Глава 2

В спальне эрла горели свечи. Красноватые, тусклые.

Воздух наполнял резкий запах лекарств и притираний, который не могла перебить лавандовая отдушка. За тяжелыми бархатными гардинами прятались окна. На кофейном столике ожидала бутылка вина, два высоких бокала и фрукты.

А в центре возвышалась огромная кровать с узорчатым подзором. Она напомнила Ринке языческий алтарь, виденный на гравюре в одной из книг. Алтарь, на котором юных девственниц приносили в жертву старому Рхангу – богу похоти.

Ринка стояла, застыв истуканом посреди спальни. Внутри царила полнейшая пустота. Ни мыслей, ни чувств.

Тамаск передал ее в руки молчаливых служанок, сухо отметив, что придет, как только она будет готова. Его слова прошли мимо сознания девушки, проскользнули, ничего не задев.

Кто-то из женщин снял с нее нелепое платье, кто-то распустил волосы. Кто-то накинул ночную сорочку из тонкого батиста.

Ринка отмечала все происходящее словно со стороны. Ей казалось, что все это происходит не с ней. Что она наблюдатель, случайный прохожий, невзначай заглянувший в чужое окно.

Так было легче.

Взяв за руки, служанки подвели ее к порожку кровати. Одна из женщин откинула полог и край одеяла.

Ринка машинально забралась в постель. Легла, вытянувшись на холодных простынях как покойник. Разве что руки на груди не сложила. Служанки аккуратно укрыли ее до самого подбородка. Расправили пряди волос по подушке, рассыпали сверху горсть жасминовых лепестков – символ невинности.

- Доброй ночи, леди Тамаск.

В их тоне не было издевательства или насмешки, лишь сдержанное уважение к новой госпоже.

Сделав книксен, женщины удалились.

Оставшись одна, Ринка рвано выдохнула. Напряжение внутри завязалось колючим узлом. Девушка вцепилась руками в край одеяла, прислушалась.

В доме царила полнейшая тишина. Но вот откуда-то из-за стены послышался шорох.

Шаги…

Скрипнула дверь…

В стене появился проем, залитый тусклым светом, и сердце Ринки затрепыхалось пойманной птичкой, забилось в приступе паники.

На пороге возник эрл Тамаск с канделябром в руке. На этот раз на нем была ночная рубашка, украшенная пышным кружевом. Старое, дряхлое тело просматривалось сквозь ткань. Из-под подола торчали сухие волосатые ноги, перевитые синюшными венами, и раздутые артритом колени, а голову прикрывал белый колпак.

Теперь он выглядел не столь грозно, сколь жалко и мерзко. Просто старик, позарившийся на юную плоть.

- Ждешь? Это хорошо. Я уже не такой прыткий, милочка, чтобы самому скакать на тебе, – прокряхтел он, подходя к столику и оставляя там канделябр.

Потом уселся в кресло и поманил Ринку высохшим пальцем:

- Иди-ка сюда. Выпей, расслабься. Да и я выпью, чтоб кровь разогнать. Небось никогда не пробовала дейренского вина? Я для такого случая приказал откупорить бутылку.

Ринка лежала, стиснув в потных ладошках края одеяла. Таращилась на него широко распахнутыми глазенками и не могла осознать смысл этих слов. Разум не желал их воспринимать.

Поймав ее взгляд, эрл гнусно хихикнул:

- Да не бойся, не съем.

И вдруг изменившимся тоном:

- А ну встала, я сказал! Или мне позвать слуг, чтобы они тебя за стол усадили?

На подгибающихся ногах Ринка вылезла из-под одеяла, проковыляла к столу и почти без сил рухнула в кресло. Руки тряслись. Пришлось зажать их между коленок. Но вместо того, чтобы исчезнуть, дрожь перешла на все тело.

- Вот так бы и сразу, – удовлетворенно отметил Тамаск. – Да не трясись, как заячий хвост. Чай, я не насильник какой, а твой законный супруг. Может, тебе даже понравится.

От последнего предположения Ринку слегка замутило. А может ее замутило от запаха старческой плоти.

Наполнив оба бокала, Тамаск протянул один девушке, из второго сделал глоток, откинулся на спинку кресла и блаженно сощурился.

- Великолепно, – причмокнул губами. – Ничто не согревает кровь так, как хороший рислинг.

Открыв глаза, он строго глянул на Ринку:

- А ты чего же не пьешь?

- Не хочу… – выдохнула она едва слышно.

Эрл нахмурился, сведя к переносью кустистые брови.

- Что еще за жеманство? Ты мне это оставь! Я, милочка, я не люблю, когда мне перечат. Давай-ка ты будешь послушной девочкой и не станешь сердить старика?

Бормоча последнюю фразу, он одним глотком допил свой бокал и придвинулся к девушке.

Ринка вздрогнула.

Рука, обтянутая сухой морщинистой кожей, легла на ее колено, поверх сорочки. Старческие пальцы сжались, твердые ногти впились в нежную кожу.

- Будь послушной, моя красавица. Выпей глоток, а потом я тебя уложу в постельку. Вот увидишь, я еще не забыл, как сделать женщине хорошо…

Девушку передернуло от этих слов. Чтобы не сердить старика, она взяла свой бокал и чуть пригубила. Вино оказалось холодным и кислым на вкус.

Эрл втянул носом, раздувая крупные ноздри, из которых выглядывали пучки седых волос. Такие же пучки торчали у него из ушей.

- Как же сладко ты пахнешь! Я уже чувствую, как мой петушок поднимает головку. Древние книги не врут!

Выпятив влажные губы, Тамаск вдруг подался вперед. Его лицо оказалось так близко, что Ринка, едва сдерживая рвотный рефлекс, инстинктивно отпрянула.

Бокал выпал из ее рук. Часть вина выплеснулась на эрла, потекла по его подбородку, закапала вниз, за ворот сорочки.

- Ах, ты ж!!! – взвизгнул старик, брызжа слюной. – Мелкая дрянь!

Визг перешел в хрипение. Выпучив глаза, Тамаск вдруг схватился за горло. А Ринка вскочила, в ужасе оттолкнув его от себя.

Челюсть эрла задергалась, словно он хотел сказать что-то еще, но вместо слов изо рта полилась белая пена. Глаза расширились, завращались, едва не вываливаясь из глазниц. Подернулись мутной пленкой. Руки заскребли в воздухе, будто пытаясь что-то схватить.

- По… по-мо-ги… – пробулькал старик, захлебываясь собственной рвотой. – Вра-ча!

Его рука, дрожа, потянулась к сонетке, но, не удержавшись, безвольно упала. Все тело забилось в конвульсиях и, булькнув в последний раз, эрл затих в кресле сломанной куклой.

Все произошло так стремительно, что Ринка не успела ничего осознать.

Она стояла, застыв от стола в трех шагах. Все происходящее казалось ей диким сном. Липким кошмаром. Одним из тех, что посещали ее в раннем детстве.

Она смотрела, как он умирает. Смотрела, не в силах двинуться с места. Не в силах отвести взгляд. Не в силах даже зажмуриться.

С последней конвульсией эрла на нее обрушилась тишина. Плотная, тяжелая, не дающая сделать вдох. Она накрыла ее с головой, отрезая все звуки, кроме биения собственного пульса в висках. Этот пульс громыхал все громче, превращаясь в тревожный набат. Он гремел у нее в голове точно молот по наковальне.

Пока внезапно не стих.

И тогда она закричала. Завизжала во всю силу легких, до боли зажмурив глаза.

***

Дверь с треском распахнулась. В спальню влетела толпа слуг в ночных рубашках, вооруженных кто чем. Кто-то сжимал в руке тяжелый канделябр, кто-то кочергу, кто-то щипцы от камина. Но увидев Ринку, сжавшуюся посреди комнаты, они невольно притормозили.

А потом увидели своего господина. И на их вытянутых от удивления лицах отразился внезапный страх.

- Что здесь происходит? – знакомый голос громыхнул со стороны коридора.

И, раздвигая толпу локтями, в спальню вошел еще один персонаж.

Герхард.

Ринка почти обрадовалась, увидев его.

В отличие от остальных, он все еще был в костюме. Больше того, от него разило табачным дымом, женщинами и спиртным. Шелковый шейный платок был небрежно сдвинут на сторону, а в петлице торчал помятый цветок.

- Ваша светлость, – пробормотал кто-то из слуг, – леди кричала.

- Хм. Неужели мой папенька так вас напугал? – Герхард перевел взгляд на Ринку.

Этот взгляд охватил ее хрупкую фигуру в полупрозрачной сорочке. Руки, прижатые к груди. Бледное лицо. Темное озеро глаз.

Та стояла ни жива ни мертва, не зная что делать.

- Он… – прошептала она одними губами. – Он… кажется мертв…

Вздернув брови, молодой повеса развернулся к креслу, вокруг которого уже топтались смущенные слуги.

Вид покойника заставил его нахмуриться.

Герхард склонился над телом, несколько бесконечно долгих минут вглядывался в лицо, искривленное предсмертной маской. Затем двумя пальцами сжал сухое запястье.

И все это время на лице единственного отпрыска эрла Тамаска царило странное выражение.

Наконец, он выпрямился и обвел присутствующих озабоченным взглядом.

- Та-а-ак, – протянул, вытирая руки салфеткой. – Вызовите врача. И кто-нибудь отправьте мальчишку к гробовщику. Похоже, папенька и в самом деле скончался. Мир праху его.

- Мир праху, – зашептали слуги, кланяясь и совершая знамение во славу Пресветлой. – Пусть богиня примет душу его.

Его глаза задержались на девушке. Та тряслась как осиновый лист, то ли от холода, то ли от страха. Ей хотелось крикнуть, что старик умер не просто так, что его отравили. Неужели никто не видит засохшую пену на его губах? Никто не чувствует кислый запах рвоты? Неужели никого не смущает гримаса покойника?

Но Герхард уже шел к ней, всем своим видом выражая заботу и безмерную скорбь.

- Леди, позвольте я вас уведу. Не стоит столь юной особе смотреть на такое.

Ринка не сопротивлялась, когда Герхард снял свой сюртук и накинул ей на плечи.

Сюртук нес в себе тепло живого тела, и этого было достаточно, чтобы она машинально вцепилась в него.

Она не сопротивлялась, когда Герхард взял ее за руку. Хотя и отметила краем мысли, какая у него влажная, липкая от пота ладонь. И что именно этой рукой он минуту назад закрыл глаза своему отцу.

Это все было не важно.

Важно, что он уведет ее отсюда и ей больше не придется видеть искаженное судорогой лицо своего несостоявшегося супруга. И что мутные глаза эрла Тамаска больше не будут стоять перед ней…

Как сомнамбула она шла за Герхардом, переступая босыми ногами по полу. Почти не соображая, куда он ее ведет и что происходит вокруг.

Очнулась, когда он всунул ей в руки фарфоровую кружку с темным напитком. От кружки шел запах трав.

- Пейте, леди. Это лекарство от нервов. Вам точно не повредит.

Ринка подчинилась. Трясущимися руками приложила кружку к губам и сделала пару глотков.

Это заставило ее немного прийти в себя и оглядеться.

Она обнаружила, что сидит на низенькой оттоманке, сжавшись в комок, в одной сорочке и сюртуке. И рядом нет никого, только Герхард.

- Где я?

- Это мой кабинет. Здесь никто нам не помешает.

Мужчина запер дверь, а потом прошел к мраморной стойке. Ринка исподлобья следила за ним.

- Эрл умер, да здравствует новый эрл, – он отсалютовал ей бокалом вина. – Конечно, еще нужны кой-какие формальности, но фактически я с этой минуты глава семьи. Ты понимаешь, что это значит?

Ринка опустила глаза и уставилась в кружку.

Куда делась его показная забота? Перед ней стоял хищник, матерый волк, готовый вцепиться в добычу. И он чувствовал, что эта добыча слаба, беззащитна и не может постоять за себя. Что нет никого, кто мог бы ему помешать.

- Да, – произнесла она едва слышно.

- Вот и умница. Запомни, теперь я решаю, что будет с тобой.

С самодовольной ухмылкой он скользнул к ней на диван. Сел близко, приобнял Ринку за плечи, вальяжным жестом прижал к себе.

Она же сжала кружку до боли, до хруста в немеющих пальцах. Напряглась каждой клеточкой, точно перед прыжком.

Герхард что-то почувствовал.

Взял ее двумя пальцами за подбородок, заставил посмотреть на него. Затем тронул ее за чувствительный кончик уха, торчавший между волос.

- Будь со мной поласковей, девочка. Поверь, я еще не самое жуткое, что может случиться с такой, как ты. Слышал я, местный колдун предлагал матушке Ильзе рецепт омолаживающих пластырей за твою кровь.

У Ринки ком в горле встал.

Неужели ее эльфийская кровь сыграла с ней подлую шутку? Неужели сплетни послушниц были не такой уж и выдумкой?

А Герхард продолжал мурлыкать, наматывая на палец ее шелковистую прядь:

- Тебя приодеть, откормить, и ты станешь вполне ничего. Ты и так хороша, только тощая очень. Я знаешь ли, люблю, когда у девицы есть за что подержаться. Может быть, даже расщедрюсь на статус официальной любовницы. Куплю тебе дом на Цветочном бульваре, буду возить в театры, на воды… Эх, жаль я уже женат, – на этих словах он поморщился, словно вспомнил о чем-то мало приятном.

- Я… мне что-то нехорошо… – пробормотала Ринка, вжимаясь в спинку дивана. – Пожалуйста, отпустите меня…

Но Герхард уже не слышал. Его глаза заволокло пеленой, так же, как до этого у эрла Тамаска.

- Не ерепенься. Давай, поцелуй меня. Хочу узнать, правду ли говорят, что эльфийские поцелуи раздувают огонь в крови?

В один момент он подмял ее под себя. Его лицо оказалось так близко, что Ринка смогла рассмотреть каждую пору.

А потом что-то случилось.

Она не могла понять, что. Только помнила, как внутри стало вдруг горячо, а потом как-то пусто. Что ее руки взлетели сами собой, с неожиданной силой толкая Герхарда в грудь. И что чашка, которую она продолжала сжимать, ударила его по губам…

Герхард скатился с дивана.

Какое-то время он сидел на полу, обескураженно потряхивая головой. Потом прикоснулся к разбитой губе, глянул на пальцы, перевел взгляд на девушку.

Та смотрела на него с нескрываемым ужасом.

- Зря, – произнес он, стирая кровь и глядя на нее исподлобья. – Ох, зря. Ты даже не представляешь, что я могу с тобой сделать.

На звук сонетки в комнату влетел мажордом:

- Вы меня звали, ваша светлость?

- Да, – бросил Герхард, не спуская с Ринки мстительного взгляда, – вызови констебля. Я хочу сделать заявление.