, она носила с собой кинжал. С тех самых дней, когда братья начали обучать её владению оружием, Ханна, следуя их примеру, не расставалась с ножом. Вот и сегодня он, привязанный тонкими ремешками к ноге девушки, был с ней. Только вот Ханна никак не думала, что оружие пригодится ей. Она, учащенно дыша, пытал
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯНа первом этаже были слышны веселые голоса. Как и думала Ханна, люди продолжали праздновать в зале. Девушка уверенно направилась на источник звука. Каждый её шаг в пустынном коридоре отдавал глухим гулом. Даже охрана – и та была на празднике. Да, у Ханны была возможность проскользнуть незамеченной и сбежать, прихватив с собой мать.Но не этого желало смелое сердце Ханны.Расправив плечи, сильнее сжав рукоять меча, девушка ногой толкнула двери в зал. Это было сделано с такой силой, что двери, ударившись о стены, издали громкий шум, мгновенно привлекший к себе внимание празднующих людей.Десятки мужских глаз устремили взоры на Ханну. Воины, застыв на месте, с изумлением смотрели на стоящую в дверях светловолосую девушку. Её шелковистые пряди подобно волнам разметались по плечам, в каждой руке было по оружию. Лезвие одного из них – кинжала – багровело от крови. Но самым впечатляющим среди всего этой картины б
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯПервым изменением, которые сделала Ханна в своем новом доме, стало избавление от прежней господской спальни. Её попросту разнесли – сломали стены, сожгли всю мебель, ковер и другие предметы интерьера, что были там.Ханна безжалостно избавилась от того, что каким-то намеком могло напомнить ей о бывшем правителе этих земель.Все вещи Ансгара, все украшения, оружие, даже посуду, из которой он предпочитал, есть – все это было сложено на корабль, который Ханна лично подожгла. Глядя на пламя, пожирающее вещи человека, которого Ханна совсем недавно считала своим возлюбленным, девушка ощущала, как огонь внутри неё осушает её сердце от остатков надежды, что когда-нибудь она соединится в счастливом браке с другим мужчиной.Уже нет.Одного, несчастного раза Ханне было достаточно, чтобы прийти к выводу, что брак – не для неё. Но это совсем не значило, что жизнь на этом для девушки была закончена и уже н
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯНаконец, сердце проявило милосердие к своей хозяйке. Оно снова стало биться – шумно, болезненно, разнося горячую кровь по телу Ханны. Девушка, частично справившись с чувствами, которые волной окатили её душу, выжидающе посмотрела на Хальварда.- Это ты, - глубокий, бархатный голос мужчины мягко коснулся сердца Ханны. По телу побежали мурашки, вызванные пониманием – как она, Ханна, соскучилась по голосу Хальварда! Воспоминания, как картинки, замелькали в сознании девушки. Она, чувствуя, что пьянеет от них, подняла глаза на знамя, возвышающееся над головой прежде старшего брата.- Ты сменил знамя, - заметила Ханна.- И сменил конунга, - Хальвард не сводил задумчивого взора с молодой женщины, которую почти всю свою жизнь считал родной, младшей сестрой. Но как она изменилась! Перед ним была настоящая валькирия – воинственная, смелая, красивая и какая-то чужая. Что заставило Ханну лично возглавить войско?