Рабочий день в Крапивинском морге уже закончился, и в здании остались только дежурные, когда напряжение в сети внезапно скакнуло, выведя из строя видеокамеры. Охранник в будке на въезде ругнулся, и принялся куда-то названивать по внутреннему телефону. Потом ругнулся снова, и достал мобильник:
— Андреич, тебе тут пакет оставили, сказали, ты в курсе. Слушай, на будущее, ты предупреждай!
Левашов Кирилл Андреевич выскочил из невысокого белого здания буквально через считанные минуты.
— Спасибо, Лёш!
— Да не за что, — ворчливо отозвался охранник. — Но ты реально, Андреич, предупреждай — я его за малым не послал!
Судмедэксперт клятвенно заверил, и рысью поспешил на рабочее место, прижимая локтем злополучный пакет: с неба неспешно начинал накрапывать мелкий дождик, капли падали на разогретый асфальт, и тут же высыхали, оставляя после себя только запах.
В кабинете Левашова пахло иначе: чаем, бутербродами и — самую малость — формалином.
Нашарив на столе нож, Кирилл Андреевич подцепил клапан толстого плотного бежевого конверта, взрезая жесткую хрустящую бумагу, и дернулся от внезапного звука: я стукнул о раму двери, предупреждая о себе:
— Добрый вечер, Кирилл Андреевич!
— Максим! — сердито рявкнул судмедэксперт, выдохнул, перевел дыхание и вежливо добавил: — Владимирович…
— Извините! — я примирительно улыбнулся, и миролюбиво добавил. — Можно просто Максим.
Он посопел, сердито сверля меня взглядом, и вздохнул:
— Чай будешь?
— Буду! — согласился я.
Во-первых, мне было слегка неловко, что испугал человека, но что поделать, эти чары лучше ложатся, когда о присутствии колдующего не знают, а во-вторых, побегал я по городу сегодня изрядно.
Чай пах умопомрачительно, окрашивая кипяток в густой красновато-коричневый цвет.
— Камеры тоже ваша работа? Угощайся, — Левашов подвинул ко мне тарелку с бутербродами.
— Моя! — я вгрызся в сооружение из хлеба, колбасы и огурца, с наслаждением чувствуя, как проглоченный кусок рассасывается пищеводом не успев добраться до желудка. — И давайте на ты!
— Ну, меня тогда Андреичем можешь звать, — согласился он, нарезая тонкими кружками помидоры и выкладывая их поверх брынзы, и, посмеиваясь, подвинул мне один, — Ешь-ешь, огурцы-помидоры свои, брынза домашняя!
Чай оказался крепким и сладким, брынза — в меру соленой, а помидор мясистым и спелым.
Примерно так я представлял себе гастрономическое счастье.
Я вдумчиво жевал, на практике подтверждая то, что уже отметил индикатор ядов в одном из колец. Тонкая полоска серого, словно припыленного металла, видимая только братьям по ордену по умолчанию и в фоновом режиме проверяющая всю мою пищу, уверенно сигнализировала о высочайшей свежести продуктов и их отменном качестве.
Даже неловко сделалось: человек со мной от всей души ужином поделился, а я его — пугать. Но тут не в моем желании дело: невидимость капризная штука, от внимания её труднее удерживать. Поймав за хвост желание еще раз извиниться перед коллегой, убедился, что в кружке пусто, бутерброды съедены, и со вздохом резюмировал:
— Пора за работу. Где там ваши санитары?
— Не помешают, — заверил Кирилл Андреевич, — Идем.
Судмедэксперт провел меня в прозекторскую, помог переложить тело на стол, и по моей просьбе покинул помещение, заперев дверь снаружи. Когда мне понадобится выйти — я его позову. Ну, или сам дверь открою, не велика проблема.
Старый, не единожды проверенный в деле диктофон повис на шее на заговоренном шнурке. Письменный отчет наберу потом, а пока — так.
Личность третьей жертвы до сих пор не была установлена, по крайней мере, ни у одного из моих источников таких сведений не было, вот и лежала сейчас потеряшка с биркой на ноге и на столе в прозекторской, под холодным и ровным светом, и не обивали пороги безутешные родственники в желании получить тело, чтобы предать его земле.
В отчете Левашова было сказано, что ее убили ударом в грудь, предварительно оглушив. Тело обнаружили в парке, там же, скорее всего, и убили. Полицию вызвали местные собачники, к моменту приезда следственно-розыскной бригады с момента смерти прошло не менее шести часов. Позднее экспертиза установила, что смерть наступила в районе полуночи. Денег, документов и иных ценностей при погибшей обнаружено не было.
Все эти сведения я вспоминал, методично выстраивая защитный контур для первичного изучения умерших, модификация Давыдова, для не защищенных помещений и приводя в рабочее состояние служебные артефакты.
А когда закончил — и отмахнулся от всей информации, полученной ранее, забыл. Сознательно запер в памяти, чтобы не мешала работать.
Встал позади головы покойной, потянулся к медальону, а затем медленно пошел вокруг стола с телом молодой женщины, внимательно разглядывая её, формируя впечатление.
Шаги были неспешными, и, впечатываясь в камень пола, они словно отматывали назад состояние этого тела — до тех пор, пока, наконец, сквозь смерть и трупные изменения не начала проступать та женщина, которой она была при жизни.
Красивая — раз. Не природной красотой, а скорее, ровной уверенностью в себе и умением себя подать.
Спокойная — два. При жизни она была мощным якорем, источником покоя для своих близких.
Разумная — три. Рациональность была важной её составляющей, и следуя за ней она не испытывала дискомфорта и внутреннего сопротивления.
Поняв, что еще на два витка моих сил не хватит, да и не дадут они ничего, пожалуй, я остановился в изголовье, пережал поток силы, и через несколько ударов сердца ощущение личности пропало, оставив тело, тронутое смертью, лишенное души.
Легкая дурнота и мельтешение цветных пятен перед глазами — как плата за использование заемной силы. Переждать.
Что ж, однозначно можно сказать, что это тело пусто — не задержалась обиженная душа, не подселился никто из тварей, питающихся эманациями смерти. Уже плюс — работать дальше можно, не опасаясь сюрпризов.
Щелкнул кнопкой записи на диктофоне:
— Пятнадцатое июня * года, город Крапивин, дознаватель первой степени ордена Инквизиции Максим Владимирович Соколов проводит посмертное изучение тела неизвестной с целью установления примененных к ней магических техник. Первичное исследование объекта показало: признаков фрагментации души не наблюдается, следов посмертного вторжения в виде нарушения посмертных контуров тела не выявлено. Перехожу ко второму этапу изучения.
Я привычно поддернул рукава, попутно активировав защитные и дезинфицирующие артефакты-запонки, и аккуратно положил пальцы на виски покойной, влажноватые и холодные — спасибо холодильникам морга, и чистые — спасибо его же работникам.
Специфика моей работы такова, что перчатки тут неуместны: необходим контакт с кожей.
Потянулся волей к орденскому медальону, втянул в себя толику содержащейся в нем магии, и мягко отпустил ее сканирующей волной. Сила прошла сквозь тело под моими руками, и развеялась, подсветив все магические следы, имеющиеся на теле. Я обошел стол, внимательно вглядываясь в свечение и выискивая малейшие изменения индикации.
Диктофон, запись.
— В результате сканирования по методу Ивиной, установлено…
Мягкое жемчужное сияние, охватившее жертву с ног до головы, без оттенков цвета и признаков каналов — это оттиск магической силы самой жертвы.
— Погибшая была слабой одаренной, на единицу по стандартной шкале, следов выраженных склонностей в посмертном слепке не выявлено, следов инициации не выявлено. Имеются следы магического воздействия трёхсуточной давности…
Судя по характерным следам ауры — это Левашов пытался что-то магичить. Заклинания грубые, громоздкие — явно самостоятельной разработки. И, совершенно очевидно, осуществлялись уже в морге, над мертвым телом и не имели никакого отношения к удару ножом. Это обстоятельство мешало мне с блеском раскрыть дело за неполные сутки и отбыть восвояси. Увы и ах! А ведь как было бы удобно, хоть и немного неловко перед человеком, разделившим со мной свой ужин. Ладно, во имя брынзы с помидорами не буду его жечь, ограничусь допросом. Сыщик, блин!
— В районе раны, ставшей причиной смерти, имеется выраженный магический оттиск, повторяющий форму раневого канала, сила воздействия по шкале от одного до десяти на… — на смертный приговор, след артефакта, которым исследуемой пробили сердце, за это время успел выцвести едва-едва до фиолетового, а значит, исходно был однозначно, черным. Создание, владение и применение такого артефакта карается смертью вне зависимости от последовавших за этим последствий. — По шкале от одного до десяти на шесть единиц. Иных следов воздействия при первом сканировании на теле покойной не обнаружено.
Что удалось выяснить: искать надо артефакт (возможно — артефактора).
Чего выяснит не получилось: что убийца пытался сделать и получилось ли у него в итоге?
Убийство (как минимум, это одно, но скорее всего, все три) было явно ритуальным, но ритуала как такового не было. Артефактный нож выступал аккумулятором, сохранившим в себе “заряд” силы, выброс которой произошел в момент смерти.
Хреново сохранявшим, по самым оптимистичным подсчетам не более десяти процентов от выброса. Потери можно было бы существенно уменьшить — но для этого как раз требовались бы ритуалы.
Которых убийца благоразумно не проводил.
Я мрачно затер следы своей работы, свернул охранки, и, убедившись, что коридор пуст, вскрыл замок и пошел под протокол выяснять у Левашова, зачем он колдовал над покойной.— Понимаешь, Макс, — смутился Кирилл Андреевич, старательно протирая очки, — Я частенько себе силой в работе помогаю… Нет, ну а что мне с ней еще делать? А так и не во вред, и делу польза! — неизвестно чего оправдывался Левашов. — Привык с молодости.Логично, в принципе: что еще делать молодому слабому колдуну, толком не обученному с силой обращаться, если любопытство свербит, и приложить куда-то дар хочется? А потом вошло в привычку.Я, заполняя официальный прото
А те времена, когда я пила кофе из “правильных” чашек размером с наперсток, давно прошли, и ароматы натурального кофе и доброго алкоголя, перебивающие даже привычный запах благовоний, вокруг себя распространяла кружка чуть меньше полулитра.В свете уличных фонарей, падающем сквозь витрину, дознаватель проявлялся ме-е-едленно. Тень стекала с него, открывая взору тускло светящийся орденский медальон на ах-какой-груди, фонящие силой кольца и безупречный (у меня, по крайней мере, ни единого упрека не нашлось!) костюм.— Ксения Егоровна! — повторил он.В этот раз облегчения в голосе было меньше, а раздражения больше.
— Ксения Егоровна, ведь вы же точно, в отличие от многих других женщин вашего города, знаете, что где-то здесь по улицам разгуливает убийца. И вам, в отличие от многих, хорошо известно, что идеально вписываетесь в группу риска. И тем не менее, собираетесь сесть в машину к постороннему мужчине в состоянии опьянения, с притупленными реакциями…Дивной сюрреалистичности картина: инквизитор в пижонском костюмчике выговаривает босой и пьяной ведьме за пренебрежение мерами личной безопасности.Эта реальность сломалась, несите следующую!Но вообще, отеческий (хе-хе, братский!) укор в мягком голосе мог бы кого угодно пронять — а я ничего, держусь.
— Судя по всему, покушались именно на ведьму. Я там под дверью магазина минут пять в одиночестве курил, пока Свердлова внутри была, — не-брат Максим сидел в моем кресле, устроив ноутбук на моем журнальном столике, и отчитывался орденскому начальству по видеосвязи. — Хотели бы убрать меня одного, времени бы хватило.Так вышло: очень трудно отказывать человеку, спасшему тебе жизнь, когда подозреваешь, что это может понадобиться сделать еще разок.И вот теперь инквизитор, оккупировав кусок моей гостинной, парадокс парадоксов, работал.Я, смешно сказать, радовалась.
Расслабляясь после тяжелого дня в ванной в ароматной пене, сквозь томную негу и блаженную усталость, я спустя некоторое время услышала, как мой гость шерудит на кухне. Он действительно захотел жрать, пошел и нашел.Я кусала губы, чтобы задавить смех, и согнать улыбку, расползающуюся против воли до ушей: на-а-аглы-ый!Классный.Когда я закончила отмокать, и перебралась в спальню, инквизитор работал.Когда я, совершив ежевечерние пляски с бубнами вокруг женской красоты, укладывалась спать, он работал.И только когда моя кровать прогнулась под дополнит
Я еще вчера упомянула, что вернусь сюда с книгой, и утром сказала, что собираюсь колдовать, потому дознаватель от инквизиции и упирался, уходить не желал. Не думаю, конечно, что он имел какие-то дурные намерения с возражениями — если бы были, он бы их до меня донес. Но профессиональный интерес имел.Не так часто в деле увидишь книгу такой древности и силы, на хранение и применение которой давала мне право еще одна хранящаяся в семье индульгенция.Я встала на пороге. Солнце всходило где-то правее, невидимое с моего места, а перед моим магазином царило утро, прохладное и умытое, чистое, свежее.Я собралась, и протянула руки вперед и ладонями вверх, так, будто готовилась на них что-т
Круглосуточное кафе “Соловьиные родники” подошло идеально: удачное расположение в центре, откуда близко до большинства интересующих меня объектов, крытая веранда под раскидистыми деревьями, а значит днем здесь будет достаточно прохладно, но в тарелку ничего не насыпется, и довольно высокие для провинции цены, а значит, меньше посетителей.Заказ. Ноутбук, телефон, документы.— Здравствуйте, вы мама Лилии? Подскажите, как мне к вам обращаться. Я ее коллега, она почти неделю не появлялась на работе. Заранее никого не предупредила, и связаться с ней не удается. Подскажите, у неё всё в порядке?Раиса Павловна не знала, все ли в порядке у её дочери. И что делать, не знала тоже.
— Нет, спасибо, у меня всё с собой, — мурлыкнула она, и уплыла вперед.Тело с каталки перекладывать не понадобилось.Свердлова вытянула над ним руку, поводила ото лба до живота. Замерла, удерживая раскрытую ладонь над раной, ставшей для Лилии Давиденко смертельной:— Как по бережку гуляла девица, как бросала она в воду камешки, — полился едва слышный шепот. — Как от камня по воде круги бегут, так и мне от волшбы след любой видать!Простые не слишком складные слова — но силой сейча