○○○○
В этот раз я даже не ощутила перехода, таким плавным он оказался. Просто мне почудилось, что я сижу в кресле достаточно долго, что пора бы и выйти, глотнуть свежего воздуха. Настенное зеркало показало меня моложе лет на семь и в немного легкомысленном коричневом платье в крупный горох, только так я и поняла, что погружение уже совершилось.
Захватив поменявшую цвет сумочку — на ней теперь обнаружилась забавная застёжка в виде двух металлических шариков; мило, и почему в наше время такие не делают? — я поспешила на улицу.
На улице не было ни души, ни автомобиля. Нет, был один, в двух шагах от калитки: голубая «Волга ГАЗ-21» с горящим на лобовом стекле зелёным огоньком. Водитель высунулся из левого окна (удобно при левом руле и левостороннем движении):
— Вы вызывали на Эвершолт двести сорок семь?
— Да… только у меня денег нет! — сообразила я.
— Садись, Алла Сергеевна, без
ГЛАВА ПЯТАЯУважаемые студенты, я осознаю, что мои лекции заслужили сомнительную славу «слишком общих». Мы можете заподозрить меня в том, что если бы, скажем, я решила прочитать лекцию про детские песни, я бы, вероятно, начала со следующих вопросов: Что такое дети? Чем они отличаются от взрослых? Как воспитывать ребёнка? Собираюсь оправдать ваши подозрения и сделать именно это. Сегодня я поговорю о русских песнях для детей и, прежде чем мы разберём одну из них, займусь этими возмутительно общими вопросами.Чтобы сметь задавать общие вопросы, в человеке, воистину, должно быть что-то от ребёнка. Вновь хочу вам напомнить об Агнеш Геллер, ныне живущем венгерском философе, что определённо утверждает: философия всегда поднимала именно детские вопросы. А почему дети вообще задают детские вопросы? Мой ответ таков: потому что они, в отличие от нас, не в полной мере осознают скрытые и явные механизмы нашей жизни, жизни, которая во всех
~~~~~Патрик уже ждал меня в вестибюле у выхода (слово «вестибюль» я вспомнила, обратившись к словарю, а до того, ничтоже сумняшеся, хотела написать «лобби». Конечно, моё «ничтоже сумняшеся» плохо рифмуется с тем, что я забыла такое простое слово, но человеческий мозг — вообще очень странная вещь.)— Так вы идёте со мной? — обрадовалась я.— Ага.— Надеюсь, они вас за это не накажут, то есть за то, что вы пропустите другие лекции.— Вообще-то я написал миссис Уолкинг и спросил её разрешения сопровождать вас сегодня, она ответила, сказав приятные слова о том, как это заботливо с моей стороны и прочее, ну, и вот я здесь!(Мы уже выходили на улицу.)— Это был правильный и зрелый поступок, — сдержанно похвалила я и сразу прикусила язык, сообразив, что «зрелый» звучит снисходительно. Патрик, конечно, это тоже уловил, и возразил:
*****Выйти из стен гимназии разрешалось, но на вахте всё равно требовалось сказать, куда мы идём и зачем. Изучив внимательно расписание уроков, я выяснила, что у нашего учителя английского в пятницу после нас, одиннадцатого класса, никаких занятий нет. Ещё не решилась бы я его подкараулить, когда бы не совпало так, что в одну февральскую пятницу мне не потребовалось сходить в магазин за бытовым женским товаром, о котором даже стесняюсь упоминать. Надевая куртку в холле первого этажа, но продолжая сомневаться, стóит ли тратить большую перемену на прогулку до магазина или можно подождать, я увидела Азурова, спускающегося по центральной лестнице, и мои сомнения сразу исчезли.— Александр Михайлович! — радостно окликнула я его уже на улице. — Это я! Вы мне обещали долгий разговор обо всём на свете, помните?Было в моём спонтанном решении его догнать, конечно, что-то очень игровое, детское — или юношеское: нащупывание гра
~~~~~Я закончила рассказ — и заодно приветливо кивнула вышедшему на порог хозяину кафе, обозначая, что нам можно принести счёт. Патрик, слушавший меня не отрываясь, выдохнул. Пробормотал:— Вы — блестящая рассказчица. Я почти увидел своими глазами этот провинциальный русский городок, загадочного мистера Азурова и вас, молодую девушку, рядом с ним. И концовка тоже была реалистичной.— Я бы её описала как «непредсказуемую», — грустно улыбнулась я.— Именно это я имел в виду, говоря «реалистичная». Знаете, ваша история ощущается как чашка чая, оставленная на столе кем-то, кого вы никогда не видели, но можете почувствовать, что человек был здесь, потому что чашка ещё тёплая.— Сильный образ. Спасибо.— Спасибо вам. Так странно думать, что «тётушка Алиса» тоже была девочкой семнадцати лет, влюблённой в своего преподавателя. Интересно, как вы выгляде
○○○○○Переход в этот раз занял больше времени. Почти час я пыталась поймать новую тонкую точку фокуса, заодно осмыслив, что все предыдущие путешествия тоже, по сути, не были сном, а лишь чем-то очень похожим на сон. Как будто на лестнице спуска в сон открывалась маленькая боковая дверца, и требовалось не проскочить эту дверцу…Наконец, на минутку прикрыв глаза, я заметила, что комната как бы отразилась слева направо: зеркало, висевшее чуть правее напротив кресла, оказалось чуть левее, переехал налево open storage unit, превратившись в забавный пузатый комод; сотовый телефон на столе вырос в древний дисковый аппарат; поменялись местами окно и дверь. Да и без этого можно было бы догадаться, что я — в новом пространстве: краски стали тёплыми, яркими, светящимися как будто сами по себе, а контуры вещей забыли понятие о строгих прямых линиях, да и вообще выглядели немного условными, будто не вполне обязательными. Изменилась и я сама: отражение пок
ГЛАВА ШЕСТАЯУважаемые студенты, тема сегодняшней лекции — русский романс. У термина «романс» — многовековая история, происходит он, как говорит Википедия, от испанских повествовательных баллад — что, конечно, не полностью надёжное утверждение. Мы в равной мере можем предположить происхождение этого жанра от итальянских серенад или от немецких миннезангов (дословно «песен любви»), с которыми у него много общего. Романс, если давать лаконичное определение, — это лирическая песня для голоса и инструмента, которая, в соответствии с Оксфордским музыкальным словарём, «имеет особенно личный или нежный характер» (думаю, несколько лекций назад я уже упоминала это определение). Другими словами, это любовная песня в её художественной, обработанной форме, хоть и не всякий романс достигает высот того, что можно назвать классическим искусством. Это, если снова перефразировать, художественная песня,
~~~~~~Cразу после этого занятия случилось то, о чём я продолжаю вспоминать с содроганием, хотя происшествие было, по меркам современного человека, малозначимым, может быть, даже ничтожным.Я уже собирала немногочисленные вещи, когда меня окликнул Адам: тот самый немногословный парень, который, как выяснилось два дня назад, был «партнёром» Патрика:— Мисс Флоренски? Надо поговорить.— Э-э-э… — потерялась я и не нашла ничего лучше, как предложить:— Может быть, нам пойти в кафетерий?— Нет, зачем, — отозвался Адам без всякой вопросительной интонации. — Дальше нет занятий. Посмотрел в расписании.Что-то было в его манере разговора, какого-то персонажа она мне напоминала — и, кажется, не очень симпатичного персонажа… Да, большинство фраз почти любого языка остаются понятными, даже если лишить их вспомогательных глаголов и подлежащих. Но есть же всё-та
******Мне приснился мой повторяющийся сон, который раньше уже снился мне раза два или три, и первый раз — как раз в конце февраля 2009 года, после нашей с Александром Михайловичем долгой прогулки: сон странный, красивый, печальный и немного тревожный. Удивительно, но перед самим засыпанием я знала, что именно этот сон и увижу.Снова была зима, снова падал снег, и мы снова шли вместе — к автовокзалу. Я помнила во сне — как помнила и в самый первый раз, — что мне нужно уехать, а ему остаться, или наоборот: в любом случае, расстаться нам необходимо.Уже на вокзале мы увидели всего две кассы: пригородную и междугороднюю. В первую очередь была длинной, а во вторую стояло всего несколько человек. Нужно мне было вставать во вторую кассу, это была моя судьба, это не обсуждалось, но…— Вам не продадут билета, — сказал Александр Михайлович.И я, оглядев своё простенькое серое платье ученицы православн