Ксения
В магазин я ввалилась в состоянии повышенной раздражительности. Люди идиоты и не лечатся, это не секрет, одна я тут красивая в белом пальто стою, но что-то сегодняшний уровень моей злобности удивлял даже меня.
Хотя меня мои таланты обычно не удивляют, я в свои силы верю.
Приятный полумрак, витрины, заполненные загадочными и чудодейственными предметами, и витающая в воздухе смесь множества ароматов — запах, характерный для мест, где торгуют благовониями. Интерьер, может быть, на любителя, но мне нравится.
Он стоял в торговом зале, к витринам передом, к лесу, то есть, ко мне, задом.
И каким!
Да там весь арьергард заслуживал доброго слова и вдумчивого женского взгляда: шикарная выправка, великолепный разворот широких плеч, узкая талия (мамка-ведьма, роди меня обратно!) и ноги. Ноги! Длина и двуглавые мышцы бедра (с прокачанной ягодичной мышцей, опять же), радовали сердце и услаждали взор.
Высокий. Темные волосы облагорожены короткой стрижкой.
И затянуто всё это великолепие в деловой костюм.
Вид — аж сердечко прихватывает. Хватать и трахать.
Потому что аура вокруг него такая, что продавщица Леночка, краснея, и бледнея, и трепеща ресницами, будто сейчас взлетит, старательно расписывает ему разницу между одной неработающей фигней и другой неработающей фигней, а тот внимает. И девичье сердце млеет, и флюиды любви затопили все на свете, хоть прямо из воздуха черпай и в банки для приворота закатывай. И зачерпнула бы, да приворот — это незаконно, и при инквизиторе, пожалуй, этим заниматься не стоит.
— Добрый день! — с садистским удовольствием прервала я щебет наемной работницы (не для того я её нанимала, чтобы её потом всякие-якие окучивали!).
Развернулись оба. Леночка предъявила начальствующему взору порозовевшие щеки и блестящие глазки (от трудового энтузиазма, да-да!), а гость…
— Ксения Егоровна? Уделите мне несколько минут.
Он показал вынутое из нагрудного кармана удостоверение, на которое я даже не взглянула, потому что одновременно с этим движением морок на его груди поплыл, и открыл взгляду бляху инквизиторского медальона.
Зря старался, кстати. Нормальная ведьма инквизитора чует ж… жизненным опытом.
Стоящая рядом Леночка, кстати, даже ухом не моргнула на возникшую из ниоткуда здоровенную золотую блямбу. Вот что значит — качественный, многослойный морок.
Не говоря ни слова, я развернулась к неприметной двери из торгового зала в мой кабинет, ничуть не сомневаясь, что гость от инквизиции последует за мной.
И правда — последовал.
— Брат Максим, — представился он, когда дверь закрылась.
Пф-ф-ф, милый, если бы у меня были такие братья, я бы в дурку уехала! Это ж натуральное “видит око — зуб неймёт!”
— Я к вам по делу.
— Приворотами не занимаюсь! — отрезала я, все еще пребывая в глубоких сожалениях о напрасно распыленном в воздух материале.
— С инспекцией.
— При инспекции тем более не занимаюсь!
— Что, совсем? — иронично уточнил он, чуть ощутимо дрогнув углом рта в улыбке, и у меня натурально ослабели колени.
Исключительно от беспокойства, само собой: заметил с-с-скотина мой взгляд тогда на входе. Эти все замечают.
— Дались вам эти привороты, многоуважаемый Максим… Как вас по батюшке? — мурлыкнула я нахально. — Зачем они такому привлекательному мужчине? Но так уж и быть, для вас любой каприз в обмен на индульгенцию!
Вопрос об отчестве он пропустил мимо ушей столь же непринужденно, сколь я — предложение обращаться к нему “брат”.
Вы посмотрите на них! Братья, ну надо же!
Двадцать первый век на дворе, свободное общество и светское государство! И я готова признать за инквизицией определенные права — ровно те же, что за полицией и другими органами государственной власти. Но признать инквизицию выше себя — нет.
Сегодня они хотят, чтобы я с почтительным “брат” склоняла голову перед заезжим инспекторишкой, а завтра что?
На колени потребуют встать?
Нет уж! Я готова звать инквизитора по имени-отчеству, уважаемым и с любой другой принятой в обществе формулировкой. Но никаких братьев. Никаких отцов.
Я прошла за стол на свое рабочее место, ткнула в кнопку запуска на системнике, выдернула с полки бухгалтерский скоросшиватель с накладными и демонстративно шлепнула его на стол перед Максимом Батьковичем.
Системный блок мерно шуршал вентиляторами и хрен его знает, чем еще, пробуждая рабочий компьютер.
Инквизитор задумчиво листал документы, не изучая, а так, ознакамливаясь: накладная на индийские благовония соседствовала накладной на китайские амулеты, а с ними обеими соседствовала накладная на славянскую ведическую литературу.
Ничего из этого к собственно магии отношения не имело.
Наконец компьютер загрузил торговую программу, я распечатала ведомость по остаткам и громко хлопнула ею перед инспектором:
— Прошу! Вперед!
Он только бровь приподнял — мол, что это вы, Ксения Егоровна себе позволяете?
А я мгновенно разозлилась — я, мил мой человек, еще ничего себе не позволяла, но непременно позволю всё! Но тормоза пока еще держались, и потому, вместо того чтобы наорать на инквизитора (плохая идея!), я насколько могла любезно фыркнула:
— Все ваши предшественники начинали плясать от печки — с инвентаризации. Где желаете устроить пляски в первую очередь — в торговом зале или на складе?
— Ксения Егоровна, — вздохнул Максим без отчества (не брат ты мне!). — Я не по этой части. Меня не волнует ваше уклонение от налога на оккультную деятельность.
Я моментально подняла перья — да достали вы меня уже со своим мифическим уклонением! Но не успела обрушить на голову инквизитора гневное “Нет, не было и докажите, перед тем как бросаться обвинениями!”, потому что он продолжил:
— Я приехал расследовать серию ритуальных убийств в вашем городе. Что вы можете сказать об этом, как местная Хозяйка?
Обычно такие заявления вызывали во мне острое желание орать на убогих, топать ногами и швыряться тяжелыми предметами, и я даже окинула гостюшку дорогого взглядом, примеряясь: инквизитора было много, целиться сплошное удовольствие. Именно это я и могла бы сказать.
Кое-как разогнав мечтания, я в сотый, тысячный, миллионный раз озвучила наиболее дипломатичную из мыслей:
— Скажите, вы ваш инквизиторский медальон в киндер-сюрпризе нашли? Когда экзальтированные тетки и эксцентричные подростки вещают о Кругах, шабашах и их Хозяйках, это я еще могу понять. Но когда эту чушь вслух повторяют грамотные люди, мне становится неловко за отечественную инквизицию. Я этому городу не Хозяйка. У этого города нет Хозяйки.
Спич, полный сарказма и капающего с клыков яда, не произвел должного впечатления на инквизитора. Он разглядывал меня с интересом, как энтомолог-исследователь — любопытное насекомое, но не более, и тем самым будил дикое желание доказать мерзавцу, что я не насекомое, а вовсе даже млекопитающее, например, скунс!
— Отчего же не нет? — вкрадчиво, благожелательно предложил инквизитор. — Вы отпрыск древнего ведьмовского рода. В этом городе семьи старше не найдется. Инквизиция вашу кандидатуру одобряет. И вряд ли в городе или в его окрестностях найдется ведьма, готовая бросить вам вызов за главенство.
— Сказать вам, куда инквизиция может засунуть свое одобрение? — я внезапно успокоилась и попросила: — Выньте, пожалуйста, затычки из ушей и услышьте меня уже. В этом городе нет Хозяйки. И у соседнего нет. И у Великого Новгорода. И у Москвы. И у столицы всего ведьмовства, Киева, — тоже нет. Возможно, есть женщины, называющие себя таковыми. Но Хозяек — нет. Точка. Времена шабашей прошли. Хозяйки остались в прошлом. Вместе с шабашами.
Теперь-то он выглядел не на шутку заинтересованным этот Максим, зовущий себя моим братом: нос с горбинкой, глаза с прищуром, локти на столе, пальцы переплетены, на мизинце взблескивает перстень-печатка, и сам он чудо как хорош… Вот только разговор наш смысла не имел.
— Почему? Почему вы так упорно отказываетесь от этой должности? Ведь она многое вам дает. Власть. Статус. Право! — вкрадчивый голос инквизитора звучал вкрадчиво, обволакивая меня.
Но я девушка не мелкая — меня попробуй обволоки.
— Обязанности, — подсказала я. — Мне понятны мотивы вашей богоспасаемой организации, многоуважаемый Максим. Вашим иерархам за каждой ведьмой в захолустном городишке, вроде нашего, учет и контроль вести не с руки. А поставил жупел в виде дутой Хозяйки — и вроде как порядок. А ею одной вертеть куда как легче. Но вот только Хозяйкой невозможно назначить, дружочек мой, многоуважаемый Максим. Это уникальная совокупность личных качеств, сил и, — я сделала глумливую паузу, — пройденных обрядов. О которых ныне и представления не имеют. Вот то Хозяйка, правильная, настоящая. Она из шабаша выходит, от шабаша силу берет — шабашу и служит. Её своя земля питает. А те дурилки картонные, которых ваши отцы по местам распихали — так, административные единицы, не более. И подчиняться им, или нет — дело для каждой ведьмы сугубо добровольное. И дуры те, кто этого не знает.
— Да вы, Ксения Егоровна, анархистка! — снисходительно восхитился собеседник.
— Тревожно. Тревожно становится за судьбы родной инквизиции при виде лучших её представителей, — вернула любезность я и растянула губы, изображая вежливую улыбку (или мерзкую гримасу, это уж кто как назовет).
— И всё это было — во-первых. Во-вторых — что еще за чушь про ритуальные убийства в моем городе? И не надо корчить рожи, “Мой город” означает, что я тут живу. Я тут родилась.
Скорчить рожу, правда, инквизитор Максим не успел, а может вовсе не планировал, но предоставлять ему такого шанса я и не собиралась, нанесла удар на упреждение. Упредила так упредила — тот даже не попытался изобразить улыбку.
Ну и правильно. Терпеть не могу конкуренции.
Несколько секунд смотрел на меня, то ли изучая, то ли давая понять, что я зарвалась.— Ксения Егоровна, что вы знаете о серии убийств в вашем городе? — задал он наконец вопрос по итогам внутричерепной конференции с самим собой.Я призадумалась — а сыр во рту держала. Вернее — но ненадолго. Надолго задуматься у меня бы и не получилось, без опыта-то.Крапивин — город маленький, всего-то двести пятьдесят тысяч душ населения. Жаркий юг нашей необъятной Родины в той её части, где она еще не курорты, но уже и не средняя полоса. Так, серединка на половинку, триста с лишним лет истории.С о
В средние века, в темные-темные времена, в которые Инквизиция отчаянно пыталась добавить хоть малую толику света, и для того густо-густо уставила кострами Европу, и чуть пореже — Русь-матушку, практиковал сей славный орден выдачу индульгенций. В том числе — и ведьмам. Им, правда, не за плату, а лишь за весомую помощь в деле поимки своих совсем уж зарвавшихся сестер по ремеслу.К слову сказать, иных из “сестёр” вовсе не грех было сдать святым отцам…Ну да речь не о том.То противостояние, длившееся не одно столетие, закончилось в итоге — даже не позорным поражением одной из сторон, а вроде как перемирием.
Помню, найденная через биржу труда ледащая девица ужасно меня раздражала. Взяла-то я ее потому, что мне всё равно было, кто за прилавком встанет, лишь бы не я. Но она всего боялась, вечно дрожала и от страха разогнуться не могла. Так и хотелось встряхнуть ее хорошенько, чтобы расправилась.Ну я и не удержалась, рыкнула. Еще и силы в нее подала — чтобы перестала меня бесить, как сдутый шарик. Просто силой, чистой, не оформленной, без посыла разрушительного или созидательного (что в моем корявом исполнении привело бы к еще более негативным последствиям, потому что зло своё я чётко держу под контролем, а вот добро причиняю неконтролируемо).Природная энергетическая защита Ирины Карпенко была подав
— И нож вполне мог быть один и тот же — длина клинка не более двадцати сантиметров, ширина у основания, входная рана, характерное осаднение совпадало... Вы ешьте, Максим Владимирович, уверяю, вы такой окрошки нигде больше не попробуете! — спохватился Кирилл Андреевич, и продолжил излагать сведения о деле. — Это, конечно, не основание утверждать, что нож был действительно один, полно кухонных ножей с такими характеристиками. Словом, сам не знаю, что меня дернуло — поднял записи, и нашел сентябрьскую жертву. Эту нашли в промзоне, на железнодорожной насыпи. С ней, к сожалению, работал мой коллега, поэтому я не могу стопроцентно утверждать, что она тоже была слабой не инициированной одаренной, но описание раневого канала совпадало, в возрастной интервал она укладывалась, и нашли ее, как и первых двух, без денег и документов… В общем, дальше тянуть не стал, связался
Рабочий день в Крапивинском морге уже закончился, и в здании остались только дежурные, когда напряжение в сети внезапно скакнуло, выведя из строя видеокамеры. Охранник в будке на въезде ругнулся, и принялся куда-то названивать по внутреннему телефону. Потом ругнулся снова, и достал мобильник:— Андреич, тебе тут пакет оставили, сказали, ты в курсе. Слушай, на будущее, ты предупреждай!Левашов Кирилл Андреевич выскочил из невысокого белого здания буквально через считанные минуты.— Спасибо, Лёш!— Да не за что, — ворчливо отозвался охранник. — Но ты реально, Андреич
Я мрачно затер следы своей работы, свернул охранки, и, убедившись, что коридор пуст, вскрыл замок и пошел под протокол выяснять у Левашова, зачем он колдовал над покойной.— Понимаешь, Макс, — смутился Кирилл Андреевич, старательно протирая очки, — Я частенько себе силой в работе помогаю… Нет, ну а что мне с ней еще делать? А так и не во вред, и делу польза! — неизвестно чего оправдывался Левашов. — Привык с молодости.Логично, в принципе: что еще делать молодому слабому колдуну, толком не обученному с силой обращаться, если любопытство свербит, и приложить куда-то дар хочется? А потом вошло в привычку.Я, заполняя официальный прото
А те времена, когда я пила кофе из “правильных” чашек размером с наперсток, давно прошли, и ароматы натурального кофе и доброго алкоголя, перебивающие даже привычный запах благовоний, вокруг себя распространяла кружка чуть меньше полулитра.В свете уличных фонарей, падающем сквозь витрину, дознаватель проявлялся ме-е-едленно. Тень стекала с него, открывая взору тускло светящийся орденский медальон на ах-какой-груди, фонящие силой кольца и безупречный (у меня, по крайней мере, ни единого упрека не нашлось!) костюм.— Ксения Егоровна! — повторил он.В этот раз облегчения в голосе было меньше, а раздражения больше.
— Ксения Егоровна, ведь вы же точно, в отличие от многих других женщин вашего города, знаете, что где-то здесь по улицам разгуливает убийца. И вам, в отличие от многих, хорошо известно, что идеально вписываетесь в группу риска. И тем не менее, собираетесь сесть в машину к постороннему мужчине в состоянии опьянения, с притупленными реакциями…Дивной сюрреалистичности картина: инквизитор в пижонском костюмчике выговаривает босой и пьяной ведьме за пренебрежение мерами личной безопасности.Эта реальность сломалась, несите следующую!Но вообще, отеческий (хе-хе, братский!) укор в мягком голосе мог бы кого угодно пронять — а я ничего, держусь.